— А тебя?

— Я, голубчик, буду наблюдать за этим из подвала виллы в Ницце. Или с балкона в Порто. В зависимости от того, где первым найдут лобстера. Кстати, не хочешь заказать мне тапас и миску минеральной воды? Умственным трудом, знаешь ли, тоже устают.

Я вздохнул, почесал голову и встал:

— Ты не кот, ты администратор Вселенной какой-то. Что мне делать?

— Первое: не орать в номере, где возможны прослушки. Второе: перестать меня недооценивать. И третье — самое важное — придумать, что будем делать, когда Боб приедет сюда.

— Думаешь, он уже едет?

Кот посмотрел на меня с таким выражением, как будто я только что предложил стерилизовать его ради экономии на корме.

— Думаю? Смирнов, дорогой ты мой двоечник с золотой медалью, если бы у тебя был чуть более гибкий мозг, я бы мог тебя оставить в покое и спать, как обычный кот. Но ты — ходячий генератор неразумных решений. Я почти уверен, что Бобик приедет сюда, и очень скоро. Ты его обманул, унизил, затроллил и сбежал. Он теперь как Тор из «Мстителей», только с лицом налогового инспектора.

— Так что же делать?

— Прятаться, Мот. Но не просто так. Мы должны стать тенями. Пылью. Газом. А потом — тыщ! — и исчезнуть. Больше никаких с ним игр. Раньше он просто хотел нас поймать и отобрать брелок, а теперь он хочет нас убить.

— Ты... ты серьёзно? - чуть заикаясь спросил я.

— На девяносто процентов. Остальные десять я оставил на случай, если кто-то принесёт мне устрицы в соусе терияки. Всё, конец лекции. Я пошёл в ванну медитировать. Там плитка с подогревом.

Я, охреневший, остался сидеть на кровати. В голове стучали слова: «Боб знает». Я посмотрел на брелок, лежащий на тумбочке. Небольшой, с красной кнопкой. Мир менялся каждый раз, когда я его касался. А теперь менялся ещё быстрее.

Из ванной послышался голос:

— И купи мне новый ошейник! Этот меня душит. Я достоин лучшего.

Я закатил к небу глаза и вздохнул.

— Да чтоб тебя, Гриша...

— Да чтоб и тебя, Мот. Только сначала — ужин. Или сейчас тебе объяснять, почему у тебя поутру оказались тапки обсосанными?

Но всё пошло наперекосяк ещё до того, как Григорий успел заказать тапас.

Сначала отключился интернет. Потом сработала пожарная сигнализация. За ней — лифт застыл между этажами, и, наконец, дежурный портье, с виду милый португалец с усами в стиле «Молодого Михалкова», вдруг вытащил рацию и прохрипел в неё:

— Está no quarto. Repito, está no quarto. (Он в комнате. Повторяю, он в комнате).

Я встал как вкопанный. Григорий вскочил на подоконник, хвостом сделал полукруг и сказал с каменным лицом:

— Ну всё, аллигаторы, приехали. Система нас вычислила. Мы теперь не туристы, а мишени. Добро пожаловать в рубрику «Побег недели».

— Ты уверен? Ты же сказал он будет один? Может это не он? Ты точно уверен?

— Уверен, как твоя бывшая, что ты «не виноват, но всё равно мудак». Идём!

— Не было у меня никогда никакой бывшей, - на ходу сказал я.

Кот сорвался с места, выскочил в коридор, мимо недоумевающей горничной, и повернул налево к пожарной лестнице. Я бежал за ним, босиком, в одной футболке и шортах с ананасами.

— Куда мы вообще бежим? — задыхаясь, спросил я.

— Куда бегут все идиоты в кино! — рявкнул кот. — НА КРЫШУ!

— Это же тупик!

— Ну так ты и живёшь в тупике, чего уж там.

Крыша. Вечер. Город горел оранжевым светом. Над головой — стая птиц, под ногами — битумный ковёр и горячий гравий. Я стоял, обхватив брелок в кармане. Кот ходил кругами, как генерал перед атакой.

Снизу доносились шаги. Кто-то быстро поднимался. Тяжёлые, целеустремлённые, как налоговая в день зарплаты.

— Он идёт... — прошипел кот. — Я чувствую его запах. Он фонит ненавистью.

— Что делать?

— Ну... Умереть достойно? Или попытаться нажать кнопку?

— Не могу. Это будет уже слишком очевидно. Он поймёт, что брелок работает. Всё потеряно.

— Тогда у нас остаётся только один вариант. Ультимативный. Последний. Абсолютно безумный.

— Какой?

— Импровизация!

И в этот момент дверь на крышу распахнулась. Медленно, без скрипа. И в проёме возник он. Боб.

Непонятного вида костюм. Лицо — камень, гравий, бетон и разочарование. В руках — пистолет с глушителем. В глазах — холод академика, которого заставили смотреть «Дом-2».

— Смирнов, — сказал он, без эмоций, — дальше некуда.

Я чуть шагнул назад. За ним был край крыши и двадцать метров вниз.

— Я всё понял, — продолжил Боб. — Брелок. Желания. Переезды, как по маслу. Исчезающие следы. Вундеркинд-кот. Ты думал, это все пройдёт мимо меня?

— Ну… у меня была надежда, что ты тупой, — выдавил из себя я гримасничая.

Кот шагнул вперёд. Встал между мною и Бобом. Как Леонид перед персами.

— Бобик... — начал он. — Ты же умный человек. Но ты попал в логическую ловушку.

Боб чуть удивлённо наклонил голову:

— Я весь внимание. И не называй меня Бобик. Я тебе что, собачка?

Кот хмыкнул и продолжил:

— Если ты убьёшь нас, — кот поднял лапу, будто сейчас щёлкнет пальцами, — ты никогда не узнаешь, как работает брелок. Никогда. А если возьмёшь нас живыми — я лично буду устраивать тебе инфаркт каждый день, пока ты не начнёшь разговаривать с холодильником.

— Или с кофемашиной. Он с ней и так иногда беседует, — вставил я и засмеялся.

Боб прищурился. Его пальцы сжались на пистолете.

— Так, хватит! — Вы оба встали на край. Один шаг — и вы трупы. Или рассказываете, как работает эта штука, или я беру её с ваших холодных трупов.

— Холодных? — фыркнул Гриша. — Я вообще-то тёплый кот, между прочим. С восточным климатом. Попробуй заморозь.

— Последний шанс, — тихо сказал Боб. — Отдай брелок. Добровольно.

Я мельком взглянул на Григория.

— Держись, — одними губами прошептал ему я. — Сейчас будет жесть.

И рванулся в сторону пропасти.

Выстрел. Пуля пронеслась мимо — посвистела, как оса на взводе.

Я прыгнул. Вниз. В полёт. С края крыши.

— СМЕРТНИК! — заорал Григорий. — Я ТЕБЯ ПРИДУШУ, ЕСЛИ ВЫЖИВЕМ!!!

Воздух разорвался грохотом. Затем — тишина.

Боб подошёл к краю, заглянул вниз. Под крышей — мусорный бак, вздувшийся от пакетов. Вокруг — тишина, покачивающаяся крышка бака и еле слышный звон.

— Вот же ублюдок... — выдохнул Боб, пряча оружие.

Позади — хлопок двери. Он обернулся. На крыше остался только ветер.

Внизу, в переулке, где пахло сардинами и свободой, я выкатился из-за бака, держась за бок. Григорий в моих руках корчился от возмущения.

— ТЫ БОЛЕН! — кричал он. — ЭТО БЫЛ ПРЫЖОК В МУСОР, НЕ В СПАСЕНИЕ!

— Мы живы, Гриша. Мы живы…

— Я чуть не стал паштетом! У меня сейчас от страха хвост линять начнёт! Купи мне валерьянку и новый позвоночник.

Я, пригибаясь, нырнул за угол, бросил взгляд наверх — Боба уже не было.

— Нам снова повезло, — отдышавшись, сказал я.

Кот вскинул на меня взгляд, полный древней, яростной ненависти, которую в теории можно было бы улавливать спутниковой связью:

— Повезло? Повезло?! Я тебя ночью задушу. Тунцом. Медленно. С эффектами.

И, драматично завалившись назад, обмяк у меня на руках, при этом вывалив язык на бок.

— Ну артист. "Роман Шилов нервно курит в сторонке", - сказал я и ушел с котом в закат.

Прошло десять дней с момента того самого прыжка — стремительного, почти кинематографичного, совершённого Матвеем Смирновым с крыши лиссабонского отеля в мусорный бак, а вместе с ним и его волосатым, возмущённым до глубин души спутником — котом породы ориентал по кличке Григорий.

И всё это время Боб, бывший специалист по безопасности, аналитик и снайпер в одном лице, вынашивал новую стратегию. Смирнов, несмотря на все продуманные ловушки и слежки, снова ускользнул. Следов не осталось — ни цифровых, ни физических. И тогда Боб поступил иначе. Он решил сыграть на эмоциях.