Однако, потерпев крупные поражения от республиканцев на выборах того года, президент в начале 1995 года был вынужден осторожно обороняться. Некоторые из его проблем в то время исходили от Верховного суда, который при главном судье Ренквисте начал занимать более смелые консервативные позиции. Три решения, принятые в 1995 году пять к четырем, особенно обеспокоили либералов. Одно из них, «Миссури против Дженкинса», стало последним из нескольких постановлений Верховного суда в 1990-х годах, поставивших под серьёзное сомнение будущее планов по десегрегации школ.[933] Второе решение, Adarand Constructors Inc. v. Pena, призывало суды штатов и федеральные суды «строго проверять» «все расовые классификации», например те, которые способствовали выделению субсидий для подрядчиков из числа меньшинств.[934]
Третье решение, United States v. Lopez, отменило закон Конгресса, Закон о школьных зонах, свободных от оружия, от 1990 года, в соответствии с которым пронос оружия в школьную зону считался федеральным преступлением. Ренквист постановил, что вопросы контроля за оружием такого рода должны решаться штатами, а не федеральным правительством. Это решение, ограничивающее сферу действия статьи Конституции о торговле, свидетельствует о том, что консерваторы в Суде всерьез настроены на укрепление федерализма — прав штатов — в Соединенных Штатах.[935] До конца своего президентского срока Клинтон тщетно ждал, что один или несколько консервативных судей — Ренквист, Кларенс Томас, Сандра Дэй О’Коннор, Антонин Скалия, Энтони Кеннеди — уйдут со скамьи подсудимых.
В начале 1995 года Клинтону пришлось больше всего беспокоиться о консерваторах на Холме. Гингрич, взойдя на пост спикера Палаты представителей, пренебрег правилами старшинства, чтобы организовать выбор лояльных ему председателей ключевых комитетов. Он добился изменений в партийных правилах, которые сконцентрировали власть в его кругу лидеров.[936] Укрепившись таким образом, он привел республиканцев к небольшим победам в нижней палате парламента, которая быстро одобрила несколько целей, перечисленных в «Контракте с Америкой». (Неудивительно, что его коллеги отвергли ограничения срока полномочий). Хотя более умеренное республиканское большинство в Сенате не последовало примеру Гингрича, было ясно, что консерваторы стремятся одобрить сокращение налогов и социальных программ. Сенаторы-республиканцы также отказывались выносить на обсуждение многие судебные кандидатуры, выдвинутые Клинтоном.[937] Демократы Конгресса, чей политический центр тяжести сместился влево после поражения ряда умеренных и консервативных членов партии в 1994 году, яростно сопротивлялись. На Холме две партии ещё никогда не были так далеки друг от друга. В условиях тупика, в который зашел Конгресс, Клинтон, казалось, сбился с пути. В апреле 1995 года его рейтинг эффективности работы упал до 39 процентов. Пытаясь опровергнуть распространенное мнение о том, что его деятельность больше не имеет большого значения, Клинтон 18 апреля простецки заявил, что он не лишний, потому что «Конституция делает меня значимым».[938]
На следующий день, 19 апреля, грузовик с бомбой, изготовленной Тимоти Маквеем и Терри Николсом, взорвал федеральное здание в Оклахома-Сити, в результате чего погибли 168 человек. Клинтон прилетел в Оклахому и произнёс трогательную речь на поминальной службе, тем самым укрепив своё политическое положение. Затем под руководством Дика Морриса он устроил политическое возвращение, основанное на «триангуляции». Это была стратегия, продиктованная внимательным отношением к опросам общественного мнения, которая позволила ему позиционировать себя как разумную, умеренную альтернативу на вершине треугольника, двумя другими основаниями которого были либерал и консерватор. В июне Клинтон удивил (и огорчил) многих либеральных демократов в Конгрессе, призвав к снижению налогов для среднего класса и сбалансированному бюджету в течение десяти лет.
Клинтон уделил особое внимание вопросам, связанным с культурными ценностями. Апеллируя к широкой середине американского мнения, он посетовал на эскалацию насилия в телевизионных шоу (не добиваясь более жесткого регулирования, которое могло бы возмутить либеральных друзей из Голливуда). Призвав к изучению роли религии в школах, он пресек попытки республиканцев принять поправку к конституции, разрешающую молитвы в государственных школах. Он вновь заявил о своей поддержке жестких мер полиции по борьбе с преступностью и кампаний по борьбе с курением среди подростков. В июле он укрепил свои позиции среди либералов и представителей меньшинств — в частности, среди потенциальных политических соперников, таких как Джесси Джексон, — заявив о своей неизменной решимости бороться с расовой дискриминацией в сфере занятости. В то же время Клинтон успокоил правых противников, выступив против расовых квот. «Поправьте её», — сказал он о позитивных действиях, — «но не прекращайте её». Опросы показали, что его позиция устраивает большинство белых и чернокожих. На время гневные споры по поводу позитивных действий немного утихли.[939]
В ЭТИ ПОЛИТИЧЕСКИ НАПРЯЖЕННЫЕ ЛЕТНИЕ МЕСЯЦЫ 1995 года Клинтон попытался восстановить дипломатические отношения с Вьетнамом. Хотя его инициатива вызвала бурные споры, в июле она увенчалась успехом после того, как ветераны войны — Джон Керри из Массачусетса, Джон Маккейн из Аризоны, Роберт Керри из Небраски — оказали ему политическую помощь, заявив, что Вьетнам не прячет военнопленных.
Дебаты о признании Вьетнама, однако, меркли по сравнению с политическими спорами о боевых действиях и этнических чистках, свирепо проводимых боснийскими сербами, которые в 1994 и 1995 годах продолжали опустошать Хорватию и Боснию. Клинтон, тщательно изучая опросы общественного мнения, все же признавал, что большинство американцев (как и союзников по НАТО) по-прежнему нервничают, опасаясь быть втянутыми в эту бойню. Организация Объединенных Наций, столь же осторожная, согласилась лишь сохранить свои слабо поддерживаемые силы из 6000 миротворцев в Боснии и (в конце 1994 года) санкционировать незначительные воздушные удары самолетов НАТО. Это были булавочные уколы, которые ни в коей мере не сдерживали боснийских сербов. В июле 1995 года сербы заставили около 25 000 женщин и детей хаотично бежать из города Сребреница, «безопасной зоны» в восточной Боснии, где находились 40 000 мусульманских беженцев, которых якобы защищали миротворцы ООН. Затем боснийские сербы убили от 7000 до 7500 мусульманских мужчин и мальчиков.
Этот варварский акт совпал с крупными событиями на военном фронте. Хорватская армия, частично обученная Соединенными Штатами, объединилась с мусульманскими военными силами и провела разрушительное наступление, которое вскоре вытеснило боснийских сербов из Хорватии и северо-западной Боснии. Президент Сербии Милошевич, который когда-то мечтал контролировать значительные куски Хорватии и Боснии, хмуро наблюдал, как тысячи сербов бегут в сторону Белграда.[940]
Эти драматические события подтолкнули к новым подходам к ситуации в регионе. Резня в Сребренице потрясла многих американцев, в том числе членов Конгресса, которые давно призывали США занять более жесткую позицию в отношении сербов. Впечатляющее хорватско-мусульманское наступление, настаивали они, свидетельствует о том, что силовое вмешательство НАТО наконец-то выиграет войну. Дик Моррис, снова появившийся в Белом доме в качестве гуру, предупредил президента, что продолжение кровопролития, подобного тому, что произошло в Сребренице, может вскоре создать непреодолимое народное давление, требующее американского военного вмешательства. Пока Клинтон размышлял над выбором, сербы обстреляли рынок Сараево, убив тридцать восемь мирных жителей. Это нападение 28 августа побудило президента действовать. Два дня спустя он санкционировал американское участие в массированных воздушных ударах НАТО по позициям боснийских сербов в окрестностях Сараево.
