Он потянул к себе кусок арматуры, тяжёлый и холодный, валявшийся на полу. В туннелях запахло горелой изоляцией. Пронзительный визг перегружающихся турбин смешивался с хлопками коротких замыканий. Эхо разносилось в узких проходах.

— Ещё один… грёбаный… раз, — прохрипел Джек себе под нос, направляясь к ближайшему электрощиту. Пальцы, огрубевшие и раненые, едва слушались. Но он заставлял их. — Это никогда… не кончится.

Не было времени думать. Только действовать. Он поддел крышку щита арматурой. Металл заскрежетал, поддаваясь. Внутри — клубок проводов, мерцающие индикаторы. Джек выхватил обрывок кабеля из рюкзака. Тело — ржавый механизм, но каждый его жест был точен. Выверен десятилетиями опыта. Вручную: закоротить цепь, перенаправить поток энергии, рискуя быть убитым током.

Руку обожгло болью. Джек стиснул зубы. Короткое замыкание. Мощная искра вспыхнула, осветив его лицо на долю секунды. Ноздри обожгло запахом горелой резины. Гул стих. Сменился шипением и треском. Здание медленно выдыхало.

Одна из красных ламп погасла.

Шесть.

Он двинулся дальше. К следующей точке. Тело покачивалось. Хриплый кашель сотрясал грудь. Ноги едва держали.

Пять.

Четыре.

Три.

Добрался до последнего. Главного вентиля. Огромный, ржавый вентиль казался приваренным к трубе. Джек схватил его. Пальцы соскользнули. Костяшки обдерелись в кровь.

Он выругался. Тихо.

— Чёрт.

Собрав последние силы, он упёрся ногами в стену. Навалился на вентиль всем телом. Мышцы сводило судорогой. Дрожь сотрясла его тело, от пяток до затылка. И вот — скрежет металла. Вентиль медленно, со стоном, поддался. Поворот.

Гул прекратился. Скрежет затих. Осталось лишь шипение. Тихое потрескивание остывающей проводки.

Тишина. Давящая. Тяжёлая.

Терминал спасён.

Джек рухнул на колени. Прислонился к холодной стене. Пот, смешанный с кровью и грязью, стекал по его лицу. Тело дрожало. Дрожь сотрясала его, как в лихорадке. Он закрыл глаза. Пытался отдышаться. Ещё один раз. Ещё одна грёбаная катастрофа. Которую он предотвратил.

И она никогда, блядь, не кончится.

Аня Ковач двигалась осторожно. Каждый шаг отдавался эхом в узких туннелях. Густой, горячий воздух обжигал лёгкие. Потом гул резко стих.

Стало тихо. Слишком тихо.

Она увидела их. Первым делом — тела. Десяток оперативников ЧВК. Нейтрализованные. Её взгляд метнулся к Джеку Бауэру. Он стоял на коленях, прислонившись к трубе. Тяжело дышал. Весь в грязи, крови. Одежда висела на нём клочьями.

Но он не бежал. Он держался.

Аня смотрела, как он, измождённый, на грани полного истощения, буквально спасал терминал от неминуемой катастрофы. Мозг Ани лихорадочно выстраивал новую картину. Новак приказал остановить “террориста”. Этот “террорист” только что спас тысячи жизней. Предотвратил колоссальную катастрофу. Он сражался. Не с ними — за них.

За всех.

Её академический профиль “опасного изгоя”, отточенный годами, рухнул. Перед ней был не психопат, не машина, а живой человек. Человек, который боролся за нечто большее, чем выживание или месть.

Лояльность ЦРУ. Приказы Новака. Всё рухнуло, словно карточный домик. Её “профиль” Бауэра был не просто неполным. Он был намеренно искажённым. Вброшенным. Чтобы заставить их охотиться не за теми.

— Ковач? — Голос одного из её агентов прозвучал тихо. — Что… что здесь произошло?

Аня не ответила. Её взгляд был прикован к Джеку. Она видела его боль. Его усталость. И что-то, что выходило за рамки её моделей.

Она подошла ближе к Волкову. Молодой инженер корчился на мокром полу, его тело всё ещё билось в нервной дрожи. В его глазах застыл бессловесный ужас. Аня присела. И тут она увидела.

Маленькая флешка. Зажатая в его дрожащей руке. Дешёвая. С логотипом малоизвестной логистической компании. И с едва заметным, странным символом — стилизованной буквой “Z” на одной из граней. Почти невидимым шрифтом. Аня быстро, почти инстинктивно, подхватила её. Пластик был холодным.

Её тактический планшет был в руке. Пальцы мелькнули по экрану. Зашифрованные логи. Финансовые транзакции. Фрагменты переписки. Неопровержимые данные: ЧВК, российский энергетический гигант и завуалированные, но однозначные ссылки на высокопоставленных лиц.

Марк Новак.

Правда обрушилась на неё. Холод. Не от пластика флешки, а от осознания. Гнев. Чистый, обжигающий. За все те годы, что её обманывали. За то, что она была инструментом в их грязной игре. Её взгляд метнулся к Джеку. Он спас их. Он спас её от ошибки.

Она сделала свой выбор.

Джек, прислонившись к ржавой трубе, тяжело дышал. Тело ныло. Он поднял глаза. Ковач. Стояла в нескольких метрах. Лицо освещено тусклым, мерцающим светом аварийных ламп. В её глазах — потрясение, осознание и зарождающаяся решимость.

Он знал. Она видела. Всё.

— Ты… ты видела. Всё, — голос Джека был низким, хриплым. Каждое слово давалось с трудом. Он сделал короткий, резкий выдох. Тело слегка покачнулось.

Ковач посмотрела на флешку в своей руке. Затем на него. Голос дрожал.

— Я… я не… не понимаю. Почему… почему вы… спасли это?

Джек промолчал. Не было сил объяснять. Не было смысла. Он протянул ей свой старый, потрёпанный телефон. Рука дрожала, но жест был уверенным. Это был жест огромного доверия, единственное, что он мог дать ей сейчас.

— Здесь… — пауза, глубокий, болезненный вдох. Взгляд скользнул по её лицу. — …здесь больше. От Хлои. Мои… мои записи.

Ковач взяла телефон. Её пальцы коснулись его. Сквозь металл телефона она ощутила его боль, его усталость. И поняла, что Хлоя не ошиблась.

— Но… Новак… он…

Её голос оборвался. Джек смотрел на неё. Взгляд стал жёстче, но в нём не было злобы, лишь выжженная усталость от борьбы. От бесконечного, грёбаного дерьма.

— Используй. Это. — Его взгляд устремился в её глаза. Пронзительный. Требующий. — Правду.

Он не стал ждать ответа. Не стал ждать ареста. Джек отвернулся. Ковач услышала лишь отдалённый, тяжёлый вздох, прежде чем его силуэт растворился в полумраке туннелей, скрываясь за поворотом.

Она осталась одна. С телефоном Джека и флешкой Волкова в руках. Она посмотрела в темноту, куда ушёл Джек. Затем на доказательства.

Её выбор был сделан. Она сжала телефон и флешку. Чувствуя их вес.

Холод, липкий, въедливый, проникал в ладонь от телефона Джека. Флешка Волкова, острая, чужая, впивалась в кожу. Аня попыталась вытереть руки о брюки. Бесполезно. Влага, смешанная с потом и едким, почти металлическим запахом послевзрывной сырости, не сходила с пальцев. Каждый вдох напоминал о том, что здесь могло произойти. Обвал. Катастрофа.

Её упорядоченный мир пошатнулся.

Взгляд метался. Телефон Джека. Свидетельство его отчаянной, сломленной правды. Флешка Волкова. Доказательство сложного, грязного заговора, скрытого под толстым слоем лжи, которую она теперь видела слишком ясно.

Разум, годами натренированный на паттернах и алгоритмах, лихорадочно искал ответ. Джек Бауэр. Её диссертация. Идеальный кейс. Но живой, измождённый человек, которого она только что видела, не вписывался ни в одну из её моделей. Он был чистым хаосом. И этот хаос только что спас тысячи жизней. И поставил под удар её карьеру.

Амбиции шептали: очисти отчёт. Закрой дело. Джек — террорист. Волков — его сообщник. Всё просто. Всё понятно. Как должно быть в её мире.

Но картинка. Джек, сломленный, но несгибаемый. Его рука, бросающая ей телефон. И слова. «Правду».

Слова Джека вызывали в ней почти физическое отвращение к лжи, были безмолвным упреком. Напоминание о её собственном, давно забытом секрете. О том хаке, который, хоть и был совершён из чистого интеллектуального вызова, привёл к трагедии. Это был её шанс. Найти искупление. И заплатить за это всем.

Где-то вдали послышался топот. Приближались шаги.

— Агент Ковач!