А две недели назад Никифор упросил Меншикова давать им на день концерта новую повариху. Какую-то дальнюю родственницу Данила у себя приютил, которую Александр случайно встретил недавно в трактире у старого Никанора. Оказалась знатная повариха. Никифор тогда, как раз, с Данилой сидели обсуждали новую Сашкину постановку для концерта в воскресенье, когда в дом ввалилась толпа из сестёр с Сашкой и с какой-то бабой.

Когда Сашка с порога заявил, что встретил родственницу и она будет жить теперь у них, Данила слегка посмурнел. А Никифор быстро свернул все бумаги и умотал домой от греха подальше. Потому как увидел, как вышла встречать гостей Марфа. Ну нафиг, под горячую-то руку ей попадать – себя не беречь!

А Марфа критически оглядела «родственницу», прикинув, видимо, не мамаша ли родная вдруг объявилась у Сашеньки её. А то, как деньга у них пошла, так много «родственничков», о которых и забыли уж все давно, вдруг нарисовались и стали на постой напрашиваться. Может и эта туда же?

На вид пришлой бабе было лет под тридцать. В это время родить в четырнадцать было вполне возможно. И раньше рожали. И потому Марфа упёрла руки в бока и приготовилась давать отпор. За чадушко своё она и прибить ведь может, не отдаст никому!

Но Сашка быстро просёк настроение родителей и выдал уже заранее по дороге заготовленную речь про двоюродную тётку, которая счастливым образом нашлась после стольких лет разлуки.

- Тётка, значит. – И у Марфы это был не вопрос. А скорее угроза. Мать начала краснеть и до взрыва начал тикать обратный отсчёт.

- Мам, - приобнял её Сашка, - ну конечно тётка. И повариха она знатная. Сегодня у Никанора такой стол нам накрыла. Ты же помнишь, сколько мы уже про домашнего повара говорили. Она и для труппы на репетициях готовить будет, и для нас дома тоже. Вот попробуешь и тебе точно понравится, – посыпал он словами, убалтывая раскрасневшуюся Марфу. И взглядом отцу, мол, давай мать успокаивай, а то вишь как разошлась. Один могу не вывезти.

- Ну а что, - спохватился Данила, - Сашенька прав. Хорошего повара нам давно не хватало. Ежели она такова, да и родственница…- тут он запнулся, так как Марфа на этом слове опять встрепенулась, - …ну …вроде, раз сынок так говорит. – Он опять сбился. Вспоминая предыдущие баталии про горе-родственничков-нахлебников, решил добавить напоследок: - А за постой так и из жалования вычитать можно. – И посмотрел на Сашку.

Тот сделал вид, что так оно и изначально им рассматривалось, мол, вот мать, видишь, отец сразу всё понял. Короче все успокоились, и Нину пристроили в отдельной гостевой комнате.

…

Дом, отстроенный Данилой пару лет назад на полившиеся золотым дождём гонорары сыночка за концерты, был действительно не маленький. На вырост делали. До боярских или княжеских хором не дотягивали, но, чтобы не хуже, чем у первостатейных купцов. А то и лучше. Сашка настоял и на тёплом туалете, и на печах с изразцами в каждой комнате. И даже камин заморский сделали в большой зале. Не стыдно было и князей в дом пригласить. А князья и приезжали. Бывало и не раз уже. Особенно с дочками ихними вместе. Те всё с Сашенькой пообщаться желали. Да на именины разные и праздники приглашали к себе уже часто.

Пока Александр был несовершеннолетним, все контракты на концерты оговаривал и подписывал Данила. А с князьями и с боярами за последние пять лет самый известный пекарь Москвы уже наловчился и условия, и цены обсуждать. Не то, что раньше-то, и двух слов связать не мог, робея и заикаясь. А всё благодаря сыночку, дай Бог ему здоровья!

На следующий день, отдохнувшая от переживаний вчерашнего суматошного дня, Нина имела серьёзный разговор с четой Меншиковых. Марфа уже успокоилась.

Данила с подачи Александра заключил с ней уговор на жалование в 20 рублей в месяц с учётом удержания за постой и стол пяти рублей. Родственница всё же. Но Марфа настояла на том, чтобы работу та делала без дураков, следить она за ней будет строго.

Ну так Нина и не собиралась филонить. Заниматься любимым делом будет. Жить есть где. Повар голодным не бывает. Новая жизнь расцвела радужными перспективами. Она наконец-то окончательно успокоилась и приняла всё как есть.

И пошла обустраивать кухню под себя. Две нанятые ранее Меншиковыми кухарки были поставлены под её руку. Ну что ж, будем удивлять!

Через три дня приглашённый на ужин Никифор чуть язык не проглотил.

- Да, что ж это делается-то, Господи! Как же так-то? Это что ж это такое-то? – трактирщик только что пальцы и тарелку не облизывал. Но уже невместно ему так то, чай не шелупонь какая-то, уже политес застольный изучал. А так бы и не удержался.

Три дня назад Меншиковы ещё сами обалдевали от новых блюд новой родственницы. А теперь Марфа с Данилой улыбаясь смотрели на партнёра, гордясь тем, что сынок вот уже который раз удивляет всех. Ведь за эти три дня Нина ни разу не повторилась в блюдах и при этом каждое из них можно было, наверное, вместе с тарелкой съесть. Вкуснотища неимоверная!

И Никифор упросил Данилу выделить им повариху в клуб на премьеру нового концерта. Ожидаются бояре Шереметевы, князь Куракин с женой и дочерями, и, возможно, посол аглицкий. Если и столом их удивим, это ж какая «реклама» будет. Сашка в своё время настоял на «рекламе» перед концертами. А тут в меню клуба такие кушанья будут.

- Деньгами не обидим само собой. Ни её, ни тебя. Ты меня знаешь. – Уже в уме подчитывая новые ценники на меню Никифор мысленно посмеивался над братом. То-то Филимон ума лишится, когда новые блюда попробует, а тем паче поймёт какие деньги можно будет на них поиметь.

- Ну, если только на воскресенье. Сам понимаешь, работы у неё и так хватает у нас. – Марфа включила хозяйку. – И по ценам на блюда вместе посмотрим. – Меншиковы уже владели двадцатью процентами Первого Московского клуба. Упускать свою выгоду они тоже не хотели.

- А Никанор локти себе уже поди все искусал, - с улыбкой сказала Марфа мужу, проводив Никифора. – Всё-таки, как Господь любит Сашеньку нашего! – И оба перекрестились на красный угол.

…

- Водку? На руки? – управляющий опять поглядел на боярыню. Не рухнулся ли учитель-то боярский? Сперва заставил себе на руки тёплой водой лить, потом из-под ногтей грязь соскрёб щепкой и опять руки мыл. А тепереча вообще водку лить бает на руки ему.

- Лей, не жмись. Иначе заразу можно в рану занести. Ты ж не хочешь, чтобы Стёпа помер потом от нагноения? – Васька уверенно подставил ладони лодочкой. – И ему налейте чарку выпить. Зело больно ему будет, хоть так полегше всё. – Он начал уже приспосабливаться под местный говор и указал на раненого, находящегося в полубредовом состоянии.

Спецназовцу уже приходилось штопать бойцов в полевых условиях. Раны правда те были не такими страшными, всё больше пулевые по касательной или ножевые. А тут эк парню не повезло-то. Сабля у бандита и правда была сильно ржавая и грязная. И рубящая рана на ноге, нанесённая не очень острой, но в зазубринах, железякой выглядела, мягко говоря, жутковато.

- И палку принесите короткую, тряпкой чистой обмотайте и в зубы ему вставьте. Орать будет, так хоть язык не прикусит.

Управляющий на этот раз без пререканий послал дворовую девку за палкой. После того, как водку на руки полили, ему уже ничего не могло показаться более удивительным в действиях странного парня.

…

Василиса метнулась во двор к поленнице, выбирая палку, сама не меньше, чем Димитрий, удивляясь тому, как этот молодой и прямо скажем симпатичный парень, отдавал распоряжения. Волевой, смелый, плечистый. Девка аж зарделась, как он её взглядом обжёг. И на боярина не похож, но сразу видно, служивый. Вон какой голос командный. Такому и покориться не зазорно. И девка опять покраснела от мыслей таких срамных.

У Татищева в усадьбе было аж четыре дворовые девки. Троих их семьи за долги боярину в услужение отдали ещё по малолетству. А Василиса сама пошла. Год назад Василисе исполнилось семнадцать лет. Идти замуж на Федьку, кузнеца сына, она на отрез отказалась. Батя её тогда и выпорол.