Как я и предполагала, никаких последствий у инцидента не было, но я все равно старалась всегда быть начеку и держаться подальше от этих буйных. Так что ограда вокруг бассейна — самое то.

Пока ставили узорчатую решетку, на территорию моего двора провели каменщиков. Довольно-таки интересное было зрелище. Всех невольниц разогнали по комнатам, а самих рабочих, с плотно завязанными глазами и в окружении огромной толпы евнухов-стражей, сопроводили к месту ремонта. Про меня в суете как-то и забыли, потому что я вовремя отступила за ближайший куст жасмина и притихла.

Каменщиков закрыли во внутреннем дворике, а стража выстроилась неподалеку от моей комнаты, так, чтобы ни один из них и носа не посмел высунуть наружу и подсмотреть. Как раз к этому времени мне уже подготовили «клетку» из резных решеток и огородили ей территорию бассейна и маленькую беседку, находившуюся поблизости.

Сначала я плавала, намеренно стараясь выбиться из сил, но делать это в водоеме, где вода достает тебе только до груди, не так уж и интересно. Потом я ныряла, стараясь как можно дольше продержаться под водой. Из бассейна я вылезла только, когда пальцы побелели и сморщились, а зубы начали выбивать барабанную дробь.

Завернувшись в несколько покрывал, я усаживаюсь на солнышке и опираюсь спиной на резные деревянные стенки беседки.

— Бедная душа… — вдруг раздается поблизости тихий голос.

Я вздрагиваю от внезапно прозвучавших слов на немного странном английском языке и оборачиваюсь. Рядом с решеткой с той стороны стоит какая-то девушка со светло-русыми волосами и печальными серыми глазами. Выглядит она так, словно вот-вот заплачет.

— Почему же тебя держат в клетке? Это так жестоко…

Я ее раньше не видела, возможно, она и есть одна из тех невольниц, которых привезли в подарок. Встаю и подхожу ближе к решетке, чтобы лучше ее рассмотреть. Волосы длинные, русые, чуть вьющиеся, свободно распущены по спине, глаза серые, лицо бледное и строгое. Тело слишком худое даже на мой вкус, а по местным меркам эта девушка вообще скелет. Да и лицо у нее слишком бледное, с бескровными губами, светлыми бровями и ресницами.

— Кто ты? — спрашиваю на английском.

Кстати, встроенный в игру переводчик работает просто отлично. Я только сейчас задумываюсь, на каком языке до этого разговаривала. Похоже, что на арабском, но перевод работает настолько синхронно, что ни разу даже заминок с пониманием не возникло. А вот сейчас, когда услышала английский, восприняла его как иностранный язык. Но его я еще в школе изучала, так что и без переводчика могу говорить.

Девушка, услышав родную речь, вздрагивает от удивления и в волнении просовывает руки сквозь прутья.

— Ты понимаешь мою речь? О, как же хорошо спустя столько времени вновь услышать родные слова! Я так хотела хотя бы поговорить с кем-то, кто понимает меня.

Похоже, она на самом деле давно мечтала выговориться — мне даже слово вставить не удается. Впрочем, я уже наплавалась и успела соскучиться, так что даже с НПС не прочь пообщаться. Хоть она и вроде как является косвенной причиной того, что я вынуждена на некоторое время разлучиться с повелителем, злиться на нее не выходит. Да и толку-то сердиться на неигрового персонажа? Она уже и так выглядит, словно только и ждет повода, чтобы разрыдаться.

Чистейший и бесценный жемчуг

На дне морском в тиши лежит.

Чистейшее, цены безмерной слово

Во глубине души лежит.

Тот жемчуг, что на дне морском лежит,

Порой выносит бурная волна.

Чистейшее, безмерной мысли слово

Выносит горе с глубины, со дна.

Асан-Kайгы

Через десять минут я становлюсь обладательницей ценнейших знаний, что наложницу зовут Мария, и что она попала в плен, когда на корабль, который вез ее к будущему мужу, напали пираты и что… Дальше мой мозг просто отключается. Я просто сижу поблизости и наслаждаюсь теплом солнечных лучей, позволяя ей выговориться и думая о своем.

Постепенно мне становится жарко, и я скидываю покрывала. Девушка рядом тут же потрясенно замолкает, увидев мой купальник. Наложницы обычно купаются в специальных костюмах, похожих на платья, но на мой взгляд, в них слишком много ткани, поэтому швеи быстро соорудили по моим рисункам более привычное бикини из лент и треугольников ткани.

— Какой кошмар! — наконец восклицает новенькая. — Как они могут заставлять тебя носить такое богомерзкое одеяние!

— Эй! — мне становится даже слегка обидно.

Ну не дизайнер я, так зачем сразу называть мой купальник богомерзким?

— Вообще-то я сама его придумала. В нем намного удобнее плавать.

Девушка начинает истово креститься и торопливо шептать молитвы. Так становится еще обиднее, можно подумать, она действительно что-то ужасное увидела. Между тем новенькая еще и расплакалась, причитая, какое тут ужасное место, и что она больше не может этого выносить. Девушка настолько себя завела, что чуть ли не в транс впала:

— … богопротивно… неестественно… мерзко… Суровое наказание падет на их головы за то, что они осмелились сотворить такое! В адском пламени… — она невнятно бормочет, словно сломанное радио, и даже смотреть на нее становится жутковато.

— Замолчи! — не выдерживаю я. — Ты себе даже представить не можешь, сколько денег мне пришлось заплатить, чтобы попасть сюда! Не говори о том, чего не понимаешь!

Я вскакиваю на ноги и почти нависаю над девушкой. Хоть нас до сих пор разделяет решетка, новенькая смотрит на меня со страхом, почти ужасом, и испуганно съеживается. Как-то я слишком часто стала пугать людей, стрижку, что ли, поменять…

— Ты сама сюда? Почему? Я не понимаю, — она пятится назад, не отрывая от меня боязливого взгляда.

— Потому что… — я уже хотела сказать, что повелитель слишком красивый, и я тут только ради того, чтобы замутить с ним, но вряд ли для наложницы это прозвучит убедительно. — Тебе все равно не понять.

Да и смысл оправдываться перед этой бледной девицей, которой лучше всего жилось бы в монастыре. Поэтому я замолкаю на полуслове, пожимаю плечами и отхожу к беседке, потеряв интерес к общению с новенькой.

Через некоторое время мне снова становится скучно. Плавать уже надоело, а наложниц до сих пор держат в комнатах, даже поругаться не с кем. Интересно, как та светловолосая девушка вообще оказалось поблизости от моей «клетки»? Наверно, евнухи не досмотрели, вот она и вышла, тем более, что ни слова не понимает и не знает, почему надо было сидеть в комнате. Думаю, она теперь от меня вообще шарахаться будет.

Солнце припекает, и я сижу в тени беседки, потягивая холодный сок из злотого кубка и щурясь на блики воды в бассейне. Почти как на курорте, если не смотреть по сторонам, можно и правда подумать, что я в каком-то роскошном отеле. Только вот тоскливо неимоверно. Я понятия не имею, чем заняться, можно позвать Раджу, чтобы хоть поговорить с кем было, но все истории о его недолгой кочевой жизни я уже слышала, а больше ничего интересного тот рассказать не может.

Я вытягиваю голые ноги и смотрю на собственные пальцы. Страшно сказать, но я ужасно соскучилась по кроссовкам, футболкам и шортам. Здешняя одежда или открывает слишком много, или, наоборот, прячет абсолютно все, зачастую даже лицо. Внезапно у меня появляется идея.

— Раджа!!! — кричу я так, словно в бассейне вдруг появился крокодил и собирается меня покусать.

Встревоженный евнух появляется словно из-под земли, кажется, он тоже подумал, что люди не орут так ни с того, ни с сего, и обеспокоено меня рассматривает. Я счастливо улыбаюсь, чувствуя, что нашла себе хобби на ближайшее время.

Через полчаса я уже полностью погружена в работу. Мне принесли много листов бумаги и краски, так что я рьяно принялась за дело.