И вот в качестве министра Шарль Эрню едет в США и из уст своего коллеги, хозяина Пентагона, слышит похвалу в адрес нового правительства Франции за то, что она так активно, так решительно поддержала установку новых американских ракет в пяти европейских странах НАТО!

Как странно все это напоминает историю!

В книжке, которую Анри Клод написал на линии Мажино, он высказал уверенность, что только социализм навсегда устранит войну из будущей истории человечества.

Он верит в это и сейчас.

— Но жить в мире можно и с разными политическими системами. Это показали годы разрядки. Колоссальный пацифистский протест против угрозы войны, который в ответ на гонку вооружений поднялся за последние годы в Европе и Америке, тоже дает уверенность, что милитаристов можно остановить. Эта мысль и пронизывает мою последнюю книгу. Ведь третья мировая война была бы самоубийством для человечества.

А книгу его французская пресса замолчала… Впрочем, подъем пацифистских движений в мире как раз с тем и связан, что достоверную информацию о причинах и инициаторах гонки вооружений, о размерах ядерной катастрофы, которой стала бы новая война, миллионам людей в самых разных странах смогли дать такие специалисты, как Анри Клод. В этом смысле они — просветители мира…

— …Ваша сказка продолжает «Маленького принца» Сент-Экзюпери?

— В некотором роде, пожалуй… Только на борту самолета «Птица мира» летят 320 Маленьких принцев. По двое от каждой страны. И летят они не на дальние планеты и астероиды, а в столицы разных стран, тех, у которых есть или может скоро быть ядерное оружие. «Птица мира» — это политическая сказка для детей и взрослых, которую, надеюсь, прочтут все. И это название самолета, на котором они совершают кругосветное путешествие.

Знаете, о чем я жалею больше всего? Что не могу теперь финансировать собственную идею. Как и сказку о полете, я посвятил бы сам полет 40-летию ООН и провозглашенному в честь этой даты Году мира. Мои Маленькие принцы, уверяю вас, наяву сделали бы то же самое, что в сказке: привезли бы в музей ООН подписи руководителей всех стран под актом о полном и безоговорочном разоружении! Вы думаете, что я идеалист, мечтатель… Ведь думаете? Скажите честно.

— Думаю.

— Этим вы меня нисколько не удивляете, потому что так думаю даже я сам. И в то же время… разве мир — это что-то несбыточное? Разве это не общее дело всех нас?

— А что я вам сейчас покажу! — закричал Бенсон и, бросившись куда-то в угол, исчез в шкафу. Мы находились в рабочем кабинете его замка. Буквенно-цифровой зеленью мигал всепамятливый компьютер, то и дело попискивал телефон (это из внутренних покоев названивали Бенсону его расшалившиеся дочки), за окном проливались косые светлые дожди, на лугу паслась нестреноженная белая лошадь. Какая благодать! Но вот он вынырнул из шкафа с кожаным мешочком в руках, борода всклокочена, в глазах огонь, и взору моему предстала последняя игрушка, которую сотворил изобретатель оружия и сочинитель сказок Бернар Бенсон.

Это Кнопка Разоружения, с которой ее создатель задумал совершить путешествие вокруг света. «Нажимайте! — закричал он мне. — Осталась одна секунда!» Красная кнопка, преодолев тугое сопротивление пружины, дошла до упора — контакт! Бенсон тотчас взорвался аплодисментами и огласил замок триумфальным воплем: «Ми-ир! На земле ми-ир!» Угомонившийся было телефон тут же залился новыми трелями, дочки Бенсона чутко угадывали минуту, когда всецело могли завладеть временем отца. И вот уже тройка вихрем врывается в кабинет, некоторое время борода Бенсона кружится в хороводе косичек, потом он подсаживается к компьютеру, а дочки устраиваются за его спиной. Колдует Бенсон: на экране зажигается вызванный из мозга машины ответ, его встречают напускной обидой и дружным смехом. Соль шутки я постигну чуть позже, раскрыв сказку Бенсона «Дорога к счастью». Она начиналась тем же вопросом, что загорелся на экране компьютера:

«И почему же мы так быстро взрослеем, но так медленно набираемся ума?»

— В сказке этот вопрос обращен к детям, — сказал Бернар Бенсон, когда мы устроились с ним для долгой, обстоятельной беседы у камина. — Но по сути я, конечно, взываю к взрослым, к отцам и матерям, если хотите, ко всему человечеству. Слишком быстро мы взрослеем — технически, материально, индустриально. И слишком опасно отстаем в области морали, гуманности, чувств. Набираем интеллекта — но растрачиваем последнюю мудрость! И все это началось сорок лет назад, с атомными бомбами, сброшенными на Хиросиму и Нагасаки. Мой компьютер хранит в своей памяти даты изобретений всех типов, видов, марок смертоносного оружия за последние сорок лет, и не могу не признать, что в гонке вооружений тон всегда задавал Пентагон, а вы, русские, талантливо и быстро догоняли. Но теперь, когда кнопки вооружений нажимают все чаще, когда так легко могут ошибиться люди или автоматы… Ужасно, о, как ужасно! — прошептал Бенсон, закрыв руками лицо. В бликах пламени голова его казалось огненно-седой.

— Мистер Бенсон, — спросил я, — расскажите мне про ваши первые игрушки. Они ведь служили войне? И про сказки тоже: каким сказкам вы верили в юности?

— Вот этим, — он показал рукой прямо перед собой, на экран телевизора, а я позабыл сказать, что в день нашего знакомства телевизор беспрерывно работал почти до ночи.

Было 6 июня 1984 года. На пляжах Нормандии бывшие союзники по антигитлеровской коалиции разыгрывали высадку-спектакль. Ни дикторы, ни выступавшие с трибун президенты, премьеры, королевы, короли даже не трудились скрыть, что празднуют не юбилей открытия второго фронта, — выходило, по их словам и комментариям, что это юбилей «освобождения Европы». Не о разгроме фашизма соединенными силами народов, при решающем вкладе СССР, шла речь, — говорили, что та война, дескать, была «последней гражданской войной западных наций», что примирение их теперь объективно необходимо перед лицом «советской угрозы». Бедный Бенсон! Он то и дело хватался за голову, вскакивал, шептал:

— О, какой позор! Лучше бы вспомнили в этот день о сиротах и вдовах!

— Лжешь! Лжешь! В июне, когда мы высадились в Нормандии, русские уже освобождали Европу!

В отсветах камина и телевизора я как бы видел его в объемной фотокамере — тогда и теперь одновременно. Но что общего между юным лейтенантом британских королевских воздушных сил, новоиспеченным пилотом-истребителем и этим худым и гибким, будто лоза, стариком-юношей, владельцем замка, а в том замке — сундука со 110 сказками? Каким был Бенсон 40 лет назад, каким встретил войну и каким с ней расстался?

Он ворошил в камине угли, всматриваясь в свою странную жизнь.

…Было время в начале 50-х годов — на заре ядерного века, — когда в Соединенных Штатах Америки насчитывалось шесть частных атомных убежищ. Одно из них вырыл для своей семьи тридцатилетний миллионер Бернар Бенсон. Чтобы читателю легче было соотнести с эпохой перипетии этой судьбы, предлагаю опорные сведения: Бернар Стэнли Бенсон родился в 1922 году в Англии, в профессорской семье, говорившей на девяти языках, до цента проедавшей зарплату текущего месяца. От матери-француженки наследовал Бенсон какие-то доли польской и венгерской крови. «Я европеец смешанных кровей, значит, европеец чистой воды!» Когда Бенсону нравится шутка, своя или чужая, он, как минимум, прищелкнет пальцами, или крутнется на пятке, или захлопает в ладоши, а то даже издаст: и-и-э-эх! — на индейский лад или, может, ковбойский. Все-таки почти 15 лет европеец чистой воды прожил в США и заметно американизировался. Из Европы он уехал без гроша, а вернулся в Европу с миллиардом, но лишь затем, чтобы немедленно его спустить. «И-и-э-эх!»