Внешний вид трех молодых людей не оставлял сомнений в их происхождении – они были типичными представителями золотой молодежи.
Первый юноша, высокий и статный, с густыми каштановыми волосами, был одет в богатый бархатный дублет и штаны, расшитые золотом. Он с удовольствием держал в руках хрустальный бокал с дорогим вином, небрежно вращая его в пальцах. Острые черты его лица, дополненные тонкой золотой цепочкой на шее, выражали скуку и безразличие.
Второй, полный и жизнерадостный, с румяными щеками и искрящимися глазами, громко смеялся над шуткой своего приятеля. Его пышный камзол, сшитый из дорогой парчи, был украшен вышивкой в виде семейного герба, а на пальце сверкал крупный перстень с рубином.
Третий, задумчивый, сидел, опустив голову, и не участвовал в оживленной беседе, похоже он уже набрался вина Его худое лицо с тонкими чертами было бледным, а глаза, скрытые за длинными ресницами, казались грустными. На нём был надет роскошный дублет, сшитый из темно-синего сукна высочайшего качества. Золотые нити, искусно вплетённые в ткань, создавали изысканный узор, а серебряные пуговицы, украшавшие дублет, сверкали и переливались в лучах света.
На шее висел золотой амулет, инкрустированный драгоценными камнями. Этот амулет был символом власти и свидетельствовал о том, что его обладатель — человек не только богатый, но и влиятельный.
Их поведение и манера общения вызывали раздражение у некоторых посетителей таверны – они громко шумели, требовали внимания к себе и вели себя с нарочитой высокомерностью. Однако, никто не осмеливался сделать им замечание – все знали, кто они такие и какую власть имеют их семьи в королевстве.
Девушки посмотрели в нашу сторону, и их взгляды скользнули по мне и моим друзьям. Они переглянулись, будто обмениваясь мыслями, и начали шептаться, не скрывая своих эмоций. Их смех был громким, заливистым, с нотками презрения.
Хуман, сидевший напротив нас, оторвал взгляд от своего стакана и посмотрел на нас. Его глаза были холодными и немного прищуренными, как у человека, привыкшего к тому, что его слова всегда вызывают реакцию.
— Что-то я не могу понять, друзья, в «Золотой Дракон» стали пускать селян, — громко и с вызовом сказал он, обращаясь к своим друзьям. Его голос разнёсся по залу, привлекая внимание всех, кто был рядом.
Компания его угодливо захихикала. Они словно ждали этого момента, чтобы развлечься. Одна из девушек, с волосами цвета воронова крыла ответила:
— Ну и что? Пусть заходят, если деньги есть. В этом городе всё продаётся.
Посетители за соседними столиками начали прислушиваться к нашему разговору. Я ощущал, как атмосфера в зале меняется. Некоторые из них смотрели на нас с любопытством, а другие — с недовольством. В воздухе витало напряжение, словно гроза, готовая разразиться в любой момент.
Хуман, не дожидаясь ответа, продолжил:
— Я просто не понимаю, почему это происходит. Раньше здесь было приличное место, а теперь...
Грилф хотел было подняться, но Бор посмотрел на него, по-дружески похлопал по плечу и сказал, растягивая слова:
— Грилф, не обращай внимания, ты же помнишь поговорку: «Шавки лают, а караван идёт».
— Да, верно подмечено, — поддержал я Бора и продолжил: — Вот и красавица идёт, нам заказ уже несёт.
Подавальщица, орчанка, услышала комплимент и улыбнулась мне в ответ, бросив игривый взгляд на Грилфа. Затем она поставила поднос на стол и, пожелав нам доброго вечера, грациозно удалилась на кухню. И только мы принялись за еду, как из-за соседнего стола поднялся хуман и подошел к нам.
— Мне не нравятся ваши рожи, — громко заявил хуман, осмотрев нас мутным взглядом. — вот вам одна серебряная монета, заберите с собой еду и валите отсюда.
Я посмотрел на него, достал один золотой протянул его и с сочуствием в голосе сказал:
— На вот тебе один золотой, иди подлечись у лекаря, убогий.
В зале воцарилась напряжённая тишина. Хуман, ошеломлённый моим ответом, на мгновение замер, но затем его лицо исказилось от ярости.
— Ты что себе позволяешь, гоблин? — взревел он, схватившись за боевой нож, который висел у него на поясе. — Ты знаешь, кто я?
Я медленно поднялся из-за стола, не сводя глаз с его руки.
— Мне всё равно, кто ты, — спокойно ответил я, стараясь не провоцировать его. — Но, если ты не успокоишься, я выбью из тебя всю дурь.
Грилф, который до этого сидел молча, тоже встал и шагнул вперёд.
— Мы не будем терпеть твои выходки и твоих друзей, — прорычал он, обнажая свои острые клыки. — Если ты не хочешь неприятностей, лучше уходи.
В то время, когда Грилф общался с хуманом, я провёл ментальную атаку на задиру и запустил в него слабую волну неуверенности и страха.
Хуман, казалось, на мгновение растерялся. Он переводил взгляд с меня на Грилфа, явно не ожидая такого отпора.
— Вы пожалеете об этом, — процедил он сквозь зубы, прежде чем развернуться и направиться к своему столу.
Посетители начали переговариваться между собой, обсуждая произошедшее. Некоторые смотрели на нас с одобрением, другие — с опаской.
— Ну что, теперь мы можем спокойно поесть? — спросил Грилф, усаживаясь за стол.
Я кивнул, но на душе у меня было неспокойно. Этот хуман явно не из тех, кто так просто отступает. Я чувствовал, что это только начало. Вскоре все успокоились и забыли о недавнем инциденте с золотой молодежью.
Мы познакомились с Дженси, подавальщицей, которая приехала из южных степей. Она работала в «Золотом Драконе» два раза в неделю по вечерам, чтобы заработать на оплату комнаты, которую снимала вместе с подругой в таверне «Серебряная ложка», находящейся неподалёку от Магической коллегии. Дженси приехала в столицу, чтобы поступить на факультет бытовой магии. Один год обучения уже оплатил её отец, тысячник объединённого войска пяти южных племён орков. А вот о жилье она решила позаботиться сама и смогла найти такую выгодную работу.
Всё это она рассказала, пока обслуживала нас и убирала со стола. Грилф смотрел на неё с восхищением, стараясь сохранять невозмутимость, но это плохо у него получалось. Непосредственность девушки, её лёгкий характер и жизнерадостность делали её очень привлекательной.
Вот на помост-сцену вышел новый менестрель, хуман в яркой вычурной одежде, взял в руки лютню, украшенную резными изображениями мифических существ, и затянул заунывную балладу, за соседними столиками послышались возгласы, что этот хуман снова будет тянуть вола за хвост. Дженси принесла нам большой графин с ягодным морсом и забавно поморщившись пояснила что этот хуман — менестрель, выступает здесь на первом ярусе таверны один раз в десять дней. Все его баллады на одну тему, о неразделенной любви хумана к прекрасной эльфийке, теперь нам придется его слушать два часа пока его не заменит следующий менестрель. Я попросил орчанку рассказать о выступлениях менестрелей и узнал, что в этой таверне всего три яруса, соответствующих этажам. На первом ярусе, где находимся мы, собирается публика попроще: мелкие дворяне, богатые купцы и студенты магической коллегии.
Дженси с восторгом рассказала нам, что на второй ярус могут попасть только самые знатные и богатые жители империи. По её словам, там находится великолепный зал с потрясающей обстановкой, где выступают самые знаменитые менестрели, приглашённые со всего континента.
С сожалением девушка отметила, что её только однажды попросили подменить подавальщицу со второго яруса, и в тот вечер она заработала сорок золотых, не считая чаевых.
Она рассказала мне о третьем ярусе, который носил название королевского, но не стала углубляться в детали, поскольку туда не допускали никого из обслуживающего персонала. Этот ярус был полностью отведён для отдыха монарших особ, которые приезжали сюда со своей охраной и обслугой. Иногда сильные мира сего хотели ненадолго почувствовать себя обычными людьми, пусть и на короткое время, и этот ярус предоставлял им такую возможность.
Мы уже собирались покинуть зал, чтобы насладиться вечерним воздухом столицы и отдохнуть от душераздирающих рыданий менестреля, когда услышали тихий шепот. Мы заметили, как из служебного выхода вышли трое людей, и посетители зала стали перешёптываться.
