Задолго до этих незначительных побед Клинтон пришёл к выводу, что ему необходимо укрепить свои позиции как умеренного. В противном случае, по его мнению, ему грозило поражение в 1996 году. По этой причине, а также потому, что он был благоразумным фискальным менеджером, он решил в начале своего срока сосредоточиться на сокращении ежегодного федерального дефицита, который, хотя в 1993 финансовом году, наконец, показал скромное снижение, все ещё составлял 255 миллиардов долларов.[835] При этом он особенно внимательно следил за советами министра финансов Ллойда Бентсена и председателя Федеральной резервной системы Алана Гринспена, который стал широко известным и ярым сторонником сокращения дефицита. Если бы этого удалось добиться, сказал ему Гринспен, основные игроки на важном «рынке облигаций» — банкиры, кредиторы, управляющие денежными рынками, другие инвесторы — были бы успокоены, что побудило бы ФРС призвать к снижению долгосрочных процентных ставок. Это, в свою очередь, будет способствовать увеличению инвестиций и экономическому росту.[836]
Встав на сторону Гринспена, Клинтон столкнулся с разгневанными либералами среди своих собственных советников и среди сторонников увеличения государственных расходов на инфраструктуру и социальные программы в Конгрессе. Позиционируя себя как нового демократа, выступающего против либералов-«налоговиков и транжир», он с горечью признал, что обращается скорее к лидерам бизнеса и консерваторам, чем к традиционной базе своей собственной партии. «Надеюсь, вы все знаете, что мы — республиканцы Эйзенхауэра», — саркастически заметил он своим советникам. «Мы выступаем за снижение дефицита, свободную торговлю и рынок облигаций. Разве это не здорово?» Тем не менее, он чувствовал, что ему необходимо снизить дефицит. Отсутствие фискальной дисциплины в правительстве, по его словам, было «как кость в горле».[837]
Клинтон, проявив непривычную для себя решительность, в 1993 году приложил все усилия, чтобы добиться принятия бюджетного пакета, который позволил бы сократить федеральный долг на 500 миллиардов долларов в течение следующих пяти лет. При этом он отказался от своего обещания, данного во время предвыборной кампании, добиваться снижения налогов для среднего класса. Консерваторы в Конгрессе, тем временем, отклонили его предложение о принятии экстренного пакета мер по стимулированию экономики, который бы позволил выделить 16 миллиардов долларов на создание рабочих мест летом 1993 года. Либералы, по-прежнему требующие высоких уровней социальных расходов, были в ярости от такого хода событий.
Последовавшая за этим партийная борьба напоминала битву, с которой столкнулся Буш, когда он тоже пытался ограничить дефицит, нарушив тем самым своё знаменитое обещание: «Читайте мои губы: Никаких новых налогов». В 1993 году, как и в 1990-м, большинство республиканцев-консерваторов, которые говорили, что верят в сбалансированный бюджет, горячо возражали против попыток повысить налоги, особенно на богатых, даже если такое повышение, предположительно, привело бы к снижению дефицита. Но Клинтон не отступал от намеченного курса, надеясь, что большинство демократов поддержат его. Когда в августе 1993 года борьба закончилась, он добился многого из того, что просил, включая повышение на 1% самой высокой ставки корпоративного налога и более высокий (39,6%) предельный налог на доходы в 250 000 долларов и выше. Повышение налогов сопровождалось умеренным сокращением расходов, частично на оборону и разведку за рубежом, частично на социальные программы. Пакет также санкционировал расширение программы Earned Income Tax Credit для малообеспеченных работающих семей с детьми. Это стало мало обсуждаемой, но важной социальной льготой в течение десятилетия. Ожидалось, что пакет позволит президенту достичь цели — сократить дефицит бюджета почти на 500 миллиардов долларов в течение пяти лет. Клинтон победил, не получив ни одного голоса республиканцев в Палате представителей. Его перевес составил 218 голосов против 216. Вице-президенту Гору пришлось преодолевать ничью пятьдесят на пятьдесят в Сенате.[838]
Принятие бюджетного пакета изменило ситуацию с течением времени. В течение следующих шести лет федеральные расходы в текущих долларах — многие из них на пособия, частично связанные с ростом стоимости жизни — продолжали расти: с 1,41 триллиона долларов в 1993 году до 1,65 триллиона долларов в 1998 году. Однако в процентном отношении к ВВП они снизились — с 21,5 в 1993 году до 19,1 в 1998 году. Это самый низкий показатель с конца 1960-х годов. Поступления в бюджет за тот же период выросли с 1,15 триллиона долларов в 1993 году до 1,72 триллиона долларов в 1998 году. В том финансовом году федеральный бюджет показал профицит в размере почти 70 миллиардов долларов — первый с 1969 финансового года. В последующие годы профицит был ещё выше, составляя в среднем 156 миллиардов долларов в год в период с 1999 по 2001 финансовый год.[839]
Главной причиной такого поразительного поворота стали высокие показатели экономики, особенно после 1995 года, которые привели к росту налоговых поступлений. Снижение процентных ставок, которому Гринспен способствовал после 1994 года, ещё больше способствовало этому всплеску. Клинтону посчастливилось стать президентом в то время, когда подобные изменения смягчили воспоминания о рецессии начала 1990-х годов. Тем не менее, принятие бюджетного пакета 1993 года многие считают вкладом в поворот. Он дал понять осторожным американским инвесторам, что федеральное правительство наконец-то всерьез намерено реформировать свои бюджетные дела. Одно из самых впечатляющих достижений Клинтона за время его президентства, бюджетное соглашение 1993 года укрепило его репутацию как экономического менеджера.
Добившись принятия бюджетного пакета, Клинтон сосредоточился на другой внутренней цели, которую он поддерживал по достоинству и которая, как он надеялся, ещё больше утвердит его репутацию умеренного. Речь шла об одобрении конгрессом Североамериканского соглашения о свободной торговле, которое Буш заключил с Канадой и Мексикой в декабре 1992 года. Соглашение предполагало создание зоны свободной рыночной торговли с участием трех стран. Клинтон, убежденный сторонник более открытой торговли, заключил союз с ведущими корпоративными деятелями и республиканцами в Конгрессе, включая Гингрича.
При этом он столкнулся с острой оппозицией со стороны лидеров профсоюзов и многих демократов, включая лидера большинства в Палате представителей Гепхардта, которые опасались, что американские корпорации перенесут свои предприятия в Мексику с дешевой рабочей силой и тем самым нанесут ущерб американским рабочим. Противники NAFTA также требовали усилить гарантии против загрязнения окружающей среды, которое, по их мнению, будет распространяться в Мексике и через её границу в Соединенные Штаты. Однако Клинтон отказался идти на компромисс, и NAFTA, одобренная в конце 1993 года, вступила в силу в январе 1994 года.
Как оказалось, NAFTA не принесла большой пользы Мексике, которая, как и раньше, страдала от повсеместной бедности и безработицы. Разорились крестьяне, выращивающие кукурузу, которые пострадали от конкуренции со стороны Соединенных Штатов. Эти и другие отчаянно бедные люди продолжали стекаться в Соединенные Штаты, провоцируя рост напряженности во многих районах Юго-Запада. Тем временем загрязнение почвы и воздуха, и без того сильное во многих районах Мексики, усилилось. Вопрос о том, хорошо или плохо NAFTA для экономики Соединенных Штатов, продолжал горячо обсуждаться в 1990-е годы и позднее.[840] Клинтон и многие экономисты утверждали, что устранение торговых барьеров заставляет американских экспортеров становиться более эффективными, что повышает их конкурентоспособность и увеличивает долю рынка. Таким образом, американские рабочие выиграют, по крайней мере в долгосрочной перспективе. Более того, отток американских рабочих мест в Мексику оказался меньше, чем предсказывали многие противники NAFTA, а благодаря сильной экономике Америки в конце 1990-х годов большинство людей, которые были вынуждены покинуть свои рабочие места в США, нашли другую работу. Уровень безработицы в Америке снизился с 6,1% в 1994 году до минимального значения в 4% в 2000 году.[841]
