– Мой первый лев, – печально прошептал он. – Если мы его не освежуем, трофей будет испорчен – шкура потеряет вид.

Разгоряченная пережитым испытанием и тревогой за возлюбленного, Минтака не сдержалась.

– Самый вопиющий образчик мужской глупости, который мне доводилось слышать! – бросила она в сердцах. – Ты хочешь подвергнуть опасности собственную жизнь ради куска вонючей шерсти?

Сердясь, царевна стала помогать раненому встать. Это потребовало от них обоих страшных усилий. Ковыляя, Нефер опирался на девушку всем своим весом, а дойдя до колесницы, рухнул без сил на площадку.

Минтака воспользовалась овчиной из его походного тючка, чтобы устроить Нефера поудобнее, потом взошла на повозку и взяла вожжи.

– Куда ехать?

– Наш отряд теперь далеко в верхней части долины и едет слишком быстро, нам их не догнать. К тому же они движутся в неправильном направлении. Остальные охотники рассеялись по пустыне. Можно искать их целый день понапрасну.

– Нужно вернуться под Даббу. При наших кораблях есть лекарь.

Это было единственное здравое решение, и фараон кивнул. Царевна повела лошадей шагом, повозка выбралась из рощи и стала подниматься по склону.

– До Даббы часа три пути, а то и больше, – заметила Минтака.

– Меньше, если мы не поедем по берегу и спрямим дугу, которую делает река. Так мы сократим дорогу самое малое на четыре лиги.

Минтака поколебалась и посмотрела на восток, на унылую пустыню, углубиться в которую ее призывал Нефер.

– Я могу заблудиться, – с испугом промолвила девушка.

– Я буду тебе подсказывать, – ответил юноша, уверенный в знаниях, приобретенных за время странствований по пустыне с Таитой. – Это наилучший путь.

Царевна повернула упряжку налево, держа на голубоватый сланцевый холм, указанный Нефером.

Когда они были сильны и здоровы, их радовал бег колесницы по неровному грунту, они без труда покачивались и приседали на молодых ногах. Но теперь, хотя Минтака и вела коней шагом или рысью, каждый подскок на камне или кочке, каждая колдобина остро ощущались истерзанным телом Нефера. Он кривился и обливался потом, но пытался скрыть от спутницы, как ему больно и тяжело. Но по мере того как шли часы, раны его немели и причиняли невыносимые муки. При одном особенно резком толчке он застонал вслух и провалился в беспамятство.

Минтака немедленно остановила пару и попыталась привести его в чувство. Намочив кусок ткани, она выдавила несколько капель ему в рот. Потом обтерла бледное, усеянное капельками пота лицо. Но когда стала перебинтовывать раны, то обнаружила, что рассеченное бедро снова кровоточит. Девушка попыталась остановить кровь, но сумела только замедлить ее выделение.

– С тобой все будет хорошо, любимый, – успокаивала она его с уверенностью, которой сама не ощущала.

Царевна нежно обняла фараона, поцеловала в покрытую пылью и запекшейся кровью макушку и снова взялась за вожжи.

Час спустя она отдала остатки воды Неферу и лошадям, не выпив сама ни капли. Затем приподнялась, насколько смогла, на бортике колесницы и обвела взглядом известковые и сланцевые холмы, очертания которых подрагивали в жарком мареве. Было ясно, что она заблудилась. «Быть может, я излишне приняла к востоку?» – спрашивала она себя, бросая взгляд на солнце и пытаясь рассчитать угол его подъема над горизонтом. Внизу зашевелился и застонал Нефер; придав лицу бодрое выражение, девушка улыбнулась:

– Уже совсем близко, сердце мое. За следующим гребнем откроется река.

Она поправила подложенную ему под голову овчину, подобрала поводья и собралась с духом. И внезапно ощутила, как велика ее усталость: каждая мышца тела ныла, глаза были сухими и воспаленными от яркого солнца и пыли. Усилием воли царевна заставила себя и упряжку двинуться дальше.

Вскоре лошади стали выказывать признаки утомления. Они остановились, шкуры их покрывал пот, белой соленой пленкой высыхающий на крупах. Девушка пыталась гнать их дальше, но кони не подчинялись. Поэтому она сошла с повозки, взяла пару под уздцы и повела дальше. Минтака сама валилась с ног, но вскоре обнаружила колею, оставленную колесницей в песчаном грунте долины, и приободрилась.

– Следы уходят на запад, – прошептала она растрескавшимися и распухшими губами. – Они приведут нас обратно к реке.

Некоторое время она шла по колее, пока не остановилась в недоумении, обнаружив отпечатки собственных ног. Не сразу до нее дошло, что она ходила по кругу по своим же следам.

Тут отчаяние наконец овладело ею. Минтака опустилась на колени, беспомощная и растерянная.

– Прости, любимый, – прошептала она, обращаясь к лежащему без сознания Неферу. – Я подвела тебя.

Она убрала упавшие ему на лицо спутанные пряди. Потом глянула на вершину невысокого холма на востоке и заморгала. Затрясла головой, проверяя, не кажется ли ей, отвела страдающие от рези глаза в сторону, давая им отдохнуть, потом снова посмотрела на холм. И ощутила, как бодрость снова возвращается к ней, хотя не была уверена, что перед нею не видение.

На гребне возвышающегося над колесницей холма обрисовывалась на фоне неба худая фигура человека, опирающегося на длинный шест. Волосы мужчины напоминали серебристое облако, а горячий ветер пустыни трепал юбку вокруг тонких, как у цапли, ног. Он смотрел прямо на молодых людей.

– О, Хатхор и все богини, это не может быть правдой, – прошептала Минтака.

Нефер открыл глаза.

– Таита рядом, – пробормотал он. – Я чувствую, как он приближается.

– Да, Таита здесь. – Голос у девушки был слабым, в горле стоял ком. – Но как он узнал, где искать нас?

– Он знает. Таита знает все, – ответил Нефер, закрыл глаза и снова провалился в беспамятство.

Старик стал спускаться к ним по склону, Минтака поднялась и заковыляла ему навстречу. Почти обезумев от радости, она замахала и закричала; ее усталость сняло как рукой.

Таита вел колесницу вниз по склону, уходящему к реке и к деревне Дабба. Кони, подчиняясь его воле, двигались так плавно, что почти не беспокоили лежащего на площадке раненого юношу. Таита словно предчувствовал, какие лекарства и средства для перевязки потребуются Неферу, и захватил их с собой. Перебинтовав раны, он отвел лошадей к расположенному неподалеку неприметному источнику, и горьковатая его вода освежила всех путников. Маг помог Минтаке взойти на подножку и безошибочно направил головы лошадей в сторону Даббы и реки.

Стоя рядом, Минтака, едва не плача, умоляла его рассказать, откуда он узнал, что нужен им и где найти их. Таита мягко улыбнулся и обратился к лошадям:

– Полегче, Молот! Ровнее, Звездочет!

Лежащий на досках платформы Нефер провалился в глубокий сон под действием красного шепена. Целитель очистил его раны, обработал и перевязал льняным бинтом.

Багровый и тревожный закат бледнел над Нилом, как утихающий степной пожар. Царские суда по-прежнему стояли на якоре, напоминая издалека детские кораблики.

Из Даббы навстречу им выехали Апепи и Наджа. Наджа был сильно взволнован, а гиксос заорал дочери, как только та приблизилась настолько, чтобы услышать его:

– Где тебя носило, глупая девчонка! Половина армии вас ищет.

Волнение регента улеглось, как только он разглядел покрытое бинтами тело Нефера на полу колесницы. Юный фараон был без сознания. А когда Таита доложил ему о состоянии раненого, настроение вельможи и вовсе улучшилось.

Очнувшегося Нефера доставили на носилках на берег и силами корабельщиков погрузили на галеру.

– Фараона необходимо отвезти в Фивы как можно быстрее, – сказал Таита Надже. – Даже если плыть придется ночью. Очень велика угроза, что раны загноятся, такое часто случается с царапинами, полученными от больших кошек. Впечатление такое, что их когти и клыки смазаны каким-то болезнетворным ядом.

– Можешь отдать галере приказ отплывать немедленно, – сказал Наджа, но затем взял Таиту за руку и повел по берегу реки туда, где их никто не мог слышать.