Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A
Храм Богов,
Престол десяти тысяч героев,
Зеленее тебя на свете нет.
Самая сильная наша любовь,
Наш милый сердцу кров.
Родной ты наш Египет!

С ними запели Мерен и Мерикара, а потом и вся колонна. Отряд за отрядом радостным хором подхватывали песню, по мере того как путники начали спускаться с возвышенности в долину.

Еще одно войско вышло навстречу им: копейщики в колесницах, военачальники и командиры отрядов, полки пехоты. За армией следовали старейшины, жрецы и правители всех номов, все в мантиях, с цепями и знаками отличия, одни в повозках, другие в паланкинах с носильщиками-рабами, иные были верхом. За чиновниками валила густая толпа простолюдинов, они смеялись и плясали. Женщины несли на руках младенцев и плакали от радости, завидев своих мужей, возлюбленных, братьев и сыновей, вернувшихся на родину в рядах армии изгнанников.

Два шествия встретились и смешались. Старейшины и военачальники простерлись перед колесницей фараона. Нефер сошел на землю, поднял тех, кого узнал, и обнял самых могущественных и наиболее влиятельных, призывая расположение богов на весь свой народ.

Когда он вновь поднялся на колесницу, люди потянулись за ним к берегам Нила. Там Нефер опять сошел с платформы и, полностью одетый, погрузился в воду. В то время как все стояли вдоль берега, выкрикивали приветствия и пели, он совершил ритуальное омовение и испил илистой коричневатой воды.

Вновь поднявшись на колесницу и облачившись в чистое льняное одеяние, с синей военной короной на голове, Нефер повел огромную толпу людей вдоль берега к Аварису. На лигу от города вдоль дороги выстроились толпы приветствующих. Они сбивали пыль, поливая дорогу водой из Нила, и устилали путь фараона пальмовыми листьями и цветами.

Когда процессия достигла столицы, ворота были отворены настежь, а на крепостных стенах стояли люди. Со стен свисали флаги, букеты цветов, связки плодов. Народ распевал гимны, выражающие преданность фараону, слал ему похвалы и восклицал: «добро пожаловать!». Под эти песнопения Нефер с Минтакой въехали под арку ворот.

Прекрасные, как юный бог и богиня, они проследовали сначала к роскошному храму на берегу реки, который Трок-Урук построил в ознаменование своего собственного обожествления. Нефер распорядился заранее, и каменщики работали уже много недель. Они стесали резцами все портреты лжефараона и удалили его имя со стен и высоких колонн, поддерживавших крышу, и теперь вырезали изображения и титулы крылатого Гора и фараона Нефера-Сети наряду с описанием его победы в сражении при Галлале.

Нефер первым делом приехал сюда, чтобы возблагодарить бога и принести в жертву перед каменным алтарем пару черных быков. Когда обряд завершился, он объявил неделю праздников, увеселений и пиров с раздачей хлеба из сорго, говядины, вина и пива всем подданным, с устройством игр и представлений.

– А ты хитрец, сердце мое, – с восхищением сказала Минтака. – Они и прежде любили тебя, а теперь будут просто обожать.

«Только вот надолго ли, – спрашивал себя Нефер. – Едва весть о нашем восшествии на трон достигнет Наджи в далеком Вавилоне, он выступит в поход. Если уже не выступил. Любовь простонародья кончится, как только он постучит в ворота».

Блюсти престол в Вавилоне фараон Наджа-Кьяфан оставил своего приближенного, Асмора. Он придал ему пятьсот колесниц, две тысячи лучников и пехотинцев для защиты завоеванного, а сам с большей частью войска двинулся на Египет, чтобы отобрать у претендента корону и трон.

Подобно снежному кому, катящемуся со склона горы, войско фараона Наджи-Кьяфана набирало разгон и вес, устремляясь на запад по равнине к горному перевалу на границе с Египтом. По мере его продвижения подчиненные цари стекались под его знамя, и к тому времени, как Наджа встал лагерем на высотах у перевала Хатмия, численность его армии почти утроилась.

Наджа смотрел на запад, туда, где за широкой песчаной пустыней на берегах Большого Горького озера лежал город Исмаилия, обозначая границу его родины. Он постоянно помнил, что на этом отрезке похода громадная численность войска создаст ему большие сложности. Перед ним лежало огромное пространство пустыни, где до самой Исмаилии не имелось ни единого источника или оазиса. Вновь пришлось выслать вперед запасы воды и расположить их вдоль пути. Напрягая глаза в ярком свете, Наджа различал колонны груженных глиняными кувшинами с водой возов. Они ползли по изрытой колеями дороге ниже плато, напоминая гигантских темных червей, извивающихся на серовато-коричневой и желтовато-красной равнине. Не один месяц ушел на создание запасов воды в пустыне. Рабочие зарывали полные кувшины в песок и, оставив их под охраной пехоты, возвращались за следующей партией.

Чтобы пересечь пустыню, его армии потребуется почти десять дней и ночей. Все это время воины будут получать меру воды, как раз достаточную, чтобы выдержать долгий ночной переход и пережить дневной зной, укрываясь в любом подвернувшемся клочке тени: в льняных палатках или под навесом из травы и веток.

– Я поеду с тобой в авангарде, – заявила стоявшая под боком Хезерет, нарушив течение его мыслей.

Он глянул на нее:

– Мы уже обсудили это.

Наджа нахмурился. За годы брака очарование и красота супруги потускнели в его глазах, заслоненные ее сварливостью, ревностью и огромными запросами. Теперь фараон все больше времени проводил в обществе своих наложниц и был вынужден терпеть жестокие упреки, когда возвращался на супружеское ложе.

– Ты поедешь в обозе с остальными женщинами, под охраной Пренна, сотника арьергарда.

Хезерет надула губки. До того ее тон был просительным, теперь же сделался обиженным.

– Чтобы у тебя была возможность сделать Лассе ребенка, как прежде ее сестре?

Речь шла о двух царевнах, отданных Надже в заложницы сатрапом Шумерии в знак его преданности короне Египта. Обе царевны, уже вошедшие в возраст, были стройными, с пышным бюстом. Они красили соски и по бесстыдному шумерскому обычаю везде расхаживали с голой грудью.

– Ты начинаешь меня утомлять, женщина. – Наджа поднял верхнюю губу в улыбке, больше походившей на оскал. – Тебе ведь известно, что это необходимость. Мне требовался сын хотя бы от одной из этих потаскух, чтобы возвести его на трон после смерти старика.

– Поклянись дыханием и сердцем Сутеха, что не возьмешь Лассу с собой в авангард, – настаивала Хезерет.

– Охотно клянусь. – Наджа сверкнул той же пугающей улыбкой. – Я возьму Синнал из страны хурритов.

Синнал тоже была заложницей, даже моложе шумерок, всего четырнадцати лет от роду, но с шевелюрой цвета меди, зелеными глазами и большими округлыми ягодицами. Хезерет по собственному опыту знала, что Наджа такой же охотник проникать в цитадель через задние ворота, как и через передние.

– Мне нужен сын и от нее, – пояснил фараон. – Чтобы посадить его на ассирийский трон. – Он залился негромким издевательским смехом. – Обязанности царской особы воистину обременительны.

Хезерет наградила его яростным взглядом и распорядилась, чтобы подали ее паланкин с занавесками и шелковыми подушками и доставили в хвост колонны, где находился арьергард под началом Пренна.

По совету Таиты Нефер расположил по берегу Красного моря цепь дозоров, чтобы они сообщили о любом вторжении при помощи дау, однако Таита был уверен, что главные силы Наджи пойдут через Большую Песчаную пустыню. Этой дорогой лжефараоны шли в свой месопотамский поход. Наджа хорошо ее знал, да и армия его была слишком многочисленной, чтобы переправлять ее через Красное море на лодках, как это сделал Трок со своими куда меньшими силами.

Благодаря удивительному изобретению мага Неферу и его приближенным были в точности известны численность и состав полчищ Наджи. Один из военачальников Наджи был старым приятелем Таиты и находился в долгу перед ним. Он известил Таиту о своей преданности фараону Неферу-Сети и о намерении сбежать и поступить в армию юного фараона. Через другого своего товарища, торговца дорогими коврами, который вел караван в Беэр-Шеву, Таита прислал ему ответ с приказом оставаться во главе своего отряда.

137
{"b":"94456","o":1}