Верховная жрица снова ждала в переднем дворе храма, чтобы приветствовать Минтаку и Мерикару и отвести их в святилище. Без всякой задней мысли Зугга уселся ждать возвращения пары венценосных красавиц. По приказу верховной жрицы две послушницы принесли ему блюдо с жареным цыпленком и рыбой, а также большой кувшин превосходного вина. Евнух проглотил все и опустошил кувшин, а затем прикорнул в тени статуи, изображавшей богиню в обличье коровы. Когда он пробудился, солнце уже село и он был один. Зугга увидел, что носильщики ушли. Он поднял с земли свое грузное тело и ощутил, как внутри у него все сжалось от томительной тревоги. Он закричал и замолотил в двери храма посохом. Прошло немало времени, прежде чем к нему вышла жрица.

– Обе царевны попросили в храме убежища, – сообщила она. – Святая мать удовлетворила их просьбу и взяла под свою защиту.

Зугга растерялся. Вламываться в святилище – кощунство. Он не мог потребовать возвращения своих подопечных даже при поддержке фараона. Единственным возможным для него выходом было вернуться в Исмаилию и сознаться в своей промашке, но и это сулило беду. Судить об истинном характере молодого фараона было преждевременно, и никто не мог поручиться, что вспышка его гнева не окажется сокрушительной.

Едва двери храма закрылись за ними, Минтака и Мерикара отбросили напускную невинность.

– Ты все приготовила, святая мать? – нетерпеливо спросила Минтака.

– Не беспокойся, дочка. Все готово.

Карие глаза жрицы искрились весельем. Она явно наслаждалась этим приключением, разнообразившим спокойную, размеренную жизнь храма.

– Я взяла на себя смелость подмешать в вино евнуху слабый настой снотворного. – Она хихикнула. – Надеюсь, вы не сочтете, что я превысила свои полномочия, и простите меня.

Минтака поцеловала ее гладкую бледную щеку:

– Я уверена, что Хатхор будет довольна тобой так же, как я.

Жрица повела их в каморку, где были сложены все вещи, какие попросила Минтака. Девушки торопливо натянули простые одеяния крестьянок и покрыли головы шерстяными накидками. Затем, с кожаными торбами на ремне за плечом, направились за верховной жрицей через путаные проходы. Задняя стена храма выходила к Нилу, и до беглянок все отчетливее доносился негромкий плеск реки, текущей за внешними стенами. Наконец они вышли через низкую дверь наружу, к причалу, у которого стояло большое дау.

– Я уплатила кормщику вашим золотом, куда плыть, он знает, – сказала верховная жрица. – Все вещи, о которых вы просили, сложены в вашей каюте.

– Что передать Зугге, ты знаешь, – сказала Минтака.

Пожилая женщина снова хихикнула:

– Я уверена, что Хатхор простит мне столь ничтожную ложь. Она ведь ради доброго дела.

Когда девушки спрыгнули на палубу дау, дремавшие в тени матросы вскочили и стали поднимать треугольный парус. Не ожидая приказа, кормщик вывел лодку на стремнину и развернул нос вниз по течению, направляясь к дельте. Остаток дня Минтака и Мерикара провели в крошечной каюте, во избежание риска, что их узнают с берега или с проходящего речного судна. Ближе к вечеру дау ненадолго пристало к восточному берегу, и на борт поднялись два вооруженных человека с тяжелыми мешками. Сразу после этого капитан снова приказал поднять парус, и лодка на полной скорости пошла вниз по реке. Те двое вошли в каюту и простерлись перед Минтакой.

– Да возлюбят вас все боги, ваше величество, – сказал более крупный из пары, бородатый гиксос с большим носом и резкими чертами лица. – Мы ваши псы. Мы прибыли, стоило вам позвать нас.

– Лок! – Минтака радостно улыбнулась, увидев хорошо знакомое лицо, и повернулась к другому мужчине. – А это, разумеется, твой сын Локка.

Молодой гиксос выглядел таким же большим и крепким, как его отец.

– Рада встрече, и добро пожаловать, – продолжила царевна на гиксосском. – Ты, Лок, славно послужил моему отцу. Будете ли вы с сыном так же служить мне?

– Наши жизни принадлежат тебе, госпожа! – заявили оба.

– Когда мы причалим, вас ждет трудная работа, а пока отдыхайте и готовьте оружие.

Кормщик ввел дау в одно из многочисленных устьев дельты, где река замедлялась и растекалась по болотам и лагунам, над которыми летали тучи водоплавающей птицы. Стемнело прежде, чем они достигли открытого моря, но капитан безошибочно вел судно сквозь лабиринт отмелей и банок, пока наконец свежий соленый воздух Средиземного моря не сменил болотные испарения. Девушки вышли на палубу.

– Как раз сейчас Зугга должен догадаться, что мы пропали. – Минтака улыбнулась Мерикаре. – Интересно, что он скажет Неферу? Что мы благополучно затворились в храме, под крылом у верховной жрицы? Надеюсь на это.

При свете половинки луны они оставили позади речные протоки и почувствовали, как палуба под их ногами закачалась в такт морским волнам. Едва выйдя на глубокую воду и совершив возлияние богам, кормщик повернул на восток и шел так вдоль берега всю ночь.

На рассвете Минтака и Мерикара стояли на носу лодки, закутавшись для тепла в накидки. Они смотрели на юг, на низкий пустынный берег, простиравшийся справа от них.

– Подумать только, Нефер всего в нескольких лигах от нас, – прошептала Минтака. – Мне кажется, что стоит мне протянуть руку, и я дотронусь до него.

– Мерен тоже там, только чуть восточнее. Как бы они удивились, узнав, что мы так близко.

– Сердце мое тоскует по Неферу. Я ежечасно молюсь Гору и Хатхор, чтобы они хранили его.

– Значит, ты больше не питаешь к нему ненависти? – спросила Мерикара.

– Да я никогда ее и не питала, – пылко возразила Минтака, потом замялась. – Ну, разве что сначала, да и то слегка.

– Я хорошо понимаю твои чувства, – заверила ее подруга. – Подчас они бывают такими упрямыми, твердолобыми и… – Она пыталась подобрать слово. – Ну, мужчины они и есть мужчины.

– Да! – согласилась Минтака. – Точно. Они как дети. Наверное, нужно простить их, потому как изменить это не в их силах.

Остаток дня и ночь они плыли на восток вдоль побережья, пересекли залив Халиг-эль-Тина, миновали цепочку островов и песчаных мелей, отсекающих от моря обширную лагуну Сабхет-эль-Бардавил. На следующее утро дау приблизилось к берегу у поселка Эль-Ариш. При глубине по пояс два телохранителя, Лок и Локка, перенесли девушек на сушу, затем забрали с лодки вещи. Маленький отряд стоял и смотрел, как матросы дау отошли на веслах подальше и, подняв парус, направились в море, чтобы вернуться через дельту в Египет.

– Ну вот, – неуверенно промолвила Мерикара. Несмотря на присутствие Минтаки, она чувствовала себя одинокой и беззащитной. – И что мы теперь будем делать?

Она едва сдерживала слезы.

– Я пошлю Лока найти нам повозку, – сказала Минтака и, желая немного утешить подругу и вселить в нее уверенность, продолжила объяснения: – Если бы мы отправились на поиски дядюшки Тонки через пустыню, Нефер мог бы перехватить нас по пути на юг. Но мы перехитрили его.

Минтака улыбнулась с наигранной веселостью, поскольку яснее Мерикары сознавала всю сложность их положения.

– Только подумай, как разозлились бы Нефер и Мерен, если бы только узнали! – Обе засмеялись, и Минтака продолжила: – Сейчас мы в тылу наступающего войска Наджи, и дорога от Беэр-Шевы к Исмаилии проходит всего в нескольких лигах к югу от нас. Когда Лок найдет для нас повозку, мы сможем затеряться в обозе Наджи и будем прятаться среди лагерного люда, пока не доберемся до дяди Тонки.

Разыскать повозку на деле оказалось не так просто, как на словах. Люди Наджи прошли здесь раньше и забрали у местного населения повозки, лошадей, а также продовольствие. В конце концов царевнам пришлось довольствоваться караваном из пяти дряхлых ослов, да и за тех пришлось заплатить безумно дорого, отдав два тяжелых золотых и два серебряных кольца. Животные были едва способны выдерживать вес девушек, не говоря уже о телохранителях, поэтому они большей частью шли пешком по неровной тропе на юг, пока на третий день после высадки не поднялись на возвышенность и не увидели внизу в долине хвост армии фараона Наджи. Огромное войско заполняло эту главную дорогу, связывающую восток с западом, насколько хватало глаз, и поднятая им пыль заволокла небо, как дым от лесного пожара.