Конгресс никогда всерьез не рассматривал возможность такого шага. Хотя скандал с иранской контрой нанес ущерб президентству Рейгана, американский народ все ещё проявлял к нему любовь — гораздо большую, чем когда-либо проявлял к Никсону в 1974 году. Они склонны были верить, что Рейган, известный своей невнимательностью на совещаниях, действительно не знал всего, что делали его помощники. В этом странном смысле осведомленность общественности о его плохих управленческих навыках могла сработать на его политическое преимущество. Демократы также смотрели в будущее: Они понимали, что если Рейгану объявят импичмент и отстранят от должности, Буш станет президентом и тем самым приобретет более грозную силу в качестве действующего соперника на выборах 1988 года.
Расследования Уолша не принесли особых результатов. Хотя он добился четырнадцати обвинительных заключений и одиннадцати приговоров, большинство из них были вынесены в результате сделок о признании вины и закончились легкими штрафами или общественными работами. Другие приговоры, вынесенные Пойндекстеру и Норту, были отменены в ходе апелляций. Только одна мелкая рыбешка попала в тюрьму — за то, что неправильно указала свои доходы в федеральных налоговых формах. В октябре 1992 года Уолшу удалось предъявить Уайнбергеру (противнику программы «оружие в обмен на заложников») обвинение в даче ложных показаний (о том, что ему было известно на тот момент) следователям. Однако в канун Рождества 1992 года, за двенадцать дней до начала суда над Уайнбергером, президент Буш помиловал Уайнбергера и ещё пятерых человек, включая МакФарлейна.[546]
В ТО ВРЕМЯ КАК РЕЙГАН пытался пережить скандал с иранской контрой, он также продвигался вперёд к историческому соглашению с Советским Союзом. Они не только помогли многим американцам простить его за скандал с Иран-контрас; они также представляли собой самые выдающиеся достижения во внешней политике за восемь лет его президентства.
Конечно, почти никто не мог предположить, что Рейган, непревзойденный «холодный воин», будет искать такие уступки, не говоря уже о том, что ему удастся их добиться. Кроме того, в период с 1981 по начало 1985 года Кремль представлял собой нечто вроде гериатрической палаты, где правили стареющие, а затем умирающие лидеры, которые не проявляли особого желания серьёзно смягчить советско-американские отношения. Но Рейган всегда надеялся положить конец потенциально катастрофической гонке вооружений. Шульц, более того, разделял эти надежды и терпеливо работал над их достижением. Даже когда в 1983 году Рейган осуждал Советский Союз как империю зла, американские переговорщики вели постоянные переговоры с советскими представителями о сокращении вооружений. Хотя Советы прервали эти переговоры после того, как Соединенные Штаты направили ракеты «Першинг II» в Западную Европу, Рейган все ещё мечтал о прогрессе в будущем. В марте 1985 года, когда к власти в Москве пришёл Михаил Горбачев, Рейган увидел шанс возобновить серьёзные переговоры с Советским Союзом на высшем уровне.
Для попыток были веские причины. Горбачев, которому в 1985 году исполнилось пятьдесят четыре года, был гораздо моложе своих предшественников. Ещё задолго до прихода к власти он понял, что свободы и процветание Запада имеют соблазнительную привлекательность для обнищавших и угнетенных людей коммунистического блока. Он знал, что советская система остро нуждается в реформах. Как позже писал член Политбюро Александр Яковлев, СССР в то время «находился в состоянии длительного и потенциально опасного застоя». Только 23 процента городских и 7 процентов сельских домов в СССР имели телефоны. Этнические и религиозные противоречия (русские составляли лишь половину населения) раздробляли страну. Расходы на оборону поглощали в два-три раза больше ВНП в Советском Союзе, чем в Соединенных Штатах. Военные обязательства в Афганистане и Африке истощали российскую экономику и уносили тысячи жизней советских солдат. Волнения, в частности подъем «Солидарности» в Польше после 1980 года, распространялись в восточноевропейских сателлитах СССР.[547] Надеясь решить эти сложные проблемы, Горбачев выступил за гласность, открытость советского общества, и перестройку, реструктуризацию экономики.
Горбачев особенно стремился сократить военные расходы, которые, как он знал, обескровливали его страну. Однако было очевидно, что Рейган не только наращивает обычные вооружения Америки, но и призывает к реализации чрезвычайно амбициозной Стратегической оборонной инициативы. Горбачев считал, что если Советский Союз будет вынужден пойти на астрономически дорогие расходы на оборонительные вооружения, то он никогда не сможет исправить свои внутренние слабости. Он пришёл к выводу, что должен попытаться достичь соглашения о сокращении вооружений с Соединенными Штатами. Ничто другое не позволило бы ему продвинуть перестройку, которая должна была спасти советскую экономику.
Последовавшее за этим сближение развивалось почти с головокружительной быстротой. Начиная со встречи в Женеве в ноябре 1985 года, к которой Рейган тщательно готовился (даже обратился за советом к историкам России), два человека провели пять встреч на высшем уровне и установили периодически спорные, но все более продуктивные личные отношения. Их дружба вызвала недоумение среди сторонников жесткой линии в обеих странах: Консервативный обозреватель Джордж Уилл обвинил Рейгана в том, что он ускоряет «моральное разоружение Запада, возводя выдачу желаемого за действительное в ранг политической философии».[548] Министр обороны Уайнбергер, сторонник жесткой линии, был в равной степени встревожен усилиями Рейгана, считая, что Советы не будут вести переговоры в духе доброй воли. Оба лидера отмахнулись от такого противостояния. Хотя Рейган продолжал осуждать коммунистический авантюризм, как, например, в Центральной Америке, после 1985 года его риторика смягчилась.
За саммитом в Женеве последовали другие встречи на высшем уровне. Первый из них, состоявшийся в Рейкьявике (Исландия) в октябре 1986 года, в какой-то момент показался близким к достижению поразительно масштабного соглашения — которое неожиданно предложил Рейган — которое позволило бы ликвидировать все американское и советское ядерное оружие в течение десяти лет.[549] Американские помощники на конференции были потрясены идеей Рейгана, которая дала бы Советам, чьи обычные вооружения были более мощными, значительное преимущество.[550] Но Горбачев, встревоженный мыслью о попытке сравниться с SDI, попытался ограничить исследования в этой области лабораторными. Рейган рассердился и сказал Горбачеву: «Я говорил вам снова и снова, что SDI не является разменной монетой», тем самым отступив от любого радикального соглашения о стратегическом ядерном оружии. Стороны, участвовавшие в том, что один историк позже назвал «сюрреалистическим аукционом», расстались, так и не заключив сделку.[551] В июне 1987 года Рейган выразил своё непреходящее разочарование, стоя перед Бранденбургскими воротами в разделенном Берлине и бросая Советскому Союзу вызов, чтобы наступила новая эра свободы в Европе. «Господин Горбачев, — гремел он, — откройте эти ворота! Господин Горбачев, разрушьте эту стену!»
Однако уже тогда на более тихих переговорах наметился прогресс в достижении соглашения о сокращении вооружений. В феврале 1987 года Горбачев принял ключевое решение отделить вопрос о SDI от сделок, которые могли бы быть заключены по сокращению ядерных вооружений. Он заявил, что Советский Союз «без промедления» согласится на ликвидацию в течение пяти лет советских и американских ракет средней дальности в Европе. Это стало большим прорывом, позволившим Рейгану и Горбачеву договориться о заключении договора о промежуточных ядерных силах (INF), который лидеры двух стран с большой помпой подписали в Вашингтоне в декабре 1987 года. Он обязывал обе стороны окончательно уничтожить свои ракеты средней и малой дальности и тем самым снизить напряженность в Европе. В договор были включены процедуры мониторинга на месте, отсутствие которых мешало многим предыдущим дискуссиям между двумя сверхдержавами. Впервые Соединенные Штаты и Советский Союз договорились об утилизации ядерного оружия.
