Мондейл огрызался на большие дефициты Рейгана и заявил, что в случае избрания повысит налоги. Это обещание, не имевшее большого политического смысла, привело в восторг республиканцев, которые заклеймили Мондейла как «типичного демократа, который платит налоги и тратит деньги, мрачен и угрюм». Рейган обратился к патриотически настроенным избирателям, заявив, что он значительно укрепил американскую оборону и выстоял в борьбе с коммунизмом во всём мире. Он напомнил американцам — как будто они нуждались в напоминании, — что администрация Картера-Мондейла руководила стагфляцией конца 1970-х годов. Демократы, добавил он, находятся в плену у групп интересов, особенно профсоюзов, и бездумно выступают за большое правительство. Республиканцы также намекали на то, что у Ферраро, первой женщины в президентском билете от крупной американской политической партии, был муж, участвовавший в теневых финансовых сделках в Нью-Йорке.

Результаты выборов подтвердили то, что предсказывали опросы: Рейган одержал уверенную победу. Он победил везде, кроме округа Колумбия и родного штата Мондейла — Миннесоты, получив в коллегии выборщиков 525 голосов против 13. Он получил 54,5 миллиона голосов (58,8 процента от общего числа) против 37,6 миллиона (40,6 процента) у Мондейла. Мондейл, как и все кандидаты в президенты от демократов с 1960-х годов, обошел всех чернокожих избирателей, за исключением очень небольшого меньшинства. Среди членов профсоюзов и городских избирателей у него было больше шансов, чем среди жителей пригородов. Он был более популярен среди женщин (набрал 44 процента их голосов), чем среди мужчин (37 процентов). Но было очевидно, что присутствие Ферраро в билете не сотворило чудес.[502]

Ещё более очевидно, что Рейган пользовался большой популярностью среди белых южан — особенно, как казалось, среди тех, кто симпатизировал религиозным правым.[503] Экзит-поллы показали, что Мондейл набрал лишь 28% голосов белых южан. Хотя демократы-южане показали достойные результаты на выборах в штатах и местных органах власти — политические партии на этих уровнях в 1980-е годы были достаточно конкурентоспособными — республиканцы увеличили своё представительство среди южан в Палате представителей и Сенате. Эти выборы способствовали устойчивому сдвигу, который трансформировал южную — и, следовательно, национальную — политику.

Ища утешения в результатах, демократы настаивали на том, что триумф Рейгана носил в основном личный характер: Американцы, по их словам, голосовали за него, потому что он им нравился, а не потому, что они были согласны с большинством его консервативных взглядов. Либеральная социальная политика, утверждали они, остается популярной. Либералы и другие аналитики также справедливо утверждали, что выборы не дали Рейгану мандата на какие-то конкретные действия и что они не изменили американскую политику таким драматическим образом, как это сделали триумфы Рузвельта в 1930-х годах. Хотя республиканцы по-прежнему контролировали Сенат в 1985 году, имея 53 места против 46 у демократов (в 1984 году они лидировали 54 против 46), они получили только семнадцать дополнительных мест в Палате представителей в 1984 году и остались в меньшинстве в 1985 году, имея 182 места против 252 у демократов. В 1987 году демократы, похоже, сохранили небольшое преимущество в партийной идентификации избирателей.[504] Благодаря силе демократов на Капитолийском холме партизанская война оставалась характерной чертой разделенного правительства во время второго срока Рейгана.

Тем не менее, выборы показали, что, хотя Рейган не уделял большого внимания созданию партии, в период с 1974 по 1984 гг. партия значительно продвинулась вперёд. Его триумф также заставил демократов, потрясенных поражением, сдвинуться вправо. В феврале 1985 года умеренные консерваторы и центристы в партии, многие из которых были выходцами с Юга, основали Совет демократического лидерства (DLC). Его первым президентом стал Ричард Гепхардт, конгрессмен от штата Миссури. (Губернатор Арканзаса Билл Клинтон возглавлял его в 1990–91 гг.) Обвиняя либералов, включая Мондейла, в потворстве профсоюзам и другим группам интересов, эти «новые демократы» начали поиск путей расширения привлекательности партии. Многие либеральные демократы, однако, высмеяли эти усилия. Джесси Джексон назвал DLC «демократами для досугового класса». Сражения между этими двумя фракциями бушевали в Демократической партии на протяжении многих лет.

Выборы 1984 года также показали, что критика американского материализма не имела практически никакой политической эффективности. Яппи, конечно, были удобной мишенью, но вряд ли они составляли большинство среди молодёжи. Большинство американцев в возрасте двадцати и тридцати лет в начале 1980-х годов принадлежали к 75-миллионному поколению бэби-бума. Если в 1970-х годах многие из них придерживались либеральных взглядов или стиля жизни хиппи, то к середине 1980-х миллионы женились, купили дома в пригородах и пытались обеспечить молодые семьи и выплачивать ипотечные кредиты. Имея средства, которые можно потерять, они становились немного более консервативными не только в экономических вопросах, но и в некоторых (не во всех) социальных и культурных вопросах, таких как важность «семейных ценностей». «Делай, как я говорю, а не как я делаю», — говорили они своим детям. В 1984 году они составляли почти 40 процентов населения страны избирательного возраста.[505]

По этим и другим причинам либералы, сетовавшие на консервативные взгляды президента, боролись с течением 1980-х годов. На самом деле Рейган оказался важным президентом, возможно, более значимым, чем любой другой глава государства со времен Рузвельта. Его политика кардинально изменила налоговое законодательство, значительно увеличила расходы на оборону и бросила вызов либеральным представлениям о достоинствах большого правительства. Его «политика ценностей», подчеркивающая благословение единства семьи, солидарности соседей и трудолюбия, похоже, нашла отклик у большинства избирателей. Белые южане, евангельские христиане и многие представители среднего класса в пригородах, казалось, были особенно восприимчивы к подобным ценностям, а также к бескомпромиссному противостоянию Рейгана коммунизму за рубежом. По крайней мере, на данный момент политическое мнение по многим вопросам в Соединенных Штатах сместилось вправо.[506]

Возвращение хороших времен особенно пошло на пользу президенту. Многие американцы в 1984 году по-прежнему были обеспокоены состоянием экономики, но они чувствовали себя лучше — гораздо лучше, чем в 1980 году. Рейган, по мнению его сторонников, также сумел возродить величие президентства, которое было разрушено при Никсоне и Картере. Возможно, самое важное, что его заразительно оптимистичная манера поведения, как у мальчика, который копается в куче навоза в поисках пони, помогла ему победить. Эта манера и его видение Соединенных Штатов как великой и исключительной нации продолжали привлекать миллионы американцев и после 1984 года и помогли ему пережить серьёзные неудачи во время второго срока. Как позже заключил Лу Кэннон, «благодаря своей способности отражать и озвучивать чаяния своих сограждан Рейгану удалось возродить национальное доверие в то время, когда была большая потребность в вдохновении. Это был его большой вклад в качестве президента».[507]

Генерал Александр Хейг, первый госсекретарь Рейгана, никогда не чувствовал себя комфортно на своём посту. Люди президента, ворчал он, были «кучкой второсортных хамбонов». Он добавил: «Для меня Белый дом был таким же таинственным, как корабль-призрак; вы слышали скрип такелажа и стон бревен, а иногда даже видели команду на палубе. Но кто из команды стоял у штурвала? Мис, Бейкер, кто-то ещё? Узнать наверняка было невозможно».[508]