Наджа решил использовать заминку к своей пользе. Он снова поднялся и встал напротив Апепи:

– В этот знаменательный и благословенный день мы празднуем не только воссоединение двух царств, но также помолвку фараона Нефера-Сети и прекрасной царевны Минтаки. Посему да будет объявлено по всем двум царствам, что свадьба состоится в этом самом храме в тот день, когда фараон отметит свое совершеннолетие или когда он совершит подвиг, подтверждающий его способность носить корону и править самолично, без регента, призванного оберегать его и давать советы.

Апепи нахмурился, а Нефер всплеснул руками в отчаянии, но было поздно. Объявление прозвучало во всеуслышание, а в качестве регента Египта Наджа говорил от имени обоих венценосных персон. Теперь, если Неферу не удастся поймать собственную богоптицу или пройти по Красной дороге, тем самым подтвердив свою зрелость как правителя, Наджа будет на законных основаниях оттягивать свадьбу еще много лет.

Ловкий удар, подумал Таита с горечью, хотя не мог не признать скрытого в нем тонкого расчета. Быстро все обдумав и точно рассчитав момент, Наджа отвел грозящее ему поражение. Видя, что соперники выбиты из колеи, регент поспешил закрепить успех:

– На этой же счастливой ноте я приглашаю фараона Апепи и фараона Нефера-Сети на мою собственную свадьбу с царевнами Хезерет и Мерикарой. Эта радостное торжество состоится через десять дней, в первый день праздника Исиды Восходящей в храме богини в Фивах.

«Итак, через десять дней вельможа Наджа станет членом царской семьи Тамоса и наследником престола Нефера-Сети, – мрачно подумал Таита. – Теперь уже нет никаких сомнений в том, кто была та кобра в гнезде царского сокола на утесах горы Бир-Ум-Масара».

По условиям договора в храме Хатхор престол Апепи оставался в Аварисе, а Нефера-Сети – в Фивах. Каждый управлял своим прежним царством, но от имени дуумвирата. Дважды в год, в начале и в конце разлива Нила, правители должны были совместно держать двор в Мемфисе, где полагалось решать вопросы, касающиеся обоих царств, введения новых законов и рассмотрения различных обращений.

Но прежде чем отправиться в свою столицу, Апепи и его свита отплыли вместе с флотом Нефера-Сети в Фивы. Там им предстояло стать гостями на двойной свадьбе вельможи Наджи.

Одновременная погрузка обоих дворов с пристани под храмом была делом хлопотным и заняла большую часть утра. Таита смешался с толпой лодочников, грузчиков, рабов и знатных путешественников. Даже его поразили горы поклажи и снаряжения на берегу, ожидающие погрузки на барки, парусники и галеры. Вместо того чтобы тащиться по длинной разбитой дороге вниз по реке, полки как из Фив, так и из Авариса предпочли разобрать колесницы и погрузить их и коней на грузовые суда. Это решение заметно усугубляло сумятицу в речном порту.

Редкий случай, но Таита оказался сейчас не в центре внимания – у людей хватало своих забот. Время от времени кто-нибудь отрывался от работы, узнавал мага и просил благословения, иногда какая-нибудь женщина приносила ему больного ребенка. Тем не менее Таита понемногу пробирался вдоль берега, высматривая колесницы и снаряжение отряда Трока. Он узнал часть по зеленым и красным флажкам, а приблизившись, разглядел среди воинов выразительную фигуру самого военачальника. Подойдя ближе, он увидел, что гиксос стоит у кучи оружия и снаряжения и отчитывает своего копьеносца.

– Безмозглый бабуин! – орал он. – Ты как собирал мои вещи? Мой любимый лук валяется где попало! Да какой-нибудь осел в любой момент переедет его колесницей.

За минувший день настроение у него не улучшилось, и Трок шел по пристани, охаживая бичом колесничего и всех, кто имел несчастье оказаться у него на пути. Таита видел, как военачальник остановился поговорить с кем-то из своих подчиненных, потом направился к храму.

Стоило ему скрыться из виду, маг подошел к копейщику. Из одежды на воине были только набедренная повязка да сандалии, и когда он поднял один из сундуков Трока и понес его к поджидающему судну, Таита заметил на голой спине знакомые пятна стригущего лишая. Передав поклажу корабельщику на палубе галеры, копейщик повернул обратно. Только сейчас заметив стоящего неподалеку Таиту, он ударил в грудь сжатым кулаком, почтительно приветствуя старика.

– Подойди-ка поближе, молодец, – обратился к нему маг. – Как давно тебя мучает зуд в спине?

Парень неосознанно закинул руку за лопатку и стал чесаться так, что выступила кровь.

– Эта проклятая штуковина донимает меня с тех самых пор, как мы взяли Абнуб. Сдается, проклятый подарочек достался мне от грязной египетской шлюхи…

Опомнившись, он осекся. Видно, речь шла о какой-то женщине, которую воин изнасиловал в захваченном городе.

– Извини, чародей. Мы ведь теперь союзники и соотечественники.

– Вот почему меня и заботит твой недуг. Пойди к стряпухам, попроси горшочек жира и возвращайся ко мне. Я приготовлю для тебя мазь.

Таита присел на кучу вещей, а копейщик опрометью помчался по берегу. Среди багажа имелись три боевых лука: обвинения Трока были несправедливыми, потому как каждый был без тетивы и бережно укрыт в кожаный чехол.

Присел Таита на груду деревянных ящиков. На верхнем он заметил клеймо Гриппы, того самого мастера из Авариса, который готовил стрелы для всех высокопоставленных гиксосов. Маг припомнил, как обсуждал его работу с Минтакой. Вытащив спрятанный под хитоном маленький кинжал, Таита разрезал бечевку, удерживающую крышку, и приоткрыл ящик. Сверху лежал слой соломы, а под ним рядами вперемежку – наконечник к яркому оперению из красных и зеленых перьев и наоборот – были уложены стрелы. Таита вытащил одну и повертел в руках.

Ему бросилось в глаза вырезанное клеймо – стилизованная голова леопарда с иератической буквой «Т» в оскаленных челюстях. Стрела была точь-в-точь как найденные им в колчане на месте убийства фараона. Последняя нить в сплетении предательства и измены была обнаружена. Наджа и Трок были по уши замешаны в кровавом заговоре, о настоящем размахе которого маг пока лишь догадывался.

Таита сунул добытую улику за пазуху хитона и закрыл крышку, проворно связал разрезанную веревку и стал дожидаться возвращения копейщика.

Воин бурно выразил благодарность за лечение, потом обратился к Таите еще с одной просьбой:

– У одного моего приятеля египетская зараза, маг. Что ты ему посоветуешь?

Таита всегда находил забавным, что гиксосы называют эту постыдную хворь египетской заразой, а египтяне, в свою очередь, гиксосской. А еще создавалось впечатление, что никто не болел этим сам, но обязательно имел товарища, страдающего от нее.

Свадебная церемония и пир в честь бракосочетания вельможи Наджи с двумя царевнами из династии Тамоса превосходили роскошью все известные в истории. По мнению Таиты, они напрочь затмили свадьбы и фараона Тамоса, и его отца, фараона Мамоса, каждый из которых являлся божественным сыном Ра, да живут они вечно.

На угощение для простых жителей Фив Наджа выделил пять сотен откормленных быков, две барки сорго из государственных закромов и пять тысяч больших кувшинов лучшего пива. Празднества продолжались неделю, но даже самые голодные нищие в Фивах не смогли истребить такую прорву еды за столь короткое время. Остатками сорго и мяса, которое для сохранности закоптили, город кормился еще целый месяц. А вот с пивом вышло по-другому – его выхлестали уже в первые дни.

Бракосочетание состоялось в храме Исиды в присутствии обоих фараонов, шести сотен жрецов и четырех тысяч приглашенных. Каждому входившему вручали в качестве памятного подарка слоновую кость, алмаз, аметист, коралл или другой драгоценный камень с выгравированным на нем именем самого гостя, а также регента и двух его невест.

Обе девушки прибыли к жениху в государственной повозке, запряженной священными белыми горбатыми быками под управлением обнаженных погонщиков-нубийцев. Дорогу усыпали пальмовыми ветвями и цветами, а перед свадебным экипажем ехала колесница, с которой в обезумевшую от счастья толпу по сторонам дороги швыряли серебряные и медные кольца. Воодушевление народа в немалой степени объяснялось щедростью Наджи по части пива.