– Помолись за нас, могущество Египта. Воистину фараон!

– Веди нас, великий фараон. Позволь нам разделить с тобой славу.

– Да здравствует божественный брат Красного Бога!

– Да живет тысячу и тысячу лет Нефер-Сети, истинный фараон!

У входа на площадь толпа была такой плотной, что городским стражникам пришлось выбежать перед колесницей и дубинками разогнать людей, чтобы расчистить Неферу дорогу на площадь.

В центре площади на каменном возвышении стояли Хилтон и Шабакон, вышедшие приветствовать новых собратьев-воинов.

Нефер остановил потрепанную, пыльную и забрызганную кровью колесницу около возвышения, старые воины сошли и помогли ему поднять Мерена. Они вместе понесли его в храм Хатхор, где ждал Таита. Мерена положили на подставку, которую приготовил Таита, и маг немедленно занялся раненым, начав с оставленной мечом глубокой раны на его боку. Слезы Мерикары капали на истерзанное, окровавленное тело Мерена и омывали его раны.

Воины Красной дороги проводили Нефера обратно на площадь. Нефер сошел по ступеням, снял с колесницы косы и поднес их к жаровне на треноге в центре каменного возвышения, в которой горел огонь.

– Ни один враг не завладел этими символами нашей чести и доблести, – сказал он, опустившись на колени перед жаровней. Затем высоко поднял косы, чтобы увидели все, и провозгласил: – Я посвящаю их Красному Богу.

И бросил косы в огонь. Волосы ярко вспыхнули. Нефер встал, но, ослабев от ран, стоял перед воинами, покачиваясь.

– Я проехал по Красной дороге! Хотя мне недостает лет, я подтвердил свое право на двойную корону Египта. Объявляю себя фараоном. Я – единственный истинный фараон. Все другие претенденты на нее пусть пеняют на себя.

Толпа разразилась приветственными криками, а воины Красной дороги опустились перед ним на колени, поцеловали его правую руку и ногу и поклялись в преданности до самой смерти и после нее.

Нефер поднял правую руку, требуя тишины, но ноги у него подкосились, и он упал бы, если бы Минтака не подскочила и не поддержала его. Обняв девушку одной рукой за плечи, он заглянул ей в глаза и прошептал:

– Все, что я сделал, я совершил ради Египта и ради тебя, любимая.

Голос его был таким хриплым и тихим, что его слышала только царевна. Она потянулась и поцеловала его в губы, и люди истолковали это как открытое провозглашение помолвки. Толпа кричала до тех пор, пока эхо не согнало стаи голубей с утесов за стенами города.

Омываемый водами двух великих рек, город лежал перед ними, как цветок лотоса, ждущий руки, которая его сорвет. Стены из обожженного кирпича были в двадцать семь локтей толщиной и вздымались выше самых высоких пальм этой плодородной и хорошо орошаемой земли.

– Какова их окружность? – спросил Трок у Иштара Мидянина. – Какое расстояние придется покрыть, чтобы объехать весь город?

– Десять лиг, ваше величество. Это полдня верхом.

Стоя на платформе своей колесницы, Трок вытянулся во весь рост и приставил ладонь козырьком ко лбу.

– Это и есть знаменитые Синие ворота?

Он знал, что Иштар пятнадцать лет прожил в этом столичном городе и большей части своей магии научился здесь, в храме Мардука.

Даже с такого расстояния ворота переливались, как огромный драгоценный камень. Проем их был так широк, что могли проехать десять колесниц в ряд, а резные створки из кедра были в десять раз выше человеческого роста.

– Они действительно синего цвета, – изумился Трок. – Я слышал, они покрыты лазуритом.

– Нет, ваше величество. – Иштар презрительно ухмыльнулся. – Это керамические плитки. На каждой изображен один из двух тысяч десяти богов Вавилона.

Взглядом полководца Трок окинул стены, уходившие на мили вдаль по обе стороны от Синих ворот. Через каждые двести шагов стояли сторожевые башни, и через равные промежутки массивную стену подпирали массивные же контрфорсы. Иштар угадал мысли повелителя.

– По верху стены проходит дорога, достаточно широкая, чтобы по ней проехали две колесницы в ряд. В течение часа Саргон способен переместить по ней пять тысяч воинов в любое место, где возникнет угроза.

Трок хмыкнул, дав понять, что это не произвело на него впечатления:

– Как бы там ни было, любую стену можно подрыть и обрушить. Нам нужна всего одна брешь.

– За внешней есть еще внутренняя стена, божественный фараон, – вкрадчиво промолвил Иштар. – Она почти так же неприступна, как первая.

– Если нельзя пройти напрямик, мы найдем кружной путь. – Трок пожал плечами. – А это там дворцовые сады Саргона?

Он дернул бородой с вплетенными в нее лентами, указывая на огромные террасы, ярусами уходившие в небо. Террасы были так искусно подняты одна над другой, что напоминали перевернутую пирамиду, которая, казалось, парила, точно могучий орел с распростертыми крыльями, свободная от притяжения земли.

Иштар вскинул жилистую, покрытую синей татуировкой руку:

– Есть шесть террас, построенных вокруг обширного внутреннего двора, каждая следующая шире предыдущей. Только в зенане находятся пять тысяч комнат, по одной для каждой из жен Саргона. Его казна сокрыта в глубокой темнице под дворцом и заполнена золотом на высоту человеческого роста.

– Ты видел эти чудеса собственными глазами? – поддел его Трок.

– Ну, зенану не видел, – признался Иштар. – Но я входил в главное хранилище казначейства и скажу вам прямо, о обожествленный царь, что во всем вашем войске не найдется достаточно возов, чтобы увезти столько сокровищ, сколько находится перед нами.

– А я скажу тебе прямо, Иштар Мидянин, что всегда могу построить новые возы. – Трок запрокинул голову и заржал, как конь.

Поход на Вавилон стал непрерывной чередой побед. На берегах озера Бахр-аль-Мильх египтяне встретились с Раном, старшим сыном Саргона; колесницы Трока и Наджи смолотили его войско, как колосья дурры, мякину смели в озеро, так что вода стала красной от крови и вздутые тела плавали от одного берега до другого.

Отрубленную голову Рана они насадили на копье и послали его отцу. Потерявший от горя осторожность, Саргон угодил в расставленную западню. Пока Наджа притворно отступал, Трок обошел вавилонянина с юга и напал с тыла с тысячей колесниц. Когда Саргон повернул назад, чтобы защитить свой обоз, его заключили в сверкающее кольцо из бронзы.

Саргону удалось вырваться с пятьюдесятью колесницами, но он оставил позади две тысячи колесниц и одиннадцать тысяч воинов. Трок оскопил пленных – на эту работу ушло два дня. Он лично присоединился к ней и, по локоть в крови, будто мясник, грубо подшучивал над каждой из своих жертв и размахивал перед их носом отрезанными гениталиями. Затем бросил бедолаг истекать кровью – то была жертва Сутеху, голодному богу, обожавшему такую пищу. Отрезанные трофеи Трок послал Саргону, присыпав солью, в ста сундуках из кедра. Это был намек на то, какая судьба ожидает царя, когда Трок и Наджа придут под стены Вавилона.

Вавилон стоял на узкой полосе земли между двумя реками, Евфратом на западе и Тигром на востоке. В своем паническом бегстве Саргон не уничтожил мосты. Однако в любом случае потребовалось бы целое войско, чтобы разрушить массивные опоры из обожженного кирпича, на которых они покоились. У Саргона больше не было армии. Он оставил один неполный отряд пехоты, чтобы защищать мосты, но воины его упали духом и не имели колесниц для поддержки. Они не могли долго противостоять двум фараонам.

Трок приказал связать уцелевшим руки и ноги и бросать их с центрального пролета моста в широкую бурую реку. Египетские отряды выстроились вдоль парапета, чтобы полюбоваться муками тонущих пленных.

И вот, меньше чем через год с тех пор, как фараоны выступили из Авариса, Вавилон лежал перед ними.

– Ты знаком с укреплениями, Иштар, и помогал возводить некоторые из них. Сколько продержится город? – нетерпеливо осведомился Трок. – Сколько мне потребуется времени, чтобы пробить брешь в стенах?