Она почти улыбнулась. «Призрак» Бауэра. Обретал очертания на её схемах.

Идеальный кейс.

Но, глядя на зернистые изображения грязных улиц Гданьска, на которых мелькали фигуры, она испытала мимолётное. Почти иррациональное чувство дискомфорта. Этот «профиль». Сухой. Научный. Совершенный.

Но живой человек. Джек Бауэр.

Он казался слишком грязным. Слишком непредсказуемым. Чтобы вписаться в её идеальные рамки.

Её академическая уверенность столкнулась с предчувствием. Реальность всегда сложнее теории.

Напарник. Мужчина с морщинистым лицом. Наклонился к ней.

— Мы его получим, Ковач. Он не может скрываться вечно. Никто не может.

Ковач кивнула.

— Мы его получим. Его паттерны… они очевидны. — Голос звучал убеждённо. Но её взгляд на мгновение задержался на одной из камер. Показывала ржавеющий портовый кран.

Словно пытаясь понять нечто. Что не вписывалось в её алгоритмы.

Едкий, почти больничный запах от вентиляционных систем въелся в волосы, в кожу, в самую одежду. Хлоя давно его не замечала. Она чувствовала лишь низкий, постоянный гул серверов, пульсирующий через пол где-то глубоко внизу. Невидимое, но ощутимое сердце финансового мира.

Её пальцы отбивали по клавиатуре сложный, нервный ритм. Экран помятого, обклеенного стикерами ноутбука светился в стерильной полутьме офиса, бросая бледный свет на её сосредоточенное лицо. Новые слои данных открывались один за другим. Она проникала за протоколы безопасности новых, извращенно сложных систем, используя старые, почти забытые приемы. Методы, которым её учили в CTU, теперь казались почти аналоговыми, примитивными. Но они работали.

И то, что она увидела, было не просто саботажем.

Это была петля. Долгосрочная. Смертельная.

— Чёрт.

Пальцы застучали по столу. Стук стал громче, отчаяннее.

— Это… не просто игра. Не просто саботаж. Они… они хотят привязать их. Навсегда.

Схемы и графики расползались по монитору, словно ядовитая плесень. Цепочки подставных компаний тянулись одна за другой. За каждой — российский гигант. За каждой — ЧВК.

План был ясен до ужаса. Хаос. Затем — «спасательные» контракты. Восстановление. Управление. На десятилетия. Это была геополитическая ловушка. Европа попадет в неё добровольно.

— Это… ну, это же абсурд! Как они… как они собираются…

Хлоя сделала глубокий, шипящий вдох. Воздух в легких казался жженым.

Её взгляд скользнул по экрану, мимо чисел. Мимо диаграмм. Он остановился на лице. Лице Джека. Словно снимок из старой, почти забытой жизни.

Она знала. Он сломлен. Он искал покоя.

Но…

Её взгляд упал на старую наклейку CTU на ноутбуке. Почти стерлась. Словно их прошлое. Словно надежды.

Но какой ценой? Он же… он же едва держится.

Она боролась с собой. С чувством вины. С пониманием. Только он. Его уникальный опыт. Его безжалостность. Только это могло остановить такой сложный, гибридный заговор.

— Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт.

Решение пришло. Медленно. Неотвратимо. Как приговор.

Пальцы зависли над клавиатурой. Затем быстро набрали знакомую последовательность. Каждое нажатие клавиши — удар молота.

Холодный, влажный воздух Гданьска проникал сквозь щели в окне. Заставлял старые кости ныть, отдавая тупой болью в плече. Джек чувствовал этот холод. Не только снаружи. Глубоко внутри. Он был его постоянным спутником.

Сидел на скрипучем стуле в своей крохотной комнате. Она была навязчиво, до одури чистой. Взгляд был прикован к ржавеющему портовому крану за окном. Словно искал в нём ответы. Или просто ждал, когда тот рухнет.

Старый телефон завибрировал. Едва работал. Использовался только для экстренных случаев.

Номер неизвестен. Но сообщение было зашифровано уникальным, старым алгоритмом. Почерк Хлои. Её невидимая подпись.

Джек открыл его.

— Клайпеда.

— Неминуемая угроза.

— Ты на мушке.

— Они знают, что ты здесь.

Короткие, обрывочные фразы. Хлоя никогда не писала лишнего.

Но сейчас это было не просто предупреждение. Это был прямой вызов его хрупкому, выстраданному покою. Наотмашь.

На мгновение Джек застыл, как пойманная в ловушку дичь. Воздух выбило из легких. Он сомневался. Паранойя, усиленная ПТСР. Неужели это ловушка? Подстроенная? Чтобы выманить его?

Его первая реакция была инстинктивной, кричащей в мозг: Исчезни. Снова. Никто не должен тебя найти.

Он уже начал мысленно прокладывать маршруты отхода. Как раствориться в потоке мигрантов. Как стать тенью. Снова.

Но затем в его глазах мелькнуло что-то, возможно, лишь на мгновение. Что-то, что осталось от того, кем он был: ощущение ответственности. Непосильной.

Он сломлен. Да. Но не до конца. Ещё не до конца.

Он ненавидел себя за это. За этот отголосок. За эту слабость, что заставляла его чувствовать себя живым.

— Сукин сын.

Слова сорвались почти неслышно. Но он не мог иначе.

Джек сжал телефон в руке. Пальцы свело судорогой. Боль пронзила запястье, но он почти не заметил её.

Решение.

Резкий, электрический запах работающих принтеров. Он смешивался с тонким, почти невидимым ароматом дорогого одеколона Новака. Контраст между холодной технологической мощью и осязаемой человеческой, властной сущностью.

Марк Новак сидел в своём кабинете. Лицо спокойное. Взгляд его был неумолим. Он изучал отчет. Красным выделено — Бауэр, Гданьск.

Аня Ковач стояла перед ним. Нервно поправляла очки, хотя они сидели идеально. За окном — безликий, бетонный фасад другого крыла здания, словно стена, отрезающая от мира.

— Агент Ковач. Мы… э-э… получили подтверждение. Бауэр. В Гданьске. И он… — Новак сделал короткую, властную паузу. Его большой палец начал свой ритмичный счет, потирая безымянный. — …он не просто там прячется. Он активен. Ищет контакты. С… нежелательными элементами.

Ковач теребила ручку. Голос чуть выше, чем обычно.

— Сэр… но… ну, это… это не соответствует нашему… нашему профилю. Его… его поведенческие паттерны… они не предполагают такой… такой открытости. Мы… мы должны перепроверить источник.

Новак посмотрел на неё. Взгляд был холоден и непреклонен.

— Мы. Не. Будем. Перепроверять. Ковач. Времени. Нет. Его присутствие. Там. Недопустимо. Он… он остаточный риск. Который может. Подорвать. Всю. Операцию. Поймите мою позицию. — Его тон стал тише. Но жестче, словно натянутая струна.

— Но… ну, сэр, если это… если это подстава… тогда мы… мы можем… — Ковач запнулась. Её слова оборвались.

— Ваши… м-м… ваши гипотезы. Они не имеют. Значения. Сейчас. — Новак перебил её. Без повышения голоса. Но с убийственной четкостью. Каждое слово — удар. — Мне нужен. Бауэр. Взятым. Или… — очень короткая пауза. Леденящая. — …нейтрализованным. Сегодня. Это приказ.

Ковач чувствовала. Её академические модели рушились под давлением реальности. Под приказами Новака. Она видела несоответствия. Но боялась открыто бросить вызов. Её амбиции и желание превзойти отца столкнулись с растущим чувством морального дискомфорта, с сомнениями в правильности их действий.

Новак кивнул. Отпустил её.

Ковач вернулась в свой отсек. Руки слегка дрожали. Села за стол. Сделала несколько глубоких вдохов. Воздух казался слишком разреженным.

Затем. Почти незаметно.

На своём личном, зашифрованном планшете она открыла файл с редкими старинными криптографическими текстами. Её взгляд скользнул по сложным, забытым символам. Тишина.

Это была её личная, независимая цель — найти порядок в хаосе, тот, что не имел отношения к ЦРУ. Это был единственный момент, когда её разум обретал покой, пытаясь разгадать головоломку, созданную столетия назад, в отличие от тех, что разрушали её мир сейчас. Она чувствовала, как напряжение медленно отступает от её висков. Но лишь на мгновение.