— Здесь, — сказал кот, глядя на заснеженный участок, — подо льдом. Не спорьте. Это мне приснилось, ну или холодильник нашептал.

Шторм бушевал так, что казалось, его можно было порезать на куски и продать туристам как экстремальный сувенир. Ветер свистел в ушах, забивая мысли, а тёмные облака — эти мелкие пакостники — упорно не хотели уступать место ночи.

Я ругался на ломаном немецком, что моя судьба — это что-то из серии «выживи или умри с холодом». Боб матерился в голос, сражаясь с мокрыми носками, а Григорий втянул усы в капюшон и смотрел так, будто готовился к штурму какой-то ледяной крепости.

Лёд треснул с таким шумом, что казалось, половина полярного круга решила присоединиться к нашему приключению.

Из глубин показался объект — круглый, холодный и пугающе знакомый. Мы стояли, глядя на него, как на призрака из прошлого, который решил навязаться.

— Нас позвали, — сказал кот, словно раскрывая древнюю тайну.

— Кто? — сжала термос Пайка, глядя вокруг, будто ждала, что сейчас из тьмы выскочит снежный йети с гитарой.

— Он. Оно. Или холодильник. Всё зависит от степени осознанности.

И именно в этот момент я понял, что холод и тайны — штуки, связанные не хуже, чем я и Григорий на кухне, когда кто-то забывает выкинуть мусор.

Когда последний — шестой — брелок наконец оказался у нас в руках, Григорий, словно главный дирижёр оркестра, внезапно остановился и замер.

— Всё, ребятки, концерт окончен. Пора на бис, — сказал он, будто был ведущим шоу, где вместо музыки — опасные артефакты и пара трупов в придачу.

Я, конечно, не мог не спросить:

— Что значит «концерт окончен, а на бис»? Это шутка или мы тут в каком-то театре?

— Нет, это значит, — начал кот с серьёзным видом, — что осталось ещё три брелока. В Польше, Японии и Пакистане. А потом… — он сделал паузу, которая тянулась как реклама дешёвой колбасы на третьей минуте, — тогда начнётся веселье.

Веселье. Звучит так, будто нас ждёт вечеринка с цирком и огненным шоу. Только вот циркачи будут с автоматами, а огонь — это пламя от не очень дружелюбных взглядов.

— Что за «веселье»? — спросил я. Но Григорий лишь мигнул хитро, будто хотел сказать: «Доверьтесь коту, у меня девять жизней и целая куча секретов».

И знаете что? Мы не спрашивали дальше. Потому что уже чувствовали — эти брелоки тянутся не к нам, а к тому, кто их сбросил. А этот кто-то, возможно, вообще не человек.

Григорий, конечно, знал всё это. Но молчал. Он ждал. Потому что у каждого хорошего плана есть секрет. И, как говорил мой кот, если ты кот — ты и есть секрет.

Я стоял, смотрел на них всех и думал: «Ну всё, девочки и мальчики. Теперь начнётся настоящее шоу. Попкорн не забудьте».

«СБРОС»

Брелок ARX-Δ6. 12742 год до нашей эры.

Объект вошёл в атмосферу без вспышек и шума, точно рассчитанной траекторией. Маленький, с тёмным глянцем, он врезался в рыхлую землю равнин, на месте будущей Мазовии. Пожара и землетрясения не было. Лёгкий хлопок воздуха, кратер быстро поглотился травой и временем. Материал остался цел. Ни излучения, ни аномалий. Он лежал, молчаливо, терпеливо, бессмысленно.

983 год нашей эры. Западнославянский пахарь, босой и истощённый, копает землю, вытаскивая корни дуба. Металл звонко ударяется о что-то твёрдое. Он находит предмет: гладкий, чёрный, странно тёплый. С одной стороны — красный круг, напоминающий глаз. Не понимает, что это. Амулет или знак богов. Вешает на шею. Носит до смерти от заражения крови — заноза в ладони. Брелок переходит к брату, который боится и прячет его в деревянную шкатулку. Шкатулку сжигают при ночном налёте. Брелок остаётся под пеплом. Ждёт.

1571 год. На холме у Плоцка строят башню.

Землекоп вынимает из земли гладкую чёрную капсулу. Думает, часть мундира или пуговица. Продаёт утварщику за два медяка. Тот везёт в Варшаву, где вещь попадает аптекарю. Аптекарь использует её как пресс для сургуча. Через два года умирает от чумы. Брелок переходит в казну, лежит ещё сто лет.

1804 год. Польский коллекционер пуговиц получает ящик с археологическим мусором. Среди предметов — брелок без маркировки. Записывает в блокнот: «Современная подделка? Без знаков. Подозрительно гладкий». Бросает в ящик с дубликатами. Там он лежит почти век, пока не попадает внучке — своевольной девочке, сбежавшей в деревню в 1902 году. Она играет с чёрным предметом, потом теряет его.

1956 год. Рабочие разбирают пол в старом доме. Находят «пластиковую штуку». Один думает, что часть советского прибора. Передаёт брату — технику. Тот жмёт кнопку, светит фонариком, кладёт в ящик. Там лежит тридцать лет.

1989 год. Режим падает. Дом разбирают по кирпичику. Брелок оказывается среди хлама. Кто-то покупает его на блошином рынке.

2015 год. Молодой историк Кароль Козинский покупает чёрную вещицу. Думает, кнопка тревоги советского образца. Несколько лет держит на полке, потом бросает в ящик.

— Никакого смысла. Просто кусок пластика.

Май 2020 года. Кароль живёт в доме покойной тёти — облупленном, скрипучем. Пишет никому не нужную рукопись. Разбирает бумаги, находит брелок. Чёрный, с красной кнопкой. Помнит с детства. Всегда был при нём. На столе — письмо из банка «KasaPlus» о выселении через тридцать дней. Кароль устал спорить. Берёт брелок, направляет в окно на припаркованную машину, говорит: — Сдохни, тварь. Механически, без надежды.

Через два дня банковский сотрудник, вручавший уведомление, погибает — кирпич с крыши бизнес-центра. Новый фасад, ни единого изъяна. Кирпич.

Кароль не сразу связывает. Но сомнение появляется.

Эксперимент. Через неделю его задерживают по подозрению в поджоге. Сгорели документы по делу. В участке он сидит с брелоком в руке. Говорит шёпотом: — Я ни в чём не виноват. Через десять минут отпускают. Ошибка, документы найдены. Камеры не зафиксировали. Свидетели отозвали показания. На улице дождь. Кароль нажимает кнопку: — Пожалуйста, пусть будет горячая сосиска. Подходит торговец.

— Пан Козинский? Как всегда, с горчицей? Кароль не заказывал. Сосиска горячая.

Восхождение. Тестирует брелок. Осторожно. Методично.

— Прекратись, дождь. — Пусть автобус приедет вовремя. — Пусть сосед перестанет играть на трубе. Все сбывается. Не чудо. Мир подправлен.

Рискует дальше. — Должность в министерстве культуры. — Вернуть родовой дом. — Лауреат гуманитарной премии. Всё сбывается через суд, бюрократию, везение.

Кароль меняется. Кашемировое пальто. Редкие, весомые слова. Интеллектуал новой формации. Приглашения в кулуары власти, журналисты за цитатами.

Он смотрит на брелок и думает: «Ты не исполняешь желания. Ты корректируешь мир. Ты ставишь всё на место».

2022 год. Кароль не просит. Приказывает. Счёта растут быстрее инфляции. Его слово решает судьбы. Министры дрожат. Судьи слушают. Политики кланяются. Охрана — бывшие солдаты спецназа. Вилла — крепость. Он — государство. Тень за спиной. Один намёк — реформа тормозится. Одно слово — инвестиции идут в нужный квартал. Взгляд — карьера оппонента ломается на утреннем шоу.

Он не злой. Он просто правил. Брелок всегда при нём. На цепочке, на шее. Не на виду. Точен, холоден, без эмоций.

2025 год. Его называют гением бюрократии, демоном цивилизации, управляющим историей. Конспирологи строят теории. Граждане шепчутся. Журналисты боятся. Кароль — не человек. Легенда.

Брелок ARX-Δ6 всё такой же чёрный. С красной кнопкой. Немного тёплый. Ждёт следующего прикосновения. Следующей эпохи.

Решение отложить поездку в Польшу на неопределённый срок похоронили почти мгновенно. Само слово «отложить» у Пайки вызывало нервный тик. Вылет назначили на завтра, точнее — на самое утро.

Пайка взялась за самолёт с хирургической точностью: согласовала слот, оформила разрешения, утвердила маршрут. К середине следующего дня наш борт уже набирал высоту, отрываясь от Москвы. Впереди была Варшава и нечто, что в путеводителях не встретишь.