— Разрешите представиться, Ваше Высочество. Мирабелла де Сен-Савиньон. Ваша жена.

Доминик закрыл лицо руками и расхохотался.

— Это мы на свадьбе так надрались? — не очень вежливо поинтересовался он, — что наливают в этом городе? Я в жизни не напивался так, как вчера, мадам. Что вы теперь обо мне подумаете?

Мирабелла пожала плечами.

— Мне, наверное, тоже не удастся убедить вас в том, что я в жизни не выпивала больше одного бокала шампанского.

Герцог сжал голову руками. Видимо от смеха и удара она у него нещадно болела.

— Кстати о шампанском. Есть в вашем доме слуги, которые могут его сюда доставить?

Она вспыхнула. Голова болела и у нее, и она бы тоже не отказалась чего-нибудь выпить. Но совершенно точно Мирабелла не была готова пригласить сейчас в спальню слуг.

Тяжело поднявшись на ноги и отыскав потерянную туфлю, новоявленная герцогиня поковыляла к столику, где еще вчера служанки оставили шампанское на случай, если молодым захочется выпить бокал-другой перед брачной ночью. Лед весь растаял, и бутылка плавала в теплой воде.

Герцог протянул руку, не рискуя вставать с пола, и, взял бутылку и некоторое время возился с ней.

— Ну что, мадам, — он поднял на нее смеющийся взгляд, — за нашу брачную ночь!

— Будем счастливы, — усмехнулась Мирабелла под хрустальный звон

Ах, Доминик, неужели вы готовы пойти со мной на луг, я так рада!

Голос Аманды вывел Мирабеллу из задумчивости. Аманда быстро подружилась с герцогом, называла его братом, и постоянно около него крутилась, чем ужасно бесила старшую сестру. Черт побери Аманду! Черт побери герцога! Они одного поля ягоды! Вечно бродят где-то и спорят об искусстве, играют на большом белом рояле, что отец преподнес Аманде на шестнадцатилетие, и поют на два голоса.

Мирабелла уже неделю пыталась уединиться в кабинете и заняться делами. Отец объявил, что у него каникулы от всех трудов, и преспокойно сидел с удочкой на озере в парке, в компании соседа, курил трубку и ловил пескарей. Вечером он горделиво вышагивал по дороге в белой шляпе, с удочкой на плече и ведром в руке. Повариха выискивала в его улове что-нибудь покрупнее и подавала это на следующий ужин, остальную рыбешку выбрасывала на двор кошкам и собакам. Мистер Винсен радостно потирал руки, смотря как зверье растаскивает рыбу по двору.

— И ты отдыхай, Мирабелла, — говорил он дочери, — ничего не случится, если ты перестанешь себя изводить.

Действительно, думала Мирабелла. Ничего бы не случилось, если бы она не сидела в кабинете тупо уставившись на бумаги. Работать она не могла, слушая песни из гостиной, или весь день ожидая, когда же герцог и Аманда вернутся с прогулки. Она то вставала к окну, прячась за занавеской, то бродила по комнате, пытаясь представить, чем заняты эти двое.

— Мирабелла, почему бы тебе завтра не пойти с нами? — спрашивала Аманда, сияя глазами, когда они вечером пили чай на веранде, — ты целыми днями сидишь в кабинете, совсем похудела и побледнела. Мы сегодня ездили на дальний водопад. Хочешь, завтра отправиться на море?

— Учитывая, что папа отправится на озеро, а я на море, к концу месяца нам придется продать Санрайз Хиллс, — Мирабелла пожала плечами, хотя сама не знала, почему отказывается. Ей, наверное, не хотелось смотреть, как Аманда и герцог гарцуют на конях, в то время, когда она сама с трудом сидела в седле и плелась бы далеко позади.

— Завтра к нам приедут какие-то ваши знакомые с визитами вежливости, мадам, — герцог смотрел на нее без всяких эмоций, в то время, как Аманде всегда улыбался, даже если она тревожила его дурацкими вопросами.

Мирабелла закивала.

— Да, да, я помню. Прошу вас, останьтесь до вечера дома, не хотелось бы принимать гостей в одиночестве.

— Непременно, мадам.

Гости на самом деле явились. Мирабелла изображала приветливую хозяйку и любящую супругу, сидела рядом с герцогом, и он снова склонялся к ее руке. Лицемер! Хотя чего она хочет, она тоже лицемерка. Играет не хуже собственной матери на сцене. Только сейчас сценой выступала гостиная их загородного дома. Она же попросила герцога и Аманду спеть, и они снова пели на два голоса какие-то веселые песни, а Мирабелла потом хлопала в ладоши громче всех, так, что чуть не отбила руки.

Вечером, удаляясь в свою спальню, и оставив сестру и мужа сидеть на веранде и рассмативать какой-то сборник картин, недавно заказанный герцогом специально для юной родственницы, Мирабелла понимала, что больше так продолжаться не может. Три недели она не вынесет. Она не может выгнать герцога раньше времени, оговоренного контрактом, она не может выгнать из собственного дома собственную сестру. Она не может уехать сама!

Стоп!

Почему она не может уехать? Контракт контрактом, но дела никто не отменял. Мирабелла бросилась в кабинет, и достала из груды бумаг телеграмму, которой один из ее поверенных просил ее приехать на пару дней в Нью-Йорк по делам биржи. Мирабелла собиралась предложить поверенному приехать к ней в Бостон, но сейчас ухватилась за эту идею. Да, ее дела зовут в Нью-Йорк. А билет Его Высочества герцога на пароход поменять нельзя. Следующий пароход неизвестно когда. Вернее известно, но это не важно. Неизвестно когда. И потерять такой хороший билет будет ему жалко. Ничего. Он проведет в ее доме весь месяц, и Аманда будет его развлекать. Пусть смотрят альбомы и спорят о Рембранте. Мирабелла не будет смотреть на это три недели. Дела задержат ее в Нью-Йорке дней на десять. А потом она вернется, чтобы дать большой бал, а потом... а потом он уедет. И она не сможет больше смотреть на него. Не услышит больше его голоса, его смеха, веселых ноток, когда он поддразнивает Аманду. И красивого тенора, когда он поет вместе с ней о любви.

Мирабелла села на стул и разрыдалась. Она сама загнала себя в ловушку. Слава Богу, месяц скоро закончится. Как жаль, что месяц скоро закончится! Мирабелла желала быть рядом с мужем не месяц, а всю жизнь. Она не готова была делить его с сестрой! Только вместе. Только навсегда. Он и она.

Зеркало трюмо отразило ее заплаканное лицо. Ничего примечательного. Совсем не юная девица, не красавица, темноволосая, с миндалевидными темными глазами и непослушными кудряшками, обрамляющими лицо, как бы она ни старалась от них избавиться... Редкий тип женщины, полностью осознающей свою непривлекательность, и никогда не стремившейся понравиться мужчине. Мирабелла относилась к окружающим ее мужчинам, как к друзьям, и никогда не пыталась строить глазки или как-то еще привлечь их внимание. И мужчины отвечали ей тем же.

Она убрала черный локон за ухо, пригладила волосы. Вытерла остатки слез. Она не для него. Не для красавца-аристократа. Она обещала ему, что не станет навязываться, что никогда не потревожит его, и не будет делить с ним постель. Она выполнит свои обещания. А титул... Мирабелла совсем забыла про титул. Титул откроет ей дорогу в лучшие салоны Бостона и Филадельфии, как она того и хотела.