— Сначала часы, — отмахнулась она.

Часы были выбраны, и вот уже на запястье Доминика засияли отблеском бриллиантов. Мирабелла любовалась мужем, все еще не веря, что этот красивый мужчина на самом деле принадлежит ей. Что он каждую ночь сжимает ее в объятьях, шепча на ухо слова любви, и каждое ее прикосновение делает его счастливым. Ей хотелось осыпать Доминика знаками своей любви. Скажи он, что желает луну, она не думая заказала бы для него ее точную копию ювелиру.

— Мы говорили о туфлях, — напомнил Доминик, целуя ее руку.

Магазин обуви оказался совсем рядом. Мирабелла решила, что желание Доминика — закон. Впрочем, любое его желание было для нее законом. Он так долго страдал, что она просто обязана компенсировать ему эти страдания, как может — любить его, оберегать, холить и лелеять. И если он хочет зайти в магазин обуви, то так тому и быть. Они перешли улицу, чуть не попав под несущийся автомобиль, и остановились под красивой вывеской, от вида которой у Мирабеллы медленно раскрылся рот, а глаза полезли на лоб.

Вывеска гласила:

"Магазин Аманда. Американская фабрика мистера Уэйна" .

— Что? — Мирабелла не верила своим глазам, — этот балбес посмел назвать свой магазин именем моей сестры? — воскликнула она, — вот приеду в Бостон, я ему покажу! Надо же, решил мою идею воплотить в жизнь! Это я хотела открыть сеть магазинов в Париже от его несчастной фабрики... но...

— Мирабелла, — Доминик сжал ее руку, — тише, на нас люди смотрят...

— Да мне все равно! — Мирабелла обернулась, и вдруг замерла, увидев, что на нее действительно смотрят. Прямо за ее спиной стоял красивый молодой человек с вьющимися золотистыми волосами, в твидовом темном пальто. В руках он держал модную мягкую шляпу.

— Мистер Уэйн? — удивилась Мирабелла, переводя взгляд с мужа на Артура Уэйна. Доминик ехидно улыбался, и Мирабелла почувствовала, что попала в какую-то нелепую ловушку.

— Мадам, — Артур поклонился и смотрел на нее, едва сдерживая улыбку, — вы обвинили меня в том, что я назвал свой магазин в честь вашей сестры.

Она молча смотрела на него, не понимая, куда он клонит.

— Ваше обвинение несостоятельно, — он снова поклонился, — я назвал свою сеть магазинов в честь моей супруги.

Мирабелла растерялась.

— Я поздравляю вас с женитьбой, мистер Уэйн, — проговорила она, и тут услышала, как смеется Доминик.

Она перевела на него глаза. Он смеялся до слез, и вскоре к нему присоединился Артур Уэйн.

— Мирабелла, — наконец сказал Доминик, — я не понимаю, как ты можешь быть столь успешна в делах, если не можешь разгадать даже самого простого ребуса. Мистер Уэйн всеми силами пытается сообщить тебе, что женился на твоей сестре, и даже вывеску заказал по ее эскизам.

Мирабелла замерла, вцепившись в руку Доминика.

— Что? — воскликнула она, — на Аманде? — она подняла голову и снова прочитала вывеску, будто та была главным доказательством преступления, — вы женились на моей сестре? Почему вы мне не сказали? Мистер Уэйн, этот брак просто не может состояться!

Артур открыл перед возмущающейся Мирабеллой дверь магазина, и Доминик буквально втащил ее в помещение.

— Мирабелла, — перед ней оказалась Аманда в белом платье с вышитым бисером лифом, похожая на рождественского ангелочка, — ты всегда говорила, что хочешь, чтобы я вышла замуж по любви.

Мирабелла кивнула, не зная, плакать ей или смеяться.

— Я вышла замуж по любви за мистера Артура Уэйна.

Артур подошел и встал рядом с Амандой, и только теперь Мирабелла заметила, какая же они красивая пара. Оба светловолосые, синеглазые, похожие друг на друга.

— Свадьба состоялась еще в Бостоне, мадам, — сказал Артур, — и я должен просить у вас прощения за этот обман. Вы не позволили мне жениться на Аманде, и я очень боялся, что она вынуждена будет выйти замуж в Париже. Поэтому мы обвенчались за несколько дней до вашего отъезда. Но я не смог долго ждать, и отправился следом за Амандой во Францию. Нам удалось открыть здесь несколько магазинов, продав все украшения моей жены. Акции наши поднялись, и теперь я могу позволить себе купить ей новые бриллианты, — он широко улыбнулся, — и заодно дать прием в честь нашей свадьбы.

Не зная, что сказать, Мирабелла села на табурет, и закрыла лицо руками.

— А я обвинила Доминика в краже драгоценностей, — она всхлипнула, — я думала... Аманда, как ты могла так поступить со мной? Зачем тогда мы вообще поехали во Францию, ведь ты уже вышла замуж?

Аманда опустилась на колени рядом с сестрой.

— Дорогая моя, — глаза ее тоже наполнились слезами, — я так боялась, что нас с Артуром разлучат, что должна была стать его женой еще в Бостоне. Я жду ребенка, — она улыбнулась, погладив Мирабеллу по руке.

Мирабелла ахнула.

— Зачем же тогда мы отправились в Париж? — повторила она.

Аманда снова улыбнулась.

— Ты так хотела снова увидеть своего мужа, что я не могла тебе отказать в такой мелочи. И Артур позволил мне поехать зная, что такое любовь.

Тут Мирабелла не выдержала и разрыдалась. Радость от того, что скоро у нее появится племянник, обида от обмана, и даже благодарность сестре — все слилось в единое чувство и пролилось слезами прямо здесь, на табурете. Она рыдала, уткнувшись Доминику в пальто, и никак не могла остановиться. Наконец Доминик оторвал ее от себя, а Аманда поднесла ей бокал вина.

— В конце концов все закончилось хорошо, — сказала Аманда, — и теперь мы вчетвером сможем отправиться обратно в Бостон.

У Бога есть чувство юмора. Высшая справедливость — не сказки для темного народа.

Так думал Доминик де Сен-Савиньон, восседая в кресле под раскидистой яблоней и наблюдая, как два его сына играют с огромным рыжим сеттером. Мальчишки с визгами и смехом бегали за псом, а тот, то останавливался, то позволял схватить себя за хвост, то снова отбегал, рыжей стрелой делая круг по поляне.

Арман и Жорж родились с разницей в год. Как и они с Себастьяном. Как и они, оба души не чаяли друг в друге, и застать их можно было только вдвоем. То они мастерили что-то из палок, то расставляли солдат для боя. Доминик закрыл глаза. Да, Господь наградил его сыновьями, и теперь он никогда не сможет успокоиться. Он вспоминал, как отец держал их с братом за руки и объяснял, что они — братья, что ближе у них нет никого не свете. У них все общее — мать, отец, друзья... Он сжал губы. Не помогло. Кто-то из детей крикнул громче обычного и Доминик подался вперед, но оказалось, что это пес повалил его на землю и теперь пытался выбраться из рук ребенка, цепляющегося за рыжую шерсть.

Ничего не помогло. И сердце его было неспокойно. Когда-то они были не разлей вода. Когда-то они вместе смеялись и грустили, деля все на двоих. А потом Себастьян предал его, а он... а он его убил.