Душа, ты связана с желанием и страстью.

Спеши: мгновению обязана ты властью.

Любви не покупай, богатств, чинов не требуй,

Кто счастья не ценил, тот близится к несчастью.

Авиценна Ибн Сина.

— Приведите девушку.

Я шагаю вперед и вновь встречаюсь с глазами повелителя. Весь остальной мир опять отодвигается, уходит куда-то на задний план.

— Ты должна преклоняться передо мной, каждый раз, как увидишь, рабыня.

Я словно очнулась, услышав эти слова. На секунду мне стало даже обидно. Наверное, зря я вычеркнула обращение «цветочек» из сценария, если подумать, оно не так уж и плохо звучало. Но теперь сюжет править уже поздно, придется играть с тем, что есть. Так что я опускаюсь на колени и склонюсь еще ниже, касаясь лбом пола — в точности как принято по местному «этикету». Хорошо хоть обувь целовать не заставляют, это было бы уж слишком негигиенично. Порой чрезмерная реалистичность не так уж хороша, но что поделать.

— Сядь здесь.

Я тут же вскакиваю на ноги и радостно плюхаюсь на подушки рядом с ним, намного ближе, чем он указал, так что почти касаюсь его. О боже, он мне улыбнулся! Хорошо, что я уже сижу, а то от такого и упасть недолго — слишком уж ослепительный мужчина. Фотографии просто не могли передать всей привлекательности и впечатляющей властной ауры.

— Раздели со мной трапезу, чужеземка.

— Благодарю, повелитель, — кажется, я ему все-таки довольно сильно нравлюсь, и сейчас «чужеземка» в его устах звучит почти ласково.

Мысль о том, что это всего лишь запрограммированный сон, в котором повелитель просто обречен влюбиться в меня, немного отрезвляет, ровно настолько, что я вспоминаю, что с утра ничего не ела — просто не могла ничего в себя запихнуть от волнения.

Незнакомые блюда выглядят очень аппетитно, только вот столовых приборов нет, и приходится есть руками. Непривычно, конечно, но на удивление вкусно. К тому же, виртуальная еда фигуру не испортит, поэтому можно не сдерживаться и спокойно есть даже пирожки и самые калорийные сладости.

Я пропускаю момент, когда в зале появляется танцовщица. Черт, лучше бы она не раздевалась, так и осталась бы в покрывалах! Аппетит мгновенно пропадает, нельзя смешивать стриптиз и еду. И стриптиз, кстати, так себе. Возможно, танцует она и неплохо, но если сравнивать с современным вариантом, то ничего особенного, да и фигура у девушки далека от спортивной. Наверное, даже у меня лучше получится, хотя кроме фитнеса и боевых искусств я ничем раньше не занималась.

— Тебе понравился танец?

— Нет, — я не хочу говорить, что мне не нравятся полуголые девицы, крутящиеся перед ним, поэтому объясняю, что ей не мешает похудеть.

Повелитель смеется, а я на миг прикрываю глаза, позволяя этому чудесному звуку поглотить меня целиком, отозваться дрожью в позвоночнике, и улыбаюсь в ответ.

— А что ты думаешь обо мне? — спрашивает властитель.

Вновь оглядываю его с головы до ног, мне почти больно смотреть. Да что же такое, почему я так остро на него реагирую? Я говорю первое, что приходит в голову:

— Я думаю, что вы великолепны, повелитель, но, конечно, я еще не видела вас без одежды, так что трудно сказать наверняка.

Царь вновь смеется и произносит:

— Идем, у тебя появится такая возможность.

Я мгновенно поднимаюсь, непроизвольно используя одно из движений, которое относится к боевым искусствам. Властитель идет куда-то, а я пытаюсь не отстать, но из-за волнения ноги плохо слушаются, ощущаю себя воздушным шариком, который вот-вот взлетит к потолку. Чтобы хоть как-то удержаться, я цепляюсь за край его пояса.

— Что с тобой?

Повелитель вновь касается меня и заставляет посмотреть себе в глаза. Сердце пропускает удар, в крови словно бурлят пузырьки шампанского, и я стараюсь удержать лицо и не улыбаться слишком уж глупо. Кажется, это мне не особенно удается, и властитель уточняет:

— Ты знаешь, что сейчас случится?

— Да, повелитель. Вы… овладеете мной, — не к месту вспомнился тот сценарий из папки, и я опускаю ресницы, чтобы скрыть смешинки.

— И ты хочешь этого?

— Да.

— И откуда только ты взялась такая…

— Я возникла в солнечной вспышке, и весь этот мир был создан только для того, чтобы мы могли встретиться, повелитель, — между прочим, ни слова лжи не произнесла!

— Вижу, ты еще и сказки красиво рассказывать умеешь, — властитель смеется, и берет меня за руку.

Кажется, ничего лучше со мной еще не случалось, а ведь ночь только началась.

От удовольствия я жмурюсь и закусываю губы, чувствуя, как слегка кружится голова. Только вот не могу понять, как одновременно со всем этим я могу чувствовать страх? Откуда он вообще взялся, мне же ведь нечего бояться?

У любимой над крышей не голуби стаей кружат,

Это пери, как птицы, слетелись для нег и услад.

Или ангелы стайкой сюда устремили полет,

Над любимой кружатся, тая очарованный взгляд?

Или это плененных ее красотою сердца,

Словно легкие птицы, над крышей спускаясь, парят?

Или голуби вьются и письма влюбленных несут,

Вновь парят и взмывают, не в силах вернуться назад?

Дай вина, виночерпий, поймаем с тобой голубей —

Я по той, что их кормит, смертельной печалью объят.

Голубь, что ты скрываешь под шелковым пухом крыла?

Передай ей записку, где строчки тоскою горят.

Навои, ты, как голубь, к ногам луноликой слети

И, взмывая крылами, пари и спускайся стократ.

Алишер Навои.

Повелитель вдруг наклоняется ко мне, я чувствую на виске его теплое дыхание:

— Ты боишься?

— Нет, — слишком поспешно.

— И чего же ты боишься?

«Я же сказала, что ничего! Почему ты спрашиваешь?» — мысленно возмущаюсь, но у властителя такие понимающие глаза, что все мое раздражение мгновенно пропадает, и я только фыркаю, не в силах выразить свой ответ словами.

Рука царя гладит меня по голове, словно хочет успокоить.

— Я не знаю. Я сама не могу себя понять…

Что-то неясное мелькает на лице властителя и пропадает, он хмурится. Неужели я сделала что-то не так? Да где я успела накосячить, вроде бы не говорила ничего такого? Но через секунду его лицо вновь разглаживается, и он наклоняется ко мне. Я едва верю в свою удачу, тянусь к нему, обнимаю, хотя, кажется, все тело едва слушается. Поцелуй выходит неожиданно нежным и сладким. Но я хочу большего, прижимаюсь тесней, открываю рот, впуская его язык.

«Заставь меня почувствовать все».

Дергаю расшитый пояс, ну кто же так завязывает⁈ Это же все равно, что завернуть подарок в несколько слоев плотной оберточной бумаги и со всех сторон обмотать скотчем! Одежда почти не поддается моим усилиям, там явно есть какие-то скрытые завязки или крючки, но я понятия не имею, как их расстегнуть. Властителя это только забавляет, и он легко избавляется от мешающих предметов одежды.

Неожиданно понимаю, что сама вдруг оказалась полностью раздета, и чувствую, как щеки заливает румянец. Замираю и закрываю глаза, пытаюсь собрать оставшуюся храбрость.

— И чего же ты страшишься теперь?

Я чувствую теплые сильные руки, обнимающие меня, и сама удивляюсь: «И правда, чего? Это же ведь именно то, чего я хотела».

Всем телом ощущаю горячую кожу повелителя, я еще никогда не была с кем-то так близка. Касаюсь пальцами его лица, хочу запомнить его и на ощупь.

— Что за дурацкая мода? Из-за бороды целоваться неудобно… — бормочу по-русски, и касаюсь губами кончика хищного, чуть изогнутого носа.