– Я не видел Трока. Но пришел сразу, как только узнал от вельможи Наджи, что ты нездоров.

– Нездоров? Я не просто нездоров, Чародей, я на краю могилы.

– Давай посмотрим, нельзя ли как-нибудь тебя спасти.

Апепи лег на поросший волосами живот, и Таита увидел у него на спине громадную багровую опухоль. Размером она была с два сжатых царских кулака. Стоило старику слегка коснуться ее кончиками пальцев, как гиксос снова взревел и покрылся потом.

– Полегче, Таита! Ты ничуть не лучше всей этой своры египетских жрецов!

– Откуда взялась эта шишка? – Таита отступил на шаг. – Что ты чувствуешь?

– Началось все с сильной боли в груди. – Апепи показал где. – Потом появился кашель, и стало еще больнее. Было такое чувство, что внутри у меня что-то шевелится, после чего боль сместилась в спину и возникла эта шишка.

Потянувшись рукой за лопатку, царь коснулся опухоли и снова застонал.

Перед тем как продолжить, Таита приготовил настой из красного шепена, навевающего сон цветка. Принятая доза должна была свалить с ног молодого слона, но, хотя глаза у Апепи закрылись, а речь стал невнятной, он не уснул. И когда Таита снова коснулся опухоли, царь застонал. Но иных протестов не последовало.

– Глубоко в твоей плоти находится чужеродное тело, господин, – подвел Таита итог обследования.

– Это меня не очень удивляет, Чародей. Злые люди, египтяне по преимуществу, шпиговали меня чужеродными телами с тех самых пор, как я выбрался из пеленок.

– Я бы предположил, что это наконечник стрелы или острие копья, но входного отверстия не видно.

– Протри глаза, старикан. Да я весь усеян ими!

Волосатое тело царя и впрямь было испещрено рубцами от старых боевых ран.

– Придется резать, – предупредил больного Таита.

– Так режь, Чародей, и перестань рассусоливать, – рявкнул Апепи.

Пока Таита доставал из сундучка бронзовый скальпель, Апепи поднял с пола толстый кожаный ремень и сложил его вдвое. Потом закусил его зубами и лег, подставив спину.

– Идите сюда! – обратился Таита к стражам у дверей. – Держите царя.

– Прочь, глупцы! – отменил приказ Апепи. – Я не нуждаюсь в том, чтобы меня держали.

Таита склонился над ним, рассчитывая угол и глубину надреза, затем сделал решительное и сильное движение скальпелем. Апепи замычал со стиснутыми зубами, но не дернулся. Когда из раны хлынул фонтан темной крови и густого желтого гноя, Таита отпрянул. Тошнотворный смрад наполнил комнату. Врач отложил скальпель и засунул в разрез указательный палец. Кровь не позволяла туда заглянуть, но он нащупал глубоко в ране что-то острое. Таита взял вырезанный из слоновой кости пинцет, который заранее приготовил, и стал прощупывать разрез. Наконец кончик пинцета натолкнулся на твердое.

Апепи перестал мычать и лежал неподвижно, если не считать непроизвольных сокращений мышц спины. Он резко и с шумом втягивал воздух носом. С третьей попытки Таите удалось ухватить твердый предмет пинцетом; с усилием маг принялся тянуть и наконец почувствовал, что предмет поддается и движется к поверхности. И вот в потоке гноя и сукровицы тот показался на поверхности, и Таита подставил его под лучи света из окна.

– Наконечник стрелы, – объявил старик. – И пробыл в теле долгое время. Удивляюсь, как он давным-давно не вызвал омертвения.

Апепи выплюнул ремень, сел и слабо хмыкнул.

– Клянусь волосатым хозяйством Сутеха, я узнаю эту милую штучку. Один ваш негодяй всадил ее в меня под Абнубом десять лет назад. В то время мои лекари сказали, что наконечник залег слишком близко к сердцу, чтобы его можно было достать. Поэтому он остался там, и я с тех самых пор вынашивал его.

Взяв треугольной формы кремень из окровавленных пальцев Таиты, царь посмотрел на него с гордым видом собственника.

– Чувствую себя как мать, родившая первенца. Сделаю из него амулет и повешу на золотой цепочке на шею. Ты наложишь на него заклятие, оно будет отводить другие стрелы. Что скажешь, Чародей?

– Уверен, что талисман получится в высшей степени действенный, господин.

Таита набрал в рот заранее налитого в чашу подогретого вина с медом, взял медную трубочку и, введя ее глубоко в рану, промыл.

– Пустая растрата хорошего вина. – Апепи обеими руками поднял чашу и влил себе в рот остатки вина вместе с осадком. Потом запустил чашей в дальнюю стену и рыгнул. – В уплату за твою услугу, чародей, я расскажу тебе одну занимательную историю, которая восходит к прошлому нашему разговору на верхушке башни в Бубастисе.

– Я весь обратился в слух, ваше величество.

Таита склонился над больным и начал бинтовать открытую рану полосами льняной ткани, бормоча при этом соответствующее заклинание:

Апепи резко перебил его:

– Трок предложил мне лакх золота в качестве выкупа за Минтаку.

Руки мага замерли. Он застыл с наполовину обмотанным вокруг могучей груди царя бинтом.

– И какой вы дали ему ответ, ваше величество?

Таита был так расстроен, что царский титул против воли сорвался у него с языка. Сватовство Трока сулило серьезные и непредвиденные осложнения.

– Я сказал ему, что выкуп за невесту составляет пять лакхов. – Апепи ухмыльнулся. – Этот кобель так разохотился до моей маленькой сучки, что похоть застила ему глаза. Но хотя за многие годы он наворовал у меня кучу добра, пяти лакхов ему никогда не собрать.

Гиксос снова рыгнул.

– Не переживай, Чародей. Минтака слишком ценна, чтобы отдавать ее кому-нибудь вроде Трока, когда я могу с ее помощью приковать к себе твоего маленького фараона.

Он встал и поднял мускулистую руку, пытаясь из-под нее взглянуть на забинтованную спину, отчего сделался похож на ворона, сунувшего голову под крыло.

– Ты прежде срока превратил меня в мумию, но это была славная работенка. – Апепи рассмеялся. – Ступай и скажи своему регенту, что я готов еще разок отравиться запахом его благовоний. Через час буду в зале переговоров.

Наджу умилостивил успех Таиты и послание, принесенное им от Апепи. Любые сомнения, которые еще оставались у него в отношении мага, рассеялись.

– Я загнал старого мерзавца Апепи в угол, – ликовал регент. – Он уже был готов пойти на бо́льшие уступки, чем сам это осознавал. Вот почему я так разозлился, когда гиксос сбежал с переговоров и завалился на лежанку.

Наджа так гордился собой, что не мог усидеть на месте, но вскочил и стал расхаживать по каменным плитам.

– Как он себя чувствует, маг? Ты дал ему какое-нибудь зелье, затуманивающее разум?

– Я влил в него дозу, которая свалила бы буйвола, – заверил его Таита.

Подойдя к сундучку с благовониями, Наджа взял зеленую бутылочку с духами, налил на ладонь и стал втирать в шею.

– Ну, тогда у меня все преимущества. – Он направился к двери, но остановился и оглянулся через плечо. – Идем со мной. Прежде чем я покончу с Апепи, мне могут пригодиться твои чары.

Опутать Апепи хитрыми речами оказалось вовсе не таким простым делом, как Наджа надеялся. На гиксосе, похоже, не сказывались ни болезнь, ни лечение, и он, как всегда, кричал и стучал кулачищем по столу еще долго после того, как сторож на стене храма объявил о наступлении полночи. Ни одно из предлагаемых Наджей соглашений не устраивало его, и наконец даже Таиту утомила царская неуступчивость. Наджа объявил очередной день переговоров закрытым и под карканье ворон во дворе поплелся в свою опочивальню.

Назавтра в полдень, когда владыки встретились снова, Апепи выказывал ничуть не большую склонность внимать доводам разума, и переговоры пошли еще более бурно. Таита как мог старался остудить горячие головы, но Апепи лишь с большим трудом поддавался увещеваниям. В итоге лишь на пятый день писцы начали заносить условия договора на глиняные таблички, одновременно иератическим шрифтом и иероглифами, на гиксосском и египетском языках. Работа заняла всю ночь.