Одна из тактических ботинок осталась где-то позади, застряв в решётке. Он не думал о ней. Выдернул ногу, оставив ботинок. Теперь босая ступня чувствовала каждую вибрацию бетонного пола, каждый отголосок шума, идущего из глубины.

Старая рана на плече пульсировала. Адский ритм, несмотря на дозу обезболивающего, принятого час назад. В воздухе висел едкий запах горелого пластика, смешанный с сыростью, плесенью и тяжёлым, металлическим духом ржавчины.

Среди тел, разбитых и неподвижных, Джек заметил движение. Андрей Волков. Инженер. Прижат к массивной трубе, дрожит. Бледное лицо. Он лихорадочно тыкал в экран планшета, подключённого к системному узлу. Взгляд прикован к мигающим красным индикаторам. Волков не видел Джека.

— Н-нет! — Высокий, дрожащий голос Волкова сорвался, эхом отразившись от стен. — Нет, нет, нет! Это… это не так должно было быть! Я… я же… я же пытался… я саботировал их код! Чтобы… чтобы оно не… не взорвалось! Я… я хотел… чтобы оно просто… — Из его горла вырвалось сухое, нервное хихиканье. — …просто сбойнуло! Но… но теперь… теперь оно… оно… — Голос сорвался на почти истерический визг. — …оно перегружается! Весь терминал! Оно… оно сейчас… ВЗОРВЁТСЯ!

Джек смотрел. В его глазах не было ни грамма сочувствия. Ни понимания. Только усталость. И мгновенная, почти животная оценка угрозы. Слова Волкова не имели значения. Важно было то, что человек перед ним что-то сделал с системой. И система теперь шла вразнос.

— Заткнись. — Голос Джека был низким, гортанным. Каждое слово – усилие, вырванное из глотки. — Что. Ты. Сделал?

Андрей запаниковал. Его глаза забегали из стороны в сторону, как пойманная птица. Он попытался поднять планшет, показать экран. Пальцы грызли ноготь до крови.

— Я… я изменил… я изменил их протокол! Чтобы… чтобы не было… ну, не было жертв! Но… но их система… она… она вступила в конфликт! Теперь… теперь… — Он задыхался, каждое слово давалось с трудом. — …теперь оно… оно нестабильно! Полностью нестабильно!

Джек сделал шаг вперёд. В его движении не было сомнений.

— Нет. Времени.

Быстрое, тяжёлое движение. Джек схватил Андрея за воротник. Резкий удар головой о массивную, холодную трубу. Сухой хруст. Тело Волкова обмякло. Джек отбросил его в сторону. Андрей упал с глухим стуком, без сознания.

Красные аварийные огни вспыхивали повсюду, ослепляя. Визг сирен пронзал воздух, оглушая, заставляя виски стучать. Из труб под давлением вырывался пар, шипя и свистя, словно сама система агонизировала.

Где-то рядом, глубоко в чреве терминала, раздался нарастающий, скрежещущий звук металла. Словно невидимый зверь раздирал металл. Давление в воздуховодах нарастало, заставляя бетон под босыми ногами Джека вибрировать.

Цифровые табло на панелях управления мигали хаотичными, бессмысленными цифрами. Некоторые экраны гасли, погружая участки туннеля в полную темноту. Другие горели критическими перегрузками: «ДАВЛЕНИЕ КРИТИЧЕСКОЕ». «ТЕМПЕРАТУРА ЗА ПРЕДЕЛАМИ НОРМЫ». «СИСТЕМА – ОТКАЗ».

Джек видел, как одна из массивных труб, идущих под потолком, начала деформироваться. По ней медленно расползалась трещина, чёрная, жирная линия на ржавом металле. Из неё уже сочилась какая-то вязкая, маслянистая жидкость, тяжело капая на грязный пол.

Это не было просто диверсией. Это был неконтролируемый каскадный сбой. Попытка Волкова «помочь», его наивные модификации в коде, вступили в непредсказуемый конфликт с уже запущенными протоколами ЧВК. Теперь это была не просто «диверсия». Это был гремящий, воющий хаос, который разворачивался прямо здесь, под землей.

В глазах Джека не было паники. Только холодная, измождённая решимость. Он понимал: дело было уже не в том, чтобы остановить диверсию. Дело было в том, чтобы предотвратить полное разрушение. Он начал лихорадочно оценивать ситуацию. Искать способ стабилизировать систему. Хотя бы на несколько минут.

Запах горелого пластика, озона и сырости ударил в ноздри, как только Аня Ковач и её команда ворвались в туннели. Нарастающий гул. Вой сирен. Мигающие красные огни.

Они увидели их. Нейтрализованных оперативников ЧВК. Профессионалов. Хорошо обученных. Но жестоко поверженных. Рядом – бессознательное тело Андрея Волкова. Его планшет валялся на полу, экран мерцал красным.

И, наконец, они увидели его. Джека Бауэра.

Он не пытался сбежать. Он не прятался. Несмотря на боль и усталость, на измождённое лицо, на руки, покрытые кровью и грязью, он отчаянно пытался стабилизировать систему. Дёргал рычаги. Переключал провода. Что-то бормотал себе под нос. Он выглядел как загнанный зверь, но его действия были предельно целенаправленны.

Он спасал терминал. Тот самый терминал, который, по официальной версии, он сам и пытался уничтожить.

В этот момент, когда она увидела Бауэра, борющегося с катастрофой, все её «профили», все её академические знания — всё рухнуло окончательно. Человек, которого она годами изучала как «опасного террориста», теперь спасал сотни жизней. Предотвращал экологическую катастрофу. Он сражался с теми же людьми, кого она сама подозревала.

Её лояльность ЦРУ и приказам Новака растворилась в едком воздухе туннелей. Она видела правду. Правду, которая не укладывалась ни в одну из её моделей, ни в одну из её теорий. Её внутренний конфликт между карьерой и совестью разрешился.

Решение было принято.

Ковач быстро опустилась на колени рядом с Волковым. Она нашла флешку, зажатую в его дрожащей руке. Её аналитический ум мгновенно сканировал данные, проецируемые с планшета. Это была не просто программа диверсии. Это были модификации, внесённые Андреем, призванные уменьшить ущерб.

Неопровержимое доказательство. Волков был не разрушителем, а саботажником, пытавшимся минимизировать вред. Истинные виновники – ЧВК. Среди зашифрованных логов она увидела косвенные ссылки. На высокопоставленных лиц.

И на Новака.

Аня подняла глаза на своих агентов. Затем на Джека. Её голос был твёрд, без прежней неуверенности и тени сомнения.

— Всем сосредоточиться на стабилизации системы! — крикнула она, перекрывая вой сирен. — Помогите ему! Немедленно! Это не учения!

В лёгких жгло. Каждый вдох — словно осколок разбитого стекла, вонзившийся в грудь. Воздух в туннелях, густой от пыли и запаха горелого металла, казался вязким, почти твёрдым. Джек прислонился к холодному, влажному бетону. Тело дрожало.

Его глаза скользнули по полу. Вокруг, в тусклом, мерцающем свете аварийных ламп, распластались тела нескольких оперативников ЧВК. Их оружие валялось рядом, став бесполезным.

Гул систем нарастал. Утробный скрежет. Звук проникал не только в уши, но и в кости, отдаваясь в голове тяжёлым, монотонным стуком, заглушая даже жжение в лёгких. Красные индикаторы на массивном пульте управления, к которому он только что пробился, мигали яростнее.

Джек отстранился от стены. Шагнул к Волкову. Молодой инженер корчился на мокром полу, его тело билось в нервной дрожи. В глазах Андрея застыл бессловесный ужас. Глаза лихорадочно искали выход.

— Нет… нет… — Волков всхлипнул. — Я… я пытался… они… они изменили! Это… это не сбой! Это… взрыв!

Слова Волкова поразили Джека. Не просто диверсия. Цепная реакция. Инженера заставили запустить, а потом изменили параметры. Новак. Его проклятые кукловоды. Им был нужен не саботаж, а хаос. Полного, блядь, разрушения.

Где-то наверху — сотни людей: рабочие, экипажи, жители ближайших домов. И Куршская коса, её уникальная, хрупкая природа. Всё это могло взлететь к чёрту. Если он не остановит этот ад прямо сейчас.

В его жилах, казалось, вновь закипела кровь. Холодная. Обжигающая. Джек посмотрел на мигающие красные лампы. Одна. Две. Три… Семь. Семь точек критической перегрузки, ведущих к детонации. Мозг, игнорируя физическое истощение, мгновенно выстраивал алгоритмы действий.