Оба противника со злобой смотрели друг другу в глаза, а я, глядя на них, заметил, что Лаенхарт сильно изрезал «арафатку» единорожки – платок даже перестал скрывать морду кантерлотского гуля. Сама единорожка также это заметила и, глядя на противника, стянула с себя изрезанный платок, полностью открыв свою гулифицированную морду. Лаенхарт не оставил это без комментариев:
— ЛИРА ХАРТСТРИНГС?! ТЫ ВЕДЬ ДОЛЖНА БЫТЬ МЕРТВА! - значит, Лира Хартстрингс – такое у единорожки в толстовке настоящее имя. Надо запомнить.
— Слухи о моей смерти сильно преувеличены, - злобно ухмыляясь, ответила Лира.
— ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?! ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ? – вопросы Лаенхарта звучали очень прямо и банально, так что неудивительно, что единорожка их проигнорировала:
— Знаешь, бэтси, я тут подумала: в наших отношениях кое-что не так – ты всегда побеждаешь! Сегодня всё изменится, - после последней фразы оба копытных бросились в атаку друг на друга, я же со скоростью движения континентов полз к спасительному кинжалу, параллельно следя за дракой боковым зрением.
Лаенхарт, паря на небольшой высоте, стремительно рванул в сторону единорожки, выдвинув клинки. Единорожка, одновременно целясь из пистолета и замахнувшись топориком, галопом побежала навстречу, успев сделать аж три выстрела. Увы, но наличие у Лиры короткоствола не сыграло какой-либо роли – мне даже показалось, что пули просто отрикошетили от брони ночного пегаса. Хотя даже если бы пули и пробили броню, это бы не помогло – для кантерлотских гулей пули как булавочные уколы. Однако кому, как не самому кантерлотскому гулю это знать – уверен, что Лира использовала пистолет лишь как отвлекающий манёвр, основной же её манёвр был не только для меня неожидан.
Дело в том, что не только я в творящейся суматохе не обратил внимания на одну из многочисленных больших луж крови Спайка, что повсюду растеклись по пещере. Одна такая лужа была прямо в точке контакта двух гулей, и единорожка использовала этот элемент окружения. За секунду перед столкновением она на скорости упала на спину и, скользя по крови, проскочила прямо под летящим Лаенхартом, попутно проведя лезвием топорика по его незащищённому брюху. Из получившейся бреши тут же повалил розоватый дымок, но Лаенхарт не обратил на него внимания. Быстро развернувшись, пегас напал на единорожку, размахивая лезвиями. Удары предназначались не столько для Лиры сколько для её оружия – пистолет и топорик быстро оказались выбиты из жёлтой магической ауры. Но единорожка в толстовке тоже не растерялась и нанесла передними копытами несколько ударов в место пореза на брюхе пегаса. Удары вызвали резкий выброс розового дыма, но Лаенхарт их не замечал или умышленно игнорировал – противник интересовал его больше собственных ран. Закончив с обезоруживанием, он, воткнув левый клинок в плечо единорожки, начал наносить многочисленные колющие удары ей в грудной отдел – последствия ударов также сопровождались розовыми выбросами. Лира же смогла найти выход из положения и, сумев вынуть (не без использования магии) из плеча клинок, произвела на пегасе тот же приём, что ранее использовала на мне, когда я сумел её зафиксировать. Конкретнее – используя переднюю ногу пегаса, как опору, ловко перевернулась, зажав шею противника у себя между задних ног. К сожалению, то, что было эффективно против меня (земного пони) против пегаса оказалось бесполезно. Используя крылья, он поднялся на несколько метров и, совершив обратную петлю, устроил Лире жёсткую посадку прямо на каменный пол. Далее ночной пегас, не теряя времени, набросился на единорожку, выставив оба своих клинка. Единорожка не успела встать, как над ней нависла туша Лаенхарта. Однако Лира оказалась проворной и начала парировать удары – к сожалению, не все. Вскоре из порезов на её толстовке повалили новые струйки розового дыма, а её противник не ослаблял напор. Однако Лаенхарт, как никто другой, понимал, что так кантерлотского гуля не убить, и решил вместо множества малых сделать Лире один большой порез на шее. Выставив клинки в крестообразное положение у горла единорожки, ночной пегас отчаянно давил ту своим весом. Лира, выставив также крестообразно свои копыта, этому отчаянно сопротивлялась, вот только силы были не равны – лезвия всё приближались к её горлу. Хотя клинки были слишком короткими, чтобы перерезать её шею, но и от их проникновения в горло хорошего будет мало. Если розовый газ заменяет кантерлотским гулям кровь, то от перерезания горла из единорожки вырвутся кубометры этого вещества. Та это понимала и, собрав все силы, смогла слегка оттолкнуть лезвия, а после, умышленно воткнув правый клинок себе в плечо, начала освободившейся конечностью лупить морду Лаенхарта.
Удары не имели эффекта, пока единорожка не догадалась сверкнуть своим отростком подобно световой гранате. Ночной пегас оказался чувствителен к столь яркой вспышке и непроизвольно отшатнулся. Лира также отшатнулась и, пользуясь секундным перерывом, нашла взглядом свой топорик, который тут же засветился в её ауре. Далее она, притянув своё оружие, резко побежала и в прыжке с топориком в ауре набросилась на полуслепого пегаса. К сожалению, это решение оказалось роковым – непонятно как, но дезориентированный ночной пегас понял, с какой стороны на него нападают. Может, ему помогло «шестое чувство», может, ночные пегасы обладают эхолокацией, но он удивительно точно подгадал момент и, выставив клинки, наколол на них единорожку. Далее он прижал Лиру к полу и ударом головы отправил в нокдаун. Понимая, что кантерлотский гуль быстро оклемается, он подстраховался и, освободив свои копыта, отбросил топорик подальше. Но этого Лаенхарту показалось мало, и он решил окончательно обезвредить противницу, так же как он обезвредил меня. Конкретнее: перевернул единорожку мордой в пол и, заломив ей ноги, достал болу, которой и собрался ту повязать. Этому не суждено было случиться – Ланхарт, наконец, обратил на меня внимание.
Пока ночной пегас и единорожка обменивались ударами и порезами, я всё же сумел доползти то долгожданной цели, и сейчас, удерживая кинжал, отчаянно пытался перерезать тонкую, но удивительно прочную скрученную верёвку. Та с трудом, но поддавалась, и в момент, когда Лаенхарт меня заметил, я уже почти освободился. Ночной пегас же, видя мои манипуляции, изменил свои планы и применил болу по прямому назначению – как метательное оружие. Я, предвидев данное решение, смог увернуться (хотя и получил железной сферой по щеке) и, не выронив кинжал, продолжил освобождаться, и вскоре мои усилия увенчались успехом.
Лаенхарт, видя к чему всё идет, отказался от идеи связывания единорожки и, взяв передними конечностями её голову в замок, приподнял ту над полом. В этот момент Лира пришла в сознание и, открыв глаза, увидела, что я смог освободиться. Она явно была этому рада, на её гулефицированной морде даже появилась улыбка – это было последним, что она сделала, перед тем как Лаенхарт с громким хрустом свернул ей шею. Единорог - кантерлотский гуль плашмя упала на каменный пол, с открытыми глазами и застывшей ухмылистой улыбкой.
В прошлом Селестия упоминала, что для убийства «призрака» именно перелом шеи наиболее эффективный способ. Входит ли данный приём в стандартную подготовку «Ночной Гвардии», или Лаенхарт импровизировал? Потом буду над этим думать. Сейчас я думал о том, что я должен делать, чтобы не повторить участь Лиры.
Освободившись, первое, что я сделал, это повторил то, что делал покойный Соуп перед своей смертью – швырнул в противника колюще-режущий предмет. Как и в случае с синим пегасом, данное действие не имело успеха – Лаенхарт, поставив блок, ловко отбросил летящий кинжал. Далее я, не отличаясь оригинальностью, бросил груз от болы, вторая сфера также не избежала данной участи. Предсказуемо Лаенхарт отразил и эти предметы вот только я и не надеялся что они достигнут цели – я просто тянул время, чтобы элементарно встать на ноги, и добился своего. Неприятель же, отшвырнув последний груз, расправил крылья и, с их помощью оттолкнувшись от пола, полетел прямо на меня. Я и в этот раз не блеснул оригинальностью, только теперь метательным снарядом стала дымовуха Трюкачки. Лаенхарт такого не ожидал и, даже не пытаясь уклониться, разбил дымовуху своим шлемом. Я же, пользуясь обескураженностью противника, уклонился, совершив левый прыжок-кувырок и для верности бросив на пол ещё дымовуху.
