– Я приехала пригласить вас и вашего отца на фиесту, которую я устраиваю на своем ранчо двадцатого числа этого месяца, – ответила она ровным голосом. – Может быть, вы уже слышали о ней? Я очень надеюсь, что вы приедете.

– Слышала ли? – Энни резко засмеялась. – Да вы никого во всем штате не сыщете, кто бы о ней не слышал. Все кругом только и говорят, что о шикарной фиесте, которую закатывает у себя мисс Хилл! Что ж, у вас, вероятно, соберется немало народу, мисс Хилл, но ни меня, ни моего отца вы у себя не увидите. Да мы скорее умрем, чем переступим порог вашего дома.

– Это означает, что вы все еще считаете моего отца ответственным за несчастья вашей семьи, так? И вы по-прежнему убеждены в моей причастности к ним?

– На самом деле нам не в чем винить лично вас, – неохотно сказала Энни. – Джим Логан объяснил нам, что вы ни о чем не знали.

– Джим Логан так и сказал? – переспросила Брайони, стараясь не выдать охватившего ее волнения. Глаза ее заблестели, но времени обдумывать слова Энни у нее не было. Неприступность ее собеседницы только что дала необходимую брешь.

– Прекрасно, – сказала Брайони. – В таком случае могу я полюбопытствовать, почему вы отказываетесь принять мое приглашение?

Энни поджала губы.

– Я не слишком люблю всякие вечеринки, мисс Хилл, и не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. У меня есть дела поважнее, чем без толку убивать время на каких-то там дурацких вечеринках, где много пьют, танцуют и вообще занимаются всякими глупостями. Я не хочу в них участвовать и не буду.

– Не хотите, Энни, или, может быть, вы боитесь?

– Что вы сказали? – Девушка угрожающе шагнула вперед, сверкнув глазами. – Я ничего не боюсь! И всякий, кто говорит иначе, низко лжет!

– Я говорю иначе, и я не лгу! – ничуть не смущаясь, ответила Брайони, спокойно встретив гневный взгляд Энни. – Вы попросту боитесь! Боитесь надеть платье и вести себя как дама! Вы боитесь показать, что вы женщина, с женскими чувствами, страхами и слабостями. Вы боитесь встретиться с Баком Монро лицом к лицу, бороться за него, как женщина борется за мужчину. Вы боитесь, что недостаточно красивы, умны, симпатичны, чтобы обратить на себя его внимание, и попросту отказываетесь даже попытаться понравиться ему! Вы понимаете, о чем я говорю, Энни Блэйк? Вы попросту боитесь. У вас просто сердце уходит в пятки!

Бледная от ярости, Энни устремилась вперед, но Брайони быстро вскочила и бесцеремонно толкнула девушку на диван. Внимательно заглянув ей в глаза, она мягко спросила:

– Это правда, Энни, не так ли? Загляните в свое сердце, и вы поймете, что это правда.

Губы Энни конвульсивно задрожали, неожиданно из ее глаз орехового цвета брызнули обильные слезы. Девушка закрыла лицо руками, судорожно всхлипывая от острой жалости к себе.

– Да, это правда! – выдохнула она горестно. Брайони села рядом с ней, обняв рукой за плечи.

– Это правда, – продолжала Энни. – Я так хочу, чтобы Бак меня заметил… я люблю его! Но я ему безразлична. Он любит вас, это ясно как день!

– Чепуха! – Брайони крепче сжала ее вздрагивающие плечи. – Бак просто увлекся мной, и это глупое увлечение ровным счетом ничего не значит. Уверяю тебя, Энни, я знаю, о чем говорю. Я сама часто увлекалась разными мужчинами, но никого из них не любила по-настоящему. Я вообще не знала, что такое любовь до тех пор, пока…

Она осеклась, и Энни посмотрела ей в лицо блестящими от слез глазами.

– Пока что?

– Да ничего. Это не важно. Важно то, что я верю – Бак вполне может полюбить тебя, если ты дашь ему такой шанс. Посуди сама, вы наверняка знаете друг друга очень давно, правда? Ну так вот в этом-то и проблема! Он смотрит на тебя, как на свое старое седло. Он просто не допускает мысли, что ты женщина, которую можно полюбить, к тому же прости, Энни, но твоя манера одеваться и твоя прическа не поспособствуют перемене его чувств к тебе. Первое, что тебе необходимо усвоить, – это то, что ты женщина. Ты должна верить в свои силы, соответственно вести себя и одеваться. Скажи, неужели у тебя нет другой одежды, кроме этих безразмерных джинсов и бесформенных шерстяных рубашек?

Энни шмыгнула носом и в некотором удивлении посмотрела на свою одежду.

– Мне никогда не нужно было ничего другого. Это надежная рабочая одежда, а я в жизни только и делаю, что работаю.

– Ну так, может быть, тебе попробовать заняться чем-нибудь еще? Хочешь ездить на пикники или фиесты время от времени?

Энни вытерла глаза ладонями.

– Пожалуй. – Девушка недоверчиво пожала плечами. – Но то, что вы сказали обо мне, правда – я не знаю, как надо одеваться и как вести себя. Люди будут смеяться надо мной.

– Никто и не подумает смеяться, Энни. Я обещаю. Только позволь мне помочь тебе, и сама увидишь, как быстро все переменится. Половина местных ковбоев будут неделями обивать ваши пороги, добиваясь твоей благосклонности! Ты поймешь, что нет ничего проще понравиться мужчине, – откровенно сказала Брайони. – Только очень важно верить в себя, нравиться самой себе и показывать это другим. Все остальное придет само собой.

– Откуда вы так много знаете обо всех этих вещах? – Энни вдруг, неожиданно для себя самой, с восхищением взглянула на свою гостью. – И что вам за охота рассказывать об этом мне? Полагаю, уж вы-то можете заполучить любого мужчину в округе. Вы красивая и все такое…

Брайони засмеялась и махнула рукой.

– Единственная причина моей осведомленности заключается в том, что я всю жизнь провела в глупой женской школе и завоевание мужчин было там едва ли не главным предметом! Все мои подруги говорили только об этом, и все, чему нас учили, будь то живопись, музыка или вышивание, было направлено к достижению единственной цели. – Она вздохнула. – Каждая из нас должна была найти себе привлекательного богатого мужа и всю свою жизнь отдавать приказания слугам. Нас готовили стать красивой, достойной оправой для наших мужей. Мы должны были производить хорошее впечатление на их друзей, и не более того. Какая чушь! Ты и представить себе не можешь, как я рада, что избежала этой участи, что приехала сюда, в Аризону! Здесь я сама себе хозяйка, сама могу о себе позаботиться. Я много работаю, и за это люди уважают меня. И это уважение для меня важнее, чем все светское общество Сент-Луиса, вместе взятое!