Хартманн, в отличие от Рикардо, нет-нет, да и громыхавшего ботинками по металлу трапов, двигался абсолютно бесшумно, словно призрак. Стоило ему оторваться на несколько шагов — и его уже приходилось высматривать, что в полутьме было не так-то просто. Кто он такой, чёрт возьми? Его умения явно не сочетаются с должностью техника Отдела Эксплуатации…

— Пришли, — сказал неожиданно Хартманн, и сдвинул перед недоуменно озирающимся Ибаррой какую-то панель, а затем, вдруг оказавшись у него за спиной, толкнул его в темноту.

Ибарра сделал два или три шага, рефлекторно вытянув вперед руки. Впрочем, вытянутые руки не особо ему помогли, когда он приложился обо что-то макушкой.

— Ах, да, забыл предупредить, — произнёс Хартманн у него из-за спины, и зажёг фонарь на стволе винтовки.

Перед ними была сужающаяся во все стороны нора, изгибающаяся вокруг колена огромного диаметра трубы, тут и там пронизанная трубами и балками во всех направлениях. Отто, вновь проскользнувший вперёд, с трудом протиснулся между двух труб и поманил его за собой в узкую щель, откуда едва пробивался слабый лучик света.

Последовав за ним, Ибарра вдруг оказался в ещё более тесном аппендиксе зажатого между металлом тяжелых конструкций пространства, на удивление неплохо обустроенном — вдоль изгиба стены стояло несколько пыльных компьютерных блоков, подключённых к пусковому аккумулятору от летадла, прямо к стене были кое-как прицеплены несколько мониторов, а на полу валялся старый, рваный мат из спортзала. С потолка свисал пучок тусклых диодных огоньков. Вход прикрывал полог из мешковины.

— Добро пожаловать! Нора параноика к вашим услугам, — провозгласил Хартманн, запуская один за другим компьютеры.

— Где это мы?

— В надёжном месте. Сюда не заглядывали со времен постройки, и не заглянут ещё много лет. Работягам здесь делать нефиг. Как видишь, здесь нет ни несущих конструкций, ни ответственных узлов, ни каких-либо вентилей…

Ибарра, для которого все трубы были «на одно лицо», лишь пожал плечами.

— Тридцатью метрами ниже идёт шина данных от одной из шахт, в которую я сделал врезку и посадил своего «жучка», — продолжал хвалиться Хартманн. — Здесь, как видишь, нет электричества, впрочем, один проводок отсюда уходит… до «жучка» всё же пришлось прокинуть… Но он за трубой, ты его ещё найди…

— Точно никакой обходчик сюда не заглянет? — Рикардо задал вопрос в первую очередь оттого, что Хартманн уставился на него, явно преисполненный гордости за своё укрытие.

— Нет, — заверил его Отто. — Эти трубы требовались только при постройке, для отведения какой-то дряни. Уж не спрашивай, какой, я не строитель. С меня достаточно и того, что я знаю, что проще оказалось бросить всё это здесь, чем демонтировать.

— А Фюрер? Он же людей через чипы видит, ему не надо по этим норам лазить!

— Чушь! — отмахнулся Хартманн. — Только в офисной зоне, и вблизи ретрансляторов. Оглядись! Кругом железо! Так что не волнуйся, твой идент-чип здесь тоже в слепой зоне. Нас не засечь. Ладно, отдыхай, мне надо немного поработать…

Особой усталости Ибарра не чувствовал, но охотно последовал его совету, опустившись на мат и прислонясь спиной к железу вертикальной балки. Странное дело — оказавшись в шпионском гнезде, он, в чей функционал входил поиск подобных фигур, не испытывал никаких особых чувств. Осознание того, что вся его предыдущая жизнь была ложью, придавило собой весь его былой патриотизм, перечеркнуло всё то, что он знал раньше, лишило его цели.

Он вообще не представлял сейчас своего будущего. Ну, предположим, он ликвидирует клона и вновь займёт его место. Что с того? Сама идея о том, что он не полноценная личность, не живорожденный, а просто жалкий клон, как какая-то дельта, казалась ему чудовищной. Унизительной. Жалкой…

Как можно продолжать выполнять возложенные на тебя функции, понимая, что для тех, кто управляет тобой, ты лишь вещь? Вещь, которую можно заменить без особых сожалений?

Хартманн тем временем развернул кипучую деятельность. Подключившись к видеосети базы, он пробежался по всем значимым помещениям, выстраивая у себя в голове картину ситуации, а затем, не прекращая скакать между десятками открытых им окон видеопотоков, составил план на ближайшие действия. Всё это заняло у него не больше десяти минут.

— Всё, — поднялся он. — Рик, оставайся здесь, тут ты в безопасности. Никуда не выходи.

— Но как же? — идея остаться наедине со своими сомнениями казалась Рикардо не менее пугающей, чем мысль о предстоящем противостоянии с Фюрером, затеявшим непонятную ему игру. — Так, а если надо будет?..

— Будет надо — за трубой найдёшь ведёрко, — отрезал Хартманн.

— Отвратительно! — поморщился Ибарра.

— Ну, извини, — развёл Отто руками, поднимая прислонённый к трубе автомат. — Никто не обещал, что будет легко…

Каори была не совсем права, когда утверждала, что прошлогодние волнения прекратились за счет её действий. Нет, безусловно, проведённая ею оптимизация имела для нормализации ситуации огромное значение, действительно, недооценённое… Но гораздо более значимую роль в успокоении народных масс сыграл прибывший на Эхнатон новый оператор мозгопромывочной машины Виктор Пратт — «мозголом от Бога», как окрестил его тогда Вагнер, не подозревая даже, насколько близко его изречение к истине.

…Испокон веков лучшим средством для успокоения несчастных и угнетённых была религия. Но иногда эта же религия становилась чудовищным оружием, тараном, сносящим правительства, режимы, сам уклад жизни на огромных территориях. И именно к этому средству тайно обращался Пратт, усиливая действие своих проповедей чудовищными мощностями калечащей разум мозгопромывочной машины.

Впрочем, полноценной религией назвать этот тайный культ было сложно. Запрещённая почти во всех человеческих мирах «Церковь Последнего Явления Христова» имела с христианством, от которого якобы произошла, не больше общего, чем если бы проповеди его читали адепты Культа Вуду. Тем не менее это было достаточно сильное подпольное течение, пустившее корни по всему освоенному человечеством космосу. Несмотря на множество весьма непохожих ветвей, основа культа была всегда одна — мир несправедлив, грядёт его погибель, спасутся лишь истинно верующие. Посылы, ещё с древности характерные для множества сект.

Зато с древним христианством роднило его то, что ЦПЯХ была религией низших социальных слоёв, в которую изредка вовлекались представители слоёв средних — как правило, на роль пастырей. Одним из таких пастырей и был Пратт, отрабатывающий на оборудовании Эхнатона свою технологию, в надежде однажды применить её в каком-нибудь из периферийных миров. Учитывая, что хоть сколь-нибудь значимых апологетов течения за ним не стояло, он и сам прекрасно сознавал слабость своего плана, занимаясь дополнительным программированием людей скорее из любви к искусству. Неудивительно, что, когда Хартманн смог вычислить его и намекнуть на свои возможности, Пратт довольно охотно пошёл на контакт, сообразив, что они и дальше могут быть весьма полезны друг другу.

Когда Отто без всякого предупреждения вломился в его владения, Пратт, сидя за столом, ковырялся в каких-то старых записях, и, увидев его, прямо-таки подпрыгнул на месте, словно подброшенный пружиной — должно быть, завидев фигуру в чёрной полицейской «разгрузке» и с полицейским же автоматом в руках, решил, что Вагнер послал своих костоломов по его душу.

— Всё в порядке, — поспешил успокоить его Хартманн.

— Да какое, к чертям, «в порядке»?! — Пратт отшатнулся от него, словно от призрака во плоти, едва не опрокинув кресло.

— Вик, это я, всё в порядке, — повторил Отто.

— Да какого?.. Ты?.. Тебя ж ведь это… убили же тебя… — пожалуй, сравнение с призраком оказалось не столь иносказательным, как могло показаться поначалу.