Так что ни Вагнер, ни тем более стажёр Ибарра, не могли просто так взять, да и расколоть подобный заговор, зародись он вдруг на базе. Но это вовсе не означало, что перевес на стороне заговорщиков, ведь цель любых революционеров — действия, результат, а вот в плане пресечения действий все козыри были на стороне силовиков, что, собственно, и было продемонстрировано неоднократно на примере уничтожения Карла Фрина и его людей. Другой вопрос — никто не рассматривал всерьёз Эхнатон ни как цель мятежников, ни как их возможную базу. Что им делать в этом медвежьем углу, в этих условиях, что на многих планетах были бы восприняты как тюремные?

Никто. Кроме одного человека. Крайне опасного человека…

Минц лукавил, говоря Ибарре, что не бывает альф-революционеров, ибо Отто Хартманн был именно таким. Да-да, человека, прекрасно знакомого Ибарре под именем Отто Хартманн, ещё пару лет назад звали Крис Хантер, Рональд Су, Даглас Косматый… имён у него хватало. Будучи рождённым альфой (более того, наполовину альфа-плюсом!), он получил чересчур много информации, больше, чем дозволено даже альфам. И, как водится, многие знания породили в душе его многие печали… Имея все шансы наслаждаться жизнью на вершине социальной пирамиды, он выбрал другой путь — путь отверженного. Путь борца, хотя с чем именно он сражался, и к чему шёл, он и сам затруднился бы объяснить, скорее, он ответил бы, что ищет этот путь, подобно Будде, что отринул жизнь во дворце и пустился в странствия ради поиска истины.

Из его связи с повстанцами вовсе не вытекало, что он всецело разделял их идеи, более того — будучи альфой, овладев рядом уникальных навыков, он смог не только подняться довольно высоко в иерархии Организации, но и, распознав, что и кто стоит в тени за её апологетами, не питал никаких иллюзий относительно их истинных целей. Но эта связь давала ему возможность движения по интересующему его вектору, и какое-то время этого было достаточно. В отличие от рядовых исполнителей, чей мозг промывал в том числе и сам Хартманн лично, он был гораздо более гибкой личностью.

И это делало его фигурой, куда более опасной, чем большинство его «коллег», недаром он входил в число пятидесяти самых разыскиваемых персон во всём Секторе. А со времён событий на Эребусе — и в тридцатку.

Эребус был в некоторой степени его собственным проектом, его идеей по обустройству мира. Обосновавшись там, он надеялся, что фаза активной борьбы осталась позади, и теперь, создав стабильный зародыш общества будущего, он проведёт остаток своих дней в кругу семьи, появившейся у него ещё в Подполье, и принявшей его концепцию идеального мира грядущего. Но увы…

При подавлении спровоцированного агентами Реагирования восстания на Эребусе его семья была уничтожена. Нет, хуже, чем просто уничтожена — его жена была жестоко казнена, а из детей сделали игрушки для «плюс-плюс». Сам он едва смог ускользнуть — исключительно благодаря своему таланту мимикрии. Ускользнуть, чтобы однажды вернуться. Свершить мщение, вывернуть ненавистный ему мир наизнанку!

Изначально он видел Эхнатон норой, где можно было просто «залечь на дно», переждать несколько лет, чтобы однажды вернуться новым человеком, с новой биографией, новыми знаниями, новыми связями… и прежними целями. Но, как оказалось, после Эребуса что-то поменялось в его душе, отныне его война стала слишком личной, слишком острой, чтобы можно было просто выжидать… Владея рядом весьма специфических знаний и умений, Хартманн развернул на Эхнатоне весьма бурную деятельность. Он смог выявить укоренившуюся среди рабочих группу сектантов Церкви Последнего Явления Христова прежде, чем это смог сделать Вагнер; внедриться в неё; и, действуя в высшей степени ювелирно, фактически перехватить в ней управление. Пока что он не проявлял себя, покрывая группу скрытно, в то время как небольшие изменения, внесённые им в «мозгопромывалку», не только не давали Вагнеру её вычислить, но и ещё глубже зомбировали её адептов.

Надо ли добавлять, что «жучок» в системе видеонаблюдения тоже был результатом его деятельности? Он был готов действовать, ожидая лишь подходящего случая.

Будучи единственным активным революционером на базе, Хартманн предполагал, что тревога могла сработать лишь в одном случае — если он сам её спровоцирует. Ожидать, что движуха начнется не по его вине, было бы даже как-то странно. Тем не менее сигнал скрытой тревоги, объявленной Вагнером, был перехвачен им совершенно неожиданно. Что бы не было тому причиной — это могло быть и его шансом.

Заглянув в Отдел Эксплуатации, Отто закрылся в одной из подсобок, где, сильно зажмурившись, вызвал на сетчатку меню управления своим идентификационным имплантом. Ещё в самом начале своей деятельности на базе он выковырял такой же из погибшего от обвала породы рабочего перед его кремацией. Конечно, чип дельты — штука достаточно бесполезная, но склонировать на него свой идентификатор вполне возможно. При личной встрече не прокатит, но в проекции создаст видимость, будто он тут заперся и дрыхнет.

Место для такого преображения было выбрано им заранее — одна из стен подсобки имела большое окошко, через которое когда-то, когда подсобка использовалась в качестве временного склада, проходила лента транспортёра. После смены статуса помещения окошко заварили, просто прикрыв металлическим листом и ткнув несколько раз по периметру. В своё время у него ушло всего несколько минут, чтобы в паре точек сварка вполне правдоподобно лопнула. Теперь лист мог отойти от стены достаточно, чтобы под него мог проскользнуть довольно крупный человек. Самое интересное, что затем лист можно было поджать под потёки сварки так, что она казалась вполне крепкой.

Переключив свой сигнал на чип-клон, Хартманн выбрался из подсобки на склад отработанного бурового оборудования, открытый с двух сторон (с трёх, включая вентиляцию). Теперь главное — ни на кого по дороге не наткнуться. Он поспешил в Сектор Предварительной Очистки, где среди нагромождения технических отсеков у него был оборудован небольшой закуток, где он смог собрать из списанных компьютерных блоков небольшой «чёрный терминал», вклинившийся в коммуникационную сеть базы, и перехватывающий весь незашифрованный траффик. В данный момент это был единственный контрольный пункт, куда приходил достоверный видеопоток со всех камер.

Какое-то время он не мог понять, что происходит, уловив лишь, что у Мицуи с Вагнером вышел какой-то конфликт. Несмотря на то, что он прослушал записи всех ключевых вызовов, картинка не складывалась в его голове, точнее, она была слишком фантастична, чтобы быть принятой безоговорочно. Тем не менее, главное он уяснил — конфликт между основными «ветвями власти» на базе вот-вот рискует перейти в вооружённое противостояние, базе угрожает опасность от какого-то вышедшего из-под контроля оружия, а у наблюдателя Ибарры выявился двойник.

В момент же, когда Мицуи запустил программы расконсервации драккара, все сомнения отпали.

Время действовать!

Кем бы ни был этот парень, выдающий себя за Ибарру, он может управлять драккаром. Как бы хороши ни были пилоты и люди Вагнера, по одиночке они вполне уязвимы. Как бы ни были бестолковы и неотёсаны его сектанты, они фанатичны и управляемы. Захват драккара при сложившихся обстоятельствах — вполне реальный сценарий. Главное — не светиться раньше времени. Если что-то пойдёт не так — всегда можно соскочить, но вот если эти слухи о супер-оружии имеют под собой реальную основу…

Отто выскользнул из своего укрытия, перебрался в соседний отсек, спустился к контрольной платформе. В последний момент вспомнив, что единственная камера кругового обзора по центру отсека, которой он обычно избегал, спускаясь под платформу далеко в стороне, в её мёртвой зоне, сейчас гонит закольцованную картинку часовой давности, он усмехнулся. Три минуты сэкономим! Спрыгнув с платформы прямо в зоне видимости, он поднырнул под её основание и двинулся вглубь, согнувшись в три погибели, в полной темноте, выставив руку в сторону и вверх. Вскоре пальцы его наткнулись на холодный шершавый металл несущей балки.