Андрейка даже не закричал. А только охнул и сразу же обвис на вилах, сложившись почти пополам. Послышался пронзительный женский крик. И тогда демон тоже закричал. Он выпрямился во весь свой немалый рост, выпятил грудь и вскинул вилы с болтающимся на них Андрейкой у себя над головой.

Он ревел, рычал и брызгал по сторонам сине-зеленой слюной, а когда в очередной раз встряхнул вилами, то черенок не выдержал и треснул, и Андрейка рухнул наземь. Он был еще живой, и даже еще перебирал ногами, пытаясь то ли встать, то ли уползти прочь, но скорее всего это была просто агония.

И тогда я снова напал. Выпад получился удачным, и если бы Шакус не вздрогнул, то на этом все могло и закончиться. Но он вздрогнул, и клинок угодил ему не прямиком в горло, а чуть правее, проткнув шею насквозь.

Демон пронзительно заверещал. Обеими лапами он схватился за лезвие и качнулся назад, снимая себя с клинка. Я попытался вырвать у него шпагу, но он крепко сжимал ее, и у меня ничего не вышло. А Шакус дернул шпагу на себя. Вцепился мне в плечо, вонзив в него когти, и бросил меня на землю. Я вскрикнул, когда шесть ран на моем плече одновременно вспыхнули жгучей болью.

Рыча и страшно вращая головой, демон уселся на меня сверху и вскинул лапу, явно намереваясь покончить со мной одним ударом.

Я видел, как сзади к нему подскочил Кристоф, а за ним и обер-вахмистр Глапп, и они принялись отчаянно махать шпагами. Будь Шакус человеком, они изрубили бы его на куски в одну минуту, но человеком он не был, и потому только отмахивался от них, как от назойливых мух.

Но эти драгоценные мгновения меня и спасли.

Задыхаясь от навалившейся на меня тяжести, я из последних сил процедил заклинание «водяной котомки».

Не могу сказать, зачем я это сделал. Наверное потому, что последствия любого другого заклинания, произнесенного в этом месте, мне были неизвестны, а «водяную котомку» я испытал совсем недавно. Это во-первых. А во-вторых, это было очень простое и короткое заклинание, произнести которое возможно, даже будучи придавленным к земле тяжеленной тушей.

Тугая дрожащая капля возникла из ничего прямо перед оскаленной мордой Шакуса. Она очень быстро раздувалась. Быстро стала размером с кулак, затем с голову, а когда на ее трясущейся поверхности проявилась сеточка трещин, я зажмурился.

Послушался упругий хлопок, и вонючая жижа плеснула мне на лицо. Тут же открыв глаза, я увидел недоуменную морду демона, перепачканную остатками «водной котомки». Он был ошарашен и явно не понимал, что сейчас произошло.

— Сдохни, тварь! — сказал я.

Прижав клинок к его глотке, я одним движением перерезал ее.

Шакус захрипел. Сине-зеленое облако вырвалось из раны и окутало его голову. Он отпрянул от меня, схватился за рану сначала одной рукой, затем второй, а потом и вовсе вскочил на ноги, мотая головой из стороны в сторону. Из раны на его горле разлетались клочья сине-зеленого тумана. Слышались хрипы, смешанные с неприятным булькающим звуком, какой бывает, когда кровь вырывается из вспоротой глотки вперемешку с воздухом.

Теперь демону было не до голого надоедливого аспиранта. Он стремительно терял свою силу, и восстановить ее вне Запределья возможности не было.

Тяжело дыша, я поднялся на ноги. Ко мне сразу подошли Кристоф с Генрихом. Они с изумлением и даже некоторым страхом смотрели на дергающегося в агонии демона.

— Вы убили его⁈ — в голосе Кристофа послышалась толика восторга.

Я сплюнул кровавой слюной и медленно покачал головой.

— Это вряд ли… Но он слабеет с каждой минутой, и потому у него нет другого выбора, кроме как вернуться в Запределье.

Едва я это сказал, как Шакус с коротким сухим хлопком развеялся сине-зеленым облаком, которое быстро осело на землю и замерцало на его поверхности мириадами искр.

— Я и не знал, что вы маг, — задумчиво сказал по-французски обер-вахмистр, осторожно тыча в эти искры шпагой. — Что это был за фокус с «водяной котомкой»? Никогда раньше подобного не видел.

— А раньше никто подобного и не делал, — резонно ответил я, потирая у себя на плече раны от когтей Шакуса.

Они зудели и горели, но крови из них натекло на удивление не много, а та что была, уже запеклась вокруг ран шелушащейся коркой. Да и сами раны на раны были похожи очень мало. Скорее это были какие-то зеленые отметины.

Впрочем, из других повреждений на моем теле, не имеющих к когтям демона никакого отношения, кровь продолжала сочиться.

— Но повторять это я бы вам не советовал, — добавил я. — Еще неизвестно, что случится с «котомкой» в другом месте Приграничья…

Генрих понимающе покивал. Поняв, что опасность миновала, несколько мужчин кинулись к лежащему на земле Андрейке. Он был все еще жив, но я видел, что это происходит только из-за того, что вилы так и торчат в нем и затыкают раны, не давая ему истечь кровью внутри тела. Но стоит их вытащить — он тут же умрет. Минутой раньше, минутой позже, но умрет. Жалко Андрейку, он очень отважно себя повел. Глупо, конечно, но отважно.

Я направился к дому. Меня качало как пьяного и бросало из стороны в сторону, но все же на ногах я держался. Лишь иногда приходилось опираться шпагой о землю. Кристоф, идущий следом, в такие моменты заботливо придерживал меня за плечо.

Люди, высыпавшие из дома на крыльцо, расступились передо мной почтительно, поклонились даже, словно я был какой-то царственной особой. Но женщины при этом поглядывали мне ниже пояса, поджав губы.

— Только посмотрите, какая у него длинная шпага! — восхищенно прошептала одна из них. Но я не заметил, кто именно.

— Точно! — в тон ей вторила другая. — И шпага тоже!

Принцесса Фике стояла здесь же, и тоже смотрела в мою сторону со смущенным интересом. Герцогиня в своем пурпурном халате взирала на меня с неподдельной гордостью.

— Браво, мон шер! — воскликнула она, похлопав в ладоши, когда я вступил на крыльцо. — Как ловко вы разделались с этим несносным демоном! Отныне вы мой герой! Разрешите вас обнять, мон шер!

Она шагнула ко мне, распахнув объятья, но я отстранился.

— Мадам! Я бы с удовольствием принял ваши объятия, но боюсь испачкать кровью. К тому же мои раны могут вызвать у вас чувство жалости, а я терпеть не могу, когда меня жалеют.

— Однако не похоже, чтобы вы были слишком смущены, мсье, — негромко заметил Кристоф.

— Запомните одно простое правило, друг мой, — столь же негромко ответил я, проходя в дом. — Если уж довелось очутиться голым на публике, то лучше вести себя так, как будто вы одеты в один из самых лучших своих нарядов.

— Понимаю, — покивал Кристоф. — Простите за вопрос, но как часто вы спите голым на постоялых дворах?

— Не особо. Честно говоря, сегодня это было впервые.

— Надо же какая неприятность! — с усмешкой заметил Кристоф. — Стоит только решиться уснуть голышом на постоялом дворе, как является демон и начинает драться. Удивительное совпадение!

Уже ступив на лестницу, ведущую на второй этаж, я остановился и повернулся к неофиту.

— Еще неизвестно, с какими демонами предстоит встретиться вам самому, мой друг, — нравоучительно сказал я, потыкав ему пальцем в грудь. — Никогда не зарекайтесь! Если бы еще вчера утром мне кто-нибудь сказал, что сегодня я буду драться с демоном Шакусом в голом виде на границе с Сагаром, я бы очень удивился. Но не счел бы это чем-то невозможным.

— Вот как? — усмехнулся Кристоф. — Это отчего же?

— Это оттого, друг мой, что однажды я для себя уже открыл эту простую истину: «Никогда не зарекайся!» Надеюсь, я достаточно ясно объяснил вам свою точку зрения?

Доведя до неофита эту простую мысль, я снова пошел наверх. Кристоф семенил за мной.

— Я понял вас, мсье, — говорил он при этом. — Но мне кажется, что в таком виде вы оказались вовсе не потому, что вам нравится спать голышом на постоялых дворах. Здесь слишком тонкие стены, так что теперь всем известно какого рода происходило «сражение» в вашей комнате. Еще до того, как там объявился этот злобный демон.