Подобные опросы говорили о том, что «упадок» был не столько реальностью американской жизни в 1990-е годы, сколько восприятием её людьми, особенно представителями преимущественно белого среднего класса, которые в целом жили более комфортно, чем в прошлом, но у которых сформировались большие ожидания в отношении прав и благ, и которые жили в обществе, которое в некоторых отношениях — свидетели более халтурных проявлений популярной культуры — казалось, находилось в упадке. Эти американцы были неспокойны, потому что хотели большего для себя и потому, что, по-прежнему дорожа идеалами, надеялись сделать свою страну лучше.

Однако в ретроспективе представляется верным вывод о том, что широко обсуждаемые культурные войны десятилетия были чуть менее раскольническими, чем казалось, особенно для полемистов вроде Борка, для политических партизан и для склонных к заговорам, жаждущих сенсаций и кризисов искателей прибыли в СМИ. Восприятие курса имеет значение для общества — культурные войны действительно беспокоили политически активных американцев, особенно на пике их развития в начале и середине 1990-х годов. После этого политическая поляризация оставалась острой. Тем не менее в Соединенных Штатах сохранился крупный культурный центр, который отличался более широкими взглядами и более спокойным характером, чем можно было бы предположить, обращая внимание на крайности, которые доминировали в заголовках газет и возглавляли местные новостные программы на телевидении.

Бросая вызов Джорджу Бушу в борьбе за президентскую номинацию в 1992 году, Патрик Бьюкенен заявил, что растущая иммиграция грозит разорвать Соединенные Штаты на части. «Наша собственная страна, — заявил он, — переживает величайшее в своей истории вторжение — миграцию миллионов нелегалов, ежегодно прибывающих из Мексики… Нация, которая не может контролировать свои границы, вряд ли может больше называть себя государством».[727]

Хотя Бьюкенен был особенно ярым противником масштабной иммиграции, он был далеко не единственным американцем, который беспокоился о «балканизации» нации или о всплеске «мультикультурализма», как в то время называли растущее сознание прав различных меньшинств. Шестью годами ранее 73% избирателей Калифорнии одобрили предложение 63, которое внесло поправки в конституцию штата и установило английский язык в качестве «официального языка». В конце 1980-х годов примеру Калифорнии последовали 17 других штатов.[728] Хотя «Предложение 63» не было реализовано в Калифорнии, его символическая направленность, отчасти направленная против программ двуязычного образования, была очевидна. В Калифорнии, как и в Техасе и других штатах, куда с 1970-х годов прибывало большое количество иммигрантов, росла этническая напряженность.

Однако наплыв иммигрантов был лишь одним из ряда социальных и экономических событий, которые, казалось, усиливали конфликты в Соединенных Штатах в то время. Как показали беспорядки в Лос-Анджелесе, расовые столкновения представлялись особенно опасными. Реакция населения на нашумевший, затянувшийся арест и судебный процесс по делу об убийстве в 1994–95 годах чернокожего футбольного героя О. Дж. Симпсона, который был арестован по обвинению в убийстве своей бывшей жены и её друга-мужчины — оба белые, — продемонстрировала чрезвычайную поляризацию по расовому признаку. В 1998 году трое белых расистов в Джаспере, штат Техас, привязали чернокожего Джеймса Берда к кузову грузовика и протащили его до смерти.

Классовые противоречия, хотя и менее драматичные, чем эти, также продолжали беспокоить американское общество. Как и раньше, многие рабочие и лидеры профсоюзов протестовали против растущего неравенства доходов и против возмутительного, по их мнению, корпоративного высокомерия и эгоизма. Либеральный экономист и колумнист Пол Кругман, ярый критик богатых и влиятельных, писал, что средняя зарплата руководителей корпораций выросла с 1,3 миллиона долларов в 1970 году до 37,5 миллиона долларов в 1998 году — или с тридцати девяти раз до более чем тысячи раз выше среднего заработка их работников. Он был убежден, что Соединенные Штаты вступили в «новый позолоченный век».[729]

Подобно американцам, которые в то время настаивали на том, что нация находится в «упадке» и охвачена «культурными войнами», люди, поддерживавшие аргументы таких партизан, как Бьюкенен справа и Кругман слева, утверждали, что широкий спектр борьбы за права и социальную справедливость поляризует Соединенные Штаты. Сообщения СМИ усиливали подобные настроения. Политики — более яростные и непрощающие в годы правления Клинтона, чем в любое другое время со времен Уотергейта, — усугубляли популярное ощущение, что в 1990-е годы американцы были на волоске друг от друга.

УЧИТЫВАЯ СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ РОСТ ЧИСЛА ИММИГРАНТОВ, прибывающих в Америку с 1970-х годов, неудивительно, что в конце 1980-х и в 1990-х годах такие алармисты, как Бьюкенен, привлекли к себе внимание. Эти цифры были поразительны по сравнению с цифрами недавнего прошлого. С начала 1920-х годов, когда были приняты ограничительные и расово дискриминационные иммиграционные законы, до конца 1960-х, когда начало действовать новое, более либеральное законодательство 1965 года, иммиграция в США оставалась низкой. За тридцать четыре года, с 1931 по 1965 год, общее число легальных иммигрантов составляло в среднем около 150 000 человек в год, или около 5 миллионов в общей сложности. Затем их число резко возросло: до 4,5 миллиона в 1970-х, 7,3 миллиона в 1980-х и 9,1 миллиона в 1990-х годах. Ещё многие миллионы — по разным оценкам, от 250 000 до 350 000 в год в 1980-х и 1990-х годах — въезжали в страну нелегально.[730] Таким образом, общее число иммигрантов, прибывших в Соединенные Штаты в период с 1970 по 2000 год, составило чуть более 28 миллионов человек. Их приезд увеличил процент американцев, родившихся за границей, с 4,7 в 1970 году (минимальный показатель двадцатого века) до 10,4 в 2000 году, или 29,3 миллиона человек при общей численности населения, выросшей с 203,3 миллиона в 1970 году до 281,4 миллиона тридцать лет спустя.[731]

Люди, приветствовавшие этот приток, призывали активистов вроде Бьюкенена расслабиться. Они подчеркивали, что высокий уровень иммиграции уже однажды, в начале двадцатого века, кардинально изменил этнический состав Америки, не причинив вреда нации. В период с 1900 по 1910 год иммиграция обеспечила почти 40% общего прироста населения Соединенных Штатов — самый большой показатель за всю историю страны.[732] В 1910 году доля иностранцев в населении составляла 14,7 процента — более чем на 4 процента выше, чем к 2000 году. Противники Бьюкенена в 1990-х годах настаивали на том, что Соединенные Штаты — нация иммигрантов — могут спокойно принять такой приток новых людей.

Тем не менее, приток иммигрантов в период с 1970 по 2000 год был значительным.[733] В 2000 году число американцев, родившихся за границей, было примерно в два раза больше, чем предыдущий рекордный показатель за всю историю Соединенных Штатов (14,2 миллиона человек в 1930 году). Общее число людей (56 миллионов), родившихся за границей или имеющих одного родителя-иностранца, к 2000 году достигло 20 процентов населения. Более того, рост иммиграции был сосредоточен в относительно небольшом количестве штатов, таких как Калифорния, Техас, Флорида, Нью-Джерси, Иллинойс и Нью-Йорк. К 2000 году население Калифорнии на 27% состояло из иностранцев. Хотя с 1995 по 2000 год штат покинули 800 000 жителей, в основном белых, многие из которых уехали на Горный Запад, за эти пять лет численность населения, вызванная иммиграцией, увеличилась на 1,5 миллиона человек.