— Возьми. Они совсем мне не нужные. Маша взяла три рубля. Посмотрела на мальчика благодарным взглядом, а потом во время обеда сказала Славке:
— Коля отдал мне свои деньги. А ты бы никогда этого не сделал.
— Пожалуйста, возьми, у меня в загашнике еще два рубля.
— Вот видишь, отдаешь, потому что в загашнике еще есть.
— Ну а как бы ты хотела, чтобы я вообще без всего остался? — Славка сделал удивленное лицо и пожал плечами.
А Маша тогда обняла Колю и поцеловала его в щеку при всех. Так быстро это получилось, что Коля не смог сообразить, что же произошло. Он понимал: то, что при всех произошло, означает как раз недействительность того, что случилось. Вот если бы Маша поцеловала, когда никого не было, тогда бы это считалось. Уже три года Коля подтверждает ей свою преданную и чистую любовь, а Маша тоже его любит, но все равно со Славкой у нее совсем по-другому все заново началось. Коля сидел в тот день как сам не свой, ему и стыдно было перед детьми, и закрасить чем-нибудь все это он никак не мог. И еще он приметил тогда, что Славка впервые стал относиться к нему с некоторым недоверием. И Маша уже не тискала его, как это было три года назад. И в нем, Коле Почечкине, происходило в теле что-то совсем другое и необычное, когда он прикасался к Маше. Коля понимал, что он уже становится взрослым. И многие это понимали. Почечкин вспоминал те радостные картины, где он общался с Машей, и эти настоящие картины мешали ему достраивать те изумительные фантастические грезы, которые теперь развертывались перед ним. На территории школы продолжал пылать костер, в который он, Коля Почечкин, должен через некоторое время ступить, чтобы спасти все самое лучшее на этой земле. А самым лучшим на земле является, говорил Валентин Антонович, Красота. В своих сочинениях и сказках Коля написал об этом, написал о Маше в первую очередь. Он до конца не понимал, но ему нравилось, как он писал тогда: «Красота всегда спасала мир, спасала детей, она всегда являлась смелой и отважной девушкой, похожей на Машу, являлась с добрым лицом, как у Венеры Боттичелли или как у Мадонны Рафаэля». Что интересно, Коля давно установил, что Маша — точная копия боттичелли-евской Венеры, такая же грусть в глазах, такие же губы, такие же светлые волосы. И сейчас величественная Красота стояла у костра. Коля понимал, что светлая девушка с добрым лицом и со шпагой в руке не даст ступить в костер, не даст погибнуть в то время, когда уже маленький Почечкин, тот самый Почечкин, который хранит его талант, уже набрал полную силу и непременно проявится, и вместе с тем Коле не хотелось, чтобы все видели, что он ничего не боится в этой жизни лишь потому, что знает о своей защищенности. И Маша, настоящая Маша, живая интернатовская Маша, ни за что бы не дала ему погибнуть. У Маши, теперь это точно знал Коля, особое к нему отношение. Поэтому и произошла у Коли ссора со Славкой. Здорово он тогда обозлился на Колю. И снова теплая волна прошла по телу Почечкина, когда он вспомнил все по порядку. Это было во время другой экскурсии. Коля и тогда не то чтобы спас Машу от злой собаки, а сделал такое, от чего все пришли в удивление большое. Шли тогда ребята по большому зеленому косогору, и Саша Злыдень рассказывал страшные истории про эти места.
— Смотрите, там внизу, — говорил он, — мазанка. Так вот в ней настоящая ведьма живет. Тетка Маланья. Она и заговаривает, и сглазить может, и даже такое сделать, что дом сгорит. Вот видите на горе одни стены? Там жил дед Прохор. Она его заколдовала, потому что дед Прохор не послушался тетку Маланыо и не запер своих гусей в сарай, а они выщипали всю капусту у тетки Маланьи. И за это она околдовала все, и дом деда Прохора сгорел. Он тогда сказал ей: «Ведьма. За что же ты меня наказала?» — и выругался последними ругательствами. «А раз так, — ответила ему Маланья, — тебе же хуже будет». И говорят, на следующий день деда Прохора разбило параличом. Теперь он один лежит в больнице, а дома у него только собака — Барсик. Говорят, ее, эту собаку, тоже тетка Маланья заговорила, и Барсик теперь может кого угодно укусить. Барсика собираются даже застрелить. За ним два раза приезжали, но тетка Маланья делает так, что Барсик вовремя убегает.
— А где сейчас Барсик? — тихо спросил Коля. Ему ужасно стало жалко собачку.
— Прячется где-нибудь, а может быть, в конуре сидит.
— Пойдем посмотрим, — сказал Коля.
— Ты с ума сошел, — сказала Маша. — Я больше всего на свете боюсь мышей и собак.
Не успела Маша произнести эти слова, как Славка закричал:
— Смотрите, Барсик бежит!
Действительно, через овражек перепрыгнула огромная черная собака с оскаленным красным ртом и белоснежными огромными клыками поверх синих десен. Барсик, должно быть, не ждал ничего хорошего, поэтому спешил пересечь косогор. Славка поднял палку, и Барсик вдруг круто повернулся и, к удивлению ребят, побежал прямо на Машу Куропаткину, которая закрыла руками лицо. Славка замахнулся палкой, но Коля выбросился всем телом навстречу брошенной палке и сумел рукой уменьшить силу удара. Но палка все равно достала Барсика, и он завизжал от боли и рванулся к своей конуре. Коля отделился от ребят и бросился к Барсику. Дети застыли в ожидании. Коля подошел к собачьей будке, где сидел обиженный и разозленный пес. И то, что случилось потом, еще больше поразило ребят. Коля не задумываясь просунул свою руку в конуру и погладил Барсика по морде.
— Не бойся, Барсик, я тебя не трону, — говорил Коля.
Потом он вытащил из своей сумки печенье, которое было ему выдано на второй завтрак, и положил перед собакой. Барсик не трогал печенье, только смотрел с сожалением то на ребят, то на Колю, будто удивляясь тому, как это в этих двуногих существах соединяется столько зла и столько добра одновременно. Коля попрощался с собакой, и дети тихо пошли дальше. Шли они стайкой. Человек тридцать. Все в чем-то одинаковые, в чем-то способные и талантливые, и только один Коля, все это сознавали сейчас, обладал какой-то такой особенностью, какая всегда выделяла его из детской среды. Не побоялся же он сунуть руку в конуру и погладить собаку. Что заставило его это сделать? Какая сила живет в этом Золотом мальчике, что он поступает вот так неожиданно?
Может быть, эта мысль не давала покоя и Маше Куропаткиной, которая все размышляла и размышляла над поступком Коли Почечкина. И Коля знал, что Маша думает о нем. И ему приятно было это сознавать. И когда их взгляды встречались, Коля в одно мгновение отмечал радостный блеск и понимание в Машиных глазах. Отмечал и тут же уводил глаза в сторону. Уводил, потому что боялся: а вдруг что-нибудь изменится в Машиной взгляде. Вдруг погаснет этот свет. Мало ли что бывает в этой жизни? И он шел, держась неподалеку от Маши, и видел, как она смеется, слушая Славку, видел, как поправляет рюкзачок на загорелом плечике, как сдувает прядь волос, которая лезла, должно быть, в глаза.
И Маша чувствовала, она всегда чувствовала, что Почечкин рядом. И ей приятно было сознавать, что ее так сильно и нежно любит Коля. И радостно было сознавать, что Коля мальчик особенный, потому она и решалась на такое, чтобы назвать его на всю жизнь братиком, и была благодарна за то, что и Коля относился к ней как к сестре. И даже то, что Коля смотрел на нее все же не так, как может и должен смотреть брат на сестру, а гораздо светлее, настолько светлее, что на душе у нее становилось сразу легко и так хорошо, как ни с кем никогда не становилось. И Маше всегда хотелось выразить свое чувство благодарности Коле. Она ощущала и некоторую свою вину перед мальчиком оттого, что на глазах у Коли кокетничала с Витькой и Славкой и с другими ребятами. Но ей и нравилось поддразнивать других ребят, когда она выражала открыто при всех свои чувства Золотому мальчику. Эта открытость оправдывалась ею: как же, тут все нормально — брат. Коля протянул ей ладонь, и Маша медленно стала писать шариковой ручкой слова. Ребята следили за тем, как пишет Маша. И Славка следил, и Касьян следил. Когда Маша писала шариковой ручкой, Коле было так приятно, и не столько от щекотки, а от того, что творилось с ним, когда она к нему прикасалась. Он чувствовал, что краснеет, и в груди у него стало горячо, и в голове стало горячо. А когда Коля поднес руку к своим глазам и прочел: «Мой добрый и любимый брат», его лицо так засветилось, что все сидевшие напротив точно поняли, что Маша написала как раз те запретные и главные слова, какие пишут только в тайных записках и какие потом долго хранят и скрывают от всех. И тогда, ослепленные этим проявившимся светом, сидевшие дети вдруг привстали и вроде бы шутя и балуясь окружили Колю и сказали:
