Однако, как и в прошлом, более 90 процентов средств на государственные школы поступало из казны штата и местных бюджетов. Значительная часть этих денег продолжала подпитывать остро востребованные, но дорогостоящие программы, такие как специальное и двуязычное образование. Это одни из тех многочисленных прав, которые были предписаны федеральным правительством с 1970-х годов и которые, таким образом, стали доступны миллионам учеников. В 2004 году 6,5 миллиона учащихся государственных школ посещали специальные образовательные классы, но это не были общеобразовательные программы, и в большинстве своём они не включали в себя академическую работу, направленную на поступление в колледж. Несмотря на то, что средние результаты тестов росли, было очевидно, что миллионы американских детей, особенно из числа меньшинств, заканчивают школу неподготовленными к сложной работе на уровне колледжа. Около 75 процентов американских университетов на рубеже веков считали себя обязанными предлагать набор коррекционных академических услуг.

Система государственного образования Америки по-прежнему характеризовалась значительным неравенством в расходах на одного ученика — по штатам, по округам, по школам внутри округов. Расходы на одного ученика в школах с преобладанием чернокожих и латиноамериканцев во многих центральных районах города отставали от расходов в школах с преобладанием белых в пригородах. Во многих из этих школ, расположенных в глубинке города, обучение нарушалось из-за «беспорядков в классе», некоторые из них опирались на плохо подготовленных учителей. Значительные разрывы между чернокожими и белыми в ряде стандартизированных тестов, несколько сократившиеся в 1970-х и начале 1980-х годов, увеличились в 1990-х. Эти разрывы были немного больше, чем разрывы между латиноамериканскими и белыми студентами. Изучение результатов этих и других тестов подтвердило два давних факта о государственном образовании в Америке: Чем ниже социальный класс учащегося, тем ниже его оценки; а чернокожие и латиноамериканцы в среднем имели значительно более низкие оценки, чем белые, на всех уровнях социального класса.[791]

Трудности с образованием чернокожих и (в меньшей степени) латиноамериканских школьников в Америке в 1990-е годы были глубоко деморализующими. Реформаторы призывали к различным изменениям: исключить из стандартизированных тестов вопросы, содержащие расовую дискриминацию, тратить больше денег на каждого ученика на обучение в классе и репетиторство для детей из числа меньшинств, укрепить руку директоров и суперинтендантов, улучшить подготовку учителей, уменьшить размеры классов, повысить ожидания в отношении того, чего могут достичь ученики, и — прежде всего — повысить академические стандарты, измеряемые строгим тестированием.[792] К концу 1990-х годов требования к государственному образованию, основанному на «стандартах», которые распространились после публикации в 1983 году книги «Нация в опасности», стали более настойчивыми.[793]

Потеряв веру в государственную систему образования, многие чернокожие родители к концу 1990-х годов присоединились к белым родителям и стали требовать ваучерных программ, которые позволяли бы им получать деньги на обучение в частных школах. Другие родители присоединились к хору голосов, призывающих к созданию чартерных школ. Некоторые лидеры меньшинств перестали бороться за интеграцию государственного образования, предпочитая вместо этого агитировать за хорошо поддерживаемые районные школы с должным образом подготовленными чернокожими или латиноамериканскими учителями. Там, по их мнению, их дети могли бы учиться лучше — или, по крайней мере, испытывать меньше расовой напряженности, чем в «образовательных мертвых зонах» их городских школ.[794]

Однако из-за того, что социально-экономические проблемы, с которыми сталкиваются многие дети из числа меньшинств, оставались непреодолимыми, мало что изменилось к лучшему в их школах, от которых не следовало ожидать компенсации этих больших и фундаментальных недостатков. Характерно, что в 2001 году в докладе, посвященном оценке ситуации с учетом все ещё значительного расового разрыва в успеваемости, был сделан следующий вывод: «У.Э.Б. Дю Буа правильно предсказал, что проблемой двадцатого века будет цветовая линия. Проблемой XXI века может стать цветовая линия в академической успеваемости».[795]

ПО ВСЕМ ЭТИМ ПРИЧИНАМ 1990-е годы стали для чернокожих американцев поистине лучшим и худшим временем. Неудивительно поэтому, что афроамериканцы выражали смешанные мнения и чувства в ходе многочисленных опросов, которые задавали им вопросы об их жизни. Эти мнения, как и мнения белых в то время, указывали на то, что большинство чернокожих (как и большинство недавних иммигрантов) придерживались основных убеждений: упорный труд в сочетании с равными возможностями приведет к социальному и экономическому прогрессу в Америке. Три четверти чернокожих в экономически благополучном конце 1990-х годов признавались, что довольны своим уровнем жизни. Около 60% заявили, что лично они не сталкивались с дискриминацией. Большинство ожидало хорошего будущего для своих детей. Лишь небольшой процент опрошенных заявил, что испытывает горечь или отчуждение. Подобные ответы говорят о том, что многие чернокожие, как и другие меньшинства, вероятно, продолжают следовать некоторым версиям американской мечты.[796]

Но опросы выявили и негативные ответы. Хотя большинство афроамериканцев заявили, что лично они не страдали от расовой дискриминации, они считают, что расизм в целом жив и процветает в Соединенных Штатах. По их словам, от преследований и дискриминации страдают другие чернокожие, в частности, от «расового профилирования» со стороны белой полиции. Подобная реакция — «Я в порядке, а они нет» — повторяла реакцию других американцев в 1990-е годы. Например, люди неоднократно говорили, что их представители в Конгрессе хорошо справляются со своими обязанностями (отчасти из-за этого убеждения и из-за джерриманизированных округов — действующих депутатов было очень трудно победить), но что Конгресс как орган прогибается под пятой специальных интересов. Большинство американцев также отметили, что их собственные дети учатся в хороших школах, но государственное образование в целом оставляет желать лучшего. Критические, но часто противоречивые отзывы об этих и многих других американских институтах позволили Иеремии сделать относительно простой (но часто искаженный) вывод о том, что нация глубоко разделена и находится в упадке.

Ответы меньшинств, в частности афроамериканцев, были показательны и в другом отношении. Хотя в 1990-е годы чернокожие продвигались в экономическом плане быстрее, чем в любое другое десятилетие в истории Соединенных Штатов, многие из них оставались беспокойными и часто недовольными. Как заключил один осторожный ученый, чернокожие «преуспевали больше, а наслаждались этим меньше».[797] Подобные чувства указывали на то, что большинство афроамериканцев, как и большинство белых, продолжали возлагать на себя большие надежды. Чем больше прав и удобств они получали, тем большего они желали. Более того, большинство чернокожих американцев (и латиноамериканцев) понимали, что им предстоит пройти долгий путь, прежде чем они смогут догнать белых. Остро осознавая свою относительную обездоленность, они прекрасно понимали, что впереди их ждет тяжелый путь.

Уильям Джефферсон Клинтон, поклонник Рузвельта и Кеннеди, часто задумывался о своём месте в американской истории. Удивительно самолюбивый, он жаждал, чтобы его запомнили как великого президента. На протяжении всего своего часто беспокойного пребывания на посту он продолжал надеяться, что сможет переломить антиправительственную волну, с которой его предшественники-республиканцы пришли к власти. В своей первой инаугурационной речи он провозгласил: «Давайте примем решение сделать наше правительство местом для того, что Франклин Рузвельт называл „смелыми, настойчивыми экспериментами“, правительством нашего завтрашнего, а не вчерашнего дня. Давайте вернём этот капитал людям, которым он принадлежит».[798]