Противники помощи настаивали на том, чтобы Америка извлекла более важный урок из своих промахов: Она никогда больше не должна посылать своих солдат в такие трясины, как та, что поглотила столько молодых людей во Вьетнаме. Эта настойчивость не привела к тому, что Соединенные Штаты ушли в некий изоляционистский панцирь; в 1970-х годах, как и позже, американцы поддерживали далеко идущие военные обязательства, в частности, в НАТО. Неизменно решительно настроенные на сдерживание коммунизма, Соединенные Штаты держали курс как лидер многих стран, которые вели холодную войну против Советского Союза и его союзников. Это была опасная борьба, которая продлится до 1990 года и которая уже привела к гибели миллионов людей, в основном мирных жителей, в Корее и Вьетнаме. Соединенные Штаты, продолжая доминировать в Международном валютном фонде и Всемирном банке, также защищали и, по возможности, расширяли свои экономические интересы по всему миру. Популярная поддержка американцами дипломатического, экономического и политического участия Соединенных Штатов на многих зарубежных фронтах продолжалась и после 1974 года.[266]
Тем не менее, конфликт по поводу уроков, которые следует извлечь из войны во Вьетнаме, оставался мощной силой в американской жизни, влияя не только на общественное мнение относительно внешнеполитических инициатив, но и на военных планировщиков и дипломатов в течение многих лет. Она также обострила партийные разногласия. Благодаря войне во Вьетнаме демократы, которые в годы правления Трумэна были членами более интернационалистской партии, стали более осторожно, чем республиканцы, призывать к принятию значительных военных обязательств на борту. Как позже заметил обозреватель Чарльз Краутхаммер, они стали воспринимать термин «холодный воин» как уничижительный.[267] Но не только либералы смотрели на внешнюю политику через призму Вьетнама. В годы Форда, как и в последующие десятилетия, споры об «уроках Вьетнама» лежали в основе почти всех значимых внешнеполитических и военных дебатов в Соединенных Штатах.
Контролируя Конгресс, демократы пошли по пути сокращения расходов на оборону, которые в период с 1972 по 1975 год сократились как в постоянных долларах, так и в процентах от валового национального продукта. В 1980 году начальник штаба армии Эдвард Майер сетовал: «У нас пустота в армии».[268] Критики этих сокращений жаловались, что Соединенные Штаты теперь смогут вести только «войны Гилберта и Салливана». У Америки больше не будет сил, чтобы вести за собой свободный мир. Но народные страхи перед новым Вьетнамом оставались сильными. В конце 1970-х годов ряд фильмов, посвященных войне, — «Охотник на оленей» (1978), «Возвращение домой» (1978) и «Апокалипсис сегодня» (1979) — возродили многие из ужасных воспоминаний, которые продолжали разжигать острую внутреннюю рознь.[269]
Весьма сомнительно, что даже огромная помощь Соединенных Штатов спасла бы проамериканские правительства Юго-Восточной Азии. Находясь в военной осаде в 1975 году, они были погрязли в коррупции и не пользовались популярностью. Коммунисты захватили контроль над Лаосом и оставались у власти до XXI века. В Камбодже особенно жестокий режим «красных кхмеров» быстро начал истреблять людей. В течение следующих трех лет примерно 1,5 миллиона человек, почти четвертая часть населения страны, были убиты или умерли от болезней или переутомления на печально известных «полях убийств» этой несчастной страны.
В Сайгоне, где 29 апреля капитулировало правительство Южного Вьетнама, тысячи запаниковавших сторонников старого режима стремились убежать от своих врагов. Коммунистические силы угрожали захватить американское посольство, что привело к отчаянному бегству потенциальных беженцев по лестницам к вертолетам, расположенным на высокой части крыши посольства. Чтобы дать возможность вертолетам улететь, сотрудники американского посольства использовали дубинки и кулаки, чтобы отбить отчаянных вьетнамцев, пытавшихся забраться на борт. Хотя в итоге удалось эвакуировать более 1000 американцев и 5500 вьетнамцев, операция заняла девятнадцать напряженных часов. Это была безумная, несчастная и, для многих американцев, унизительная драка, которую запечатлело телевидение и передало зрителям по всему миру.[270] На следующий день Сайгон был переименован в Хошимин. В течение следующих нескольких лет миллион или около того вьетнамцев покинули свою родину, многие из них в конечном итоге прибыли в Соединенные Штаты.
Спустя всего две недели после падения Сайгона Форд и Киссинджер решили отомстить. Когда силы красных кхмеров захватили американское торговое судно Mayaguez в Сиамском заливе, Форд обошелся без дипломатии. Не посоветовавшись с Конгрессом, он назвал захват «актом пиратства» и отправил на помощь военные самолеты, воздушную полицию и морскую пехоту. Американские войска, штурмовавшие остров, где стояло судно, потеряли тридцать восемь человек и восемь вертолетов. Форд также разрешил нанести авиаудары по материковой части Камбоджи. Когда американские войска наконец высадились на борт «Маягуэса», они узнали, что тридцать с лишним человек экипажа уже забрали и поместили на рыболовецкое судно. В конце концов камбоджийцы выдали их.
В другое время подобная затея, имеющая характер комической оперы, вызвала бы бурю критики. Time отметил, что в этом инциденте «было много элементов боевика Джона Уэйна». Критики указывали на то, что Форд вел себя крайне неуверенно и начал атаки, которые поразили не те цели и никого не освободили. В ходе этой операции погибло больше американцев, чем если бы погиб весь экипаж «Маягуэса». Тем не менее большинство американцев, казалось, были в восторге от стальной демонстрации Форда. Опросы общественного мнения показали всплеск его популярности. Сенатор Барри Голдуотер из Аризоны, частый сторонник решительных военных действий Америки, заявил: «Это показывает, что у нас в стране ещё есть яйца».[271] Ни один комментарий лучше не отражает гнев и разочарование, охватившие многих американцев после войны во Вьетнаме.
Форд столкнулся с особыми трудностями, пытаясь справиться с холодной войной. Хотя это противостояние было менее пугающим, чем во время ракетного кризиса 1962 года, оно оставалось центральным вопросом американской внешней политики. Ядерное оружие было способно испепелить большую часть мира. Следуя примеру Киссинджера, Форд поначалу надеялся, что политика разрядки Никсона ослабит напряженность. Так, он присоединился к советскому лидеру Леониду Брежневу в соблюдении условий Договора об ограничении стратегических вооружений (SALT I, 1972), который предусматривал пятилетний мораторий на испытания и развертывание межконтинентальных баллистических ракет (МБР). В середине 1975 года он, как и лидеры Советского Союза и тридцати одной страны, подписал так называемые Хельсинские соглашения. Они призывали подписавшие их стороны искать мирные решения споров, сотрудничать по научным и экономическим вопросам, а также содействовать свободному передвижению людей и идей. Они также подтвердили существующие границы Европы, тем самым признав «железный занавес» и приведя в ярость Рональда Рейгана и других правых республиканцев.
Однако разрядка не способствовала потеплению отношений между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Более того, она столкнулась с решительными врагами внутри страны. Одним из них был министр обороны Шлезингер, который глубоко не доверял Советам. Другим был сенатор-демократ Генри Джексон из Вашингтона, который имел президентские амбиции. В конце 1974 года Джексон провел через Конгресс поправку Джексона-Вэника, которая лишала Советский Союз статуса страны наибольшего благоприятствования в торговле, если он не разрешит неограниченную еврейскую эмиграцию. Брежнев и другие в Кремле горячо возмущались этим вторжением в их внутренние дела. К моменту проведения Хельсинкской конференции, на которой Брежнев ледяным тоном высказался в адрес Форда, поддержка разрядки в Белом доме рушилась.[272] Форд, прислушавшись к ястребиным советам министра обороны Рамсфелда, держался на расстоянии от таких сторонников, как Киссинджер, и избегал публичного употребления этого слова во время предвыборной кампании 1976 года.[273]
