Хотя Клинтон иногда шёл на компромиссы, он часто давал столько же, сколько получал, тем самым ещё больше разъяряя консерваторов на Капитолийском холме. Не удовлетворившись блокированием президентских инициатив, они продолжили проводить политику «R.I.P.». — Разоблачение, расследование, обвинение.[816] В течение следующих нескольких лет они особо использовали Закон об этике в правительстве 1978 года, который разрешил назначать независимых советников.[817] Пять из них расследовали деятельность членов кабинета Клинтона, двое из которых были вынуждены уйти в отставку. Шестой независимый советник, Кеннет Старр, посвятил расследованию в отношении Клинтона более четырех лет и в итоге добился импичмента президента.[818]
Две дополнительные особенности американской политики, обе хорошо знакомые, ещё больше повлияли на некоторые усилия Клинтона в 1990-х годах. Первая — это предсказуемо весомое влияние групп интересов. Некоторые из этих групп — например, представляющие интересы пожилых людей — помогли ему в 1990-е годы отразить угрозы консерваторов в отношении таких политически мощных пособий, как Social Security и Medicare. Лобби «общественных интересов», такие как Common Cause, ещё больше подкрепили усилия либералов. Однако, как выяснил Клинтон, интересы консерваторов были достаточно сильны, чтобы вести войну с новыми социальными программами, например, с его стремлением к всеобщему медицинскому страхованию.[819] Противники федерального контроля над оружием, возглавляемые Национальной стрелковой ассоциацией, имели значительное влияние на Капитолийском холме.
Вторая особенность была столь же знакома и относилась к концу 1960-х годов: широко распространенное недовольство политиками.[820] Это не означает, что большинство людей жаждало переделать свою политическую систему. Опросы показывали, что американцы по-прежнему безмерно гордятся своими демократическими институтами, которые остаются одними из самых стабильных в мире. Даже ворча по поводу бремени налогов, большинство людей старались их платить. Способные и идеалистически настроенные граждане продолжали поступать на государственную службу.[821] Но многие народные чувства, которые были сильны с 1970-х годов — сопротивление федеральному регулированию, недоверие к власти, обида на особые интересы и подозрение в заговорах, особенно правительственных, — сохранились и в 1990-е годы. Поразительно сильные результаты Г. Росса Перо на выборах 1992 года, основанные на осуждении лидеров обеих основных партий, убедительно продемонстрировали силу таких настроений.
Кроме того, средства массовой информации продолжали нагнетать партийные разногласия и идеологические противостояния, ещё больше нагнетая шум и ярость, что отбивало у граждан желание принимать активное участие в политической жизни.[822] В течение следующих нескольких лет двадцать пять штатов утвердили ограничения срока полномочий для отдельных должностных лиц. В 1990-е годы, как и в 1970-е и 1980-е, недоверие к политикам мешало людям с большими амбициями совершать великие дела.
Клинтон был именно таким политиком. Начиная свой срок, он был полон решимости преодолеть эти и другие препятствия — в том числе постоянные разногласия внутри собственной партии — и занять выдающееся место в истории Соединенных Штатов.
В НАЧАЛЕ СВОЕГО ПРАВЛЕНИЯ Клинтону удалось одержать несколько незначительных побед. Порадовав сторонников либеральной политики в области абортов, он отменил «правило кляпа», которое его предшественники ввели в отношении консультаций по абортам в клиниках, финансируемых из федерального бюджета, и издал указ, разрешающий использовать фетальные ткани для медицинских исследований. Когда Конгресс принял Закон о семейном и медицинском отпуске, который гарантировал многим работникам до 12 недель в год неоплачиваемого отпуска по медицинским показаниям — мера, на которую Буш дважды накладывал вето, — он поспешил подписать его.[823]
Однако, как и Джимми Картер, Клинтон быстро обнаружил, насколько суровой может быть политическая среда Вашингтона. Медленно сориентировавшись, часто нерешительный, он и его советники — некоторые из них были старыми друзьями из Арканзаса — часто казались не в своей тарелке. Провозгласив, что его кабинет министров будет «похож на Америку», он твёрдо решил назначить генеральным прокурором женщину. Его первая кандидатура на этот пост, Зои Бэрд, была вынуждена отозвать своё имя, когда выяснилось, что она наняла нелегальную иммигрантку в качестве няни для своих детей и не заплатила налоги социального страхования, связанные с её работой. Вторая кандидатура, также женщина, оказалась неприемлемой по аналогичным причинам. Только в начале марта Джанет Рино, прокурор из Флориды, была утверждена на этой должности. Она стала первой в Америке женщиной-генеральным прокурором. «Нянькагейт», как назвали это грязное дело СМИ, свидетельствовал о повышенном рвении средств массовой информации к расследованиям, когда речь шла о назначениях в правительстве высокого уровня. Это также заставило людей задаться вопросом, знали ли Клинтон и его сотрудники, что они делают.
Рино едва успела обосноваться на своём посту, как ей пришлось иметь дело с Дэвидом Корешем, главой секты адвентистов седьмого дня под названием «Бранч Давидианы», который подозревался в незаконном накоплении автоматического оружия в своём комплексе в Вако, штат Техас. После перестрелки 28 февраля с агентами Бюро алкоголя, табака и огнестрельного оружия, в которой погибли четыре агента и два члена культа, Кореш и многие его хорошо вооруженные последователи затаились в своём комплексе. Агенты ФБР под руководством Рино держали его в осаде в течение семи недель. 19 апреля — в День патриотов, в годовщину битвы при Лексингтоне и Конкорде в 1775 году, — агенты обстреляли стены лагеря из танков и пустили внутрь слезоточивый газ, после чего Кореш приказал своим последователям облить лагерь бензином и сжечь его дотла.
В результате вспыхнувшего пожара погибло более семидесяти членов культа, включая Кореша и двадцать одного ребёнка, нескольких из которых он зачал от своих многочисленных жен. Выжили только девять последователей. Рино оправдала нападение, объяснив, что получила сообщения об избиении детей внутри комплекса, и Клинтон поддержал её. Однако многие американцы задавались вопросом, насколько внимательно сам Клинтон следил за ситуацией и не действовал ли он — или это была Рино — поспешно.[824]
Тем временем Клинтон оказался втянут в затяжную борьбу за своё заявление — первый акт его администрации — о том, что он отменит запрет на службу гомосексуалистов в армии. С самого начала широкий круг оппонентов, включая генерала Колина Пауэлла, председателя Объединенного комитета начальников штабов, выразил несогласие. После затянувшейся борьбы, которая затянулась до июля, противникам перемен удалось заставить Клинтона согласиться на компромисс: военнослужащие не должны были раскрывать свои сексуальные предпочтения, а их начальники не должны были спрашивать их об этом. «Не спрашивай, не говори», как называли эту политику, никого не устраивало. В течение следующих десяти лет она привела к увольнению около 10 000 военнослужащих, раскрывших свои гомосексуальные предпочтения.[825]
Клинтон снова допустил ошибку, когда попытался уволить сотрудников туристического отдела Белого дома. Их должны были заменить политические сторонники и друзья его жены. Хотя президент утверждал, что сотрудники не справлялись со своими задачами, стало ясно, что это объяснение было прикрытием для партийной чистки опытных работников, служивших его предшественникам. Когда критики предприняли ответную атаку, Клинтон счел себя обязанным восстановить большинство уволенных. «Трэвелгейт», как назвали этот инцидент СМИ, ещё больше продемонстрировал его политическую неуклюжесть в первые месяцы 1993 года.
