— Ну, тогда залезай, — он указал на кресло в углу.

Я уселся поудобнее. Тим в несколько нажатий активировал автоматическую систему, и кресло плавно наклонилось назад, преобразуясь в хирургическую поверхность.

— Я так понимаю, ты не настолько напичкан… — произнёс Тим. — Так что я тебя вырублю, чтобы тебя не убило болевым шоком.

— Без проблем, док. Делай, что требуется.

Я закрыл глаза, когда ощутил первый укол в основание шеи. Паралич медленно волной пополз по телу — а под веками словно заскользили электрические, смешиваясь с собственными переживаниями...

Ещё секунда — и я окончательно отключился под действием снотворного..

* * *

Металлическая бочка чадила, выплёскивая в ночной воздух тепло горящих досок и страниц старых журналов. Пламя плясало неровными языками, отбрасывая дрожащие тени на потрескавшийся асфальт.

Ветер тащил с собой запах гари, мокрой листвы и ветхой дряхлости окружающих заброшек, гулял между гаражами и пробирался под одежду ледяными пальцами. Но у самой бочки было почти тепло, уютно, насколько это вообще возможно в таких обстоятельствах.

Мы с Ярой сидели на низкой скамейке, стараясь не отдаляться от огня. На коленях у нас лежали пластиковые тарелки с мясом, которое мы пытались доготовить прямо на металлическом пруте. Тусклый свет пламени выхватывал из темноты едва заметные клубы пара, поднимающиеся от еды.

Яра была закутана в мою куртку, прячась в неё, словно в спасательный кокон. Бледная кожа, впалые щёки, синеватые круги под глазами… Она выглядела лучше, чем несколько часов назад, но всё ещё слишком слабой. Когда она подносила кусок мяса ко рту, её пальцы едва заметно дрожали. Я заметил, но не подал виду.

Напротив нас, на шатающемся стуле, устроился Тим. Одну ногу он закинул на перевёрнутое ведро, в руках вертел жестяную банку с едким пойлом. Его движения были расслабленными, будто он действительно просто отдыхал после долгого рабочего дня. Но я видел, как изредка он бросал на меня настороженные взгляды — быстрые, оценивающие.

Тим лениво перевернул кусок мяса на вилке, задумчиво посмотрел на него, а потом нехотя положил в рот, прожёвывая медленно, словно всё происходящее требовало долгого обдумывания.

— Слышь, Макс, — наконец произнёс он, кинув в бочку ещё одну гнилую доску, — есть только одна тема, которую неплохо было бы обсудить.

В голосе слышалось какое-то презрительное осуждение.

Понимая, что сейчас будет серьёзная тема, я отложил прут с мясом и кивнул:

— Какая?

Яра слабо подняла голову, но промолчала. Было видно: сил у неё немного, и влезать в этот разговор она явно не собиралась, если не придётся.

Тим прикинул что-то в уме и лениво протянул:

— Восемьдесят штук. За укрытие, спасение, имплант и… за молчание.

— Восемьдесят тысяч? — повторил я, надеясь, что ослышался.

— Именно, — кивнул Тим с безразличной миной. — Меньше не имеет смысла.

Я инстинктивно поискал взглядом Яру, и наши глаза встретились: восемьдесят тысяч руби для нас сейчас были чем-то недостижимым. Потому что все мои активы теперь мне недоступны, а Яра так и не успела ничего утащить из заначки Вика.

Впрочем, это явно были не проблемы Тима.

— Хорошо, — ответил я. — Дай реквизиты своего счёта. Я переведу тебе чуть позже.

Урак усмехнулся.

— Ты, верно, не понял. Мне нужны деньги сейчас.

Теперь я посмотрел на него с недоумением:

— У нас нет с собой столько, Тим, — тихо произнёс я, чувствуя, как напряжение нарастает. — Но полностью понимаю твой бизнес, поэтому переведу тебе, как только мы выберемся.

Он приподнял бровь, будто услышал детский лепет.

— Деньги — есть деньги, Макс. Я не благотворительный фонд.

Яра с трудом села ровнее, бросив на него уставший, но твёрдый взгляд:

— Тим, мы знакомы не первый день — ты ведь знаешь, почему мы пришли именно к тебе. Помоги… Неужели мы не можем договориться?

Он громко хмыкнул и закурил.

— Я тебе вот что скажу: вы не первые и не последние «друзья», которые приходят ко мне за помощью. Все обещают обязательно всё оплатить, а потом растворяются в неизвестности. Поэтому… восемьдесят, сейчас. И никак не меньше.

Я нахмурился, в груди закипала злость, но ещё больше меня душило осознание беспомощности.

— Мы оплатим, гарантирую, — сказал я наконец, стараясь, чтобы голос звучал спокойнее, чем я себя чувствовал.

Яра кивнула:

— Да, может, не сейчас, но… мы оплатим. Обязательно. Нам нужно сейчас немного прийти в себя…

Тим приподнял бровь, хмуро затянувшись сигаретой:

— И что? Предлагаешь мне просто поверить? Нет, ребят. Вы, конечно, очень крутые, но мои условия остаются прежними. И не думайте, что раз я тут один, значит, у меня нет связей. Просто так вы отсюда не уйдёте.

Я посмотрел на него, чувствуя, как меня сейчас взорвёт. Всё, что копилось в груди за последние дни — адреналин, усталость, злость — слилось в один удушающий ком, готовый прорваться наружу. Я медленно поднялся со своего места, подошёл ближе к Тиму и, слегка наклонившись, заговорил тихо, но с такой остротой, что каждое слово резало воздух, будто лезвие:

— Слушай сюда, Тим. Я понимаю: ты творишь чудеса в медицине, может, у тебя и правда есть связи, и ты действительно стоишь своих денег. Но не думай, что можешь наживаться на чужих бедах и качать права перед тем, кто способен в два счёта превратить твою жизнь в ад.

Я выдержал паузу, давая ему прочувствовать каждую ноту напряжения, и продолжил:

— Имей в виду: за плечами у меня не дешёвые уличные драки. Я видел больше дерьма, чем ты можешь себе представить. И если мне придётся прижать тебя к стенке, ни твой статус, ни твои знакомства не помогут. Так что выбери правильно: либо ты ведёшь себя как человек и даёшь нам пару дней на передышку, пока мы решаем свои дела, либо… — я слегка наклонил голову, пристально вглядываясь в его лицо. — Думаю, мне не придётся объяснять.

Тим молчал. В его глазах промелькнула тень, будто он мысленно оценивал, насколько далеко я готов зайти.

— Мы люди благодарные, — добавил я уже чуть мягче. — Если всё решим, ты получишь свою плату. Да ещё и в плюсе останешься. Но если хочешь загнать меня в угол — будь уверен: я выдерну из тебя всё дерьмо, что ты копил годами, и вряд ли найдётся хоть один человек, который захочет оставить цветы на твоей могиле.

Он моргнул. Пальцы дрогнули, будто он не ожидал такой вспышки. Потом кашлянул, громко сглотнул и отвёл взгляд в сторону. Не отвечая, выкинул сигарету, шумно выдохнул и, глядя на колеблющееся пламя в бочке, бросил с небрежной хрипотцой:

— Ладно… В комнате на втором этаже есть матрас, можете переночевать там, а с утра валите нахрен из моего дома.

Он не стал ждать ответа и пошёл прочь, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Но я заметил, как дрожали его пальцы, когда он сжимал сигарету. Видел, как в его глазах мелькнула лихорадочная мысль, как он уже прокручивал в голове возможные пути отыграться.

Яра посмотрела на меня с некоторым восхищением:

— Что? — спросил я.

— Ничего… Ты просто… довольно сексуален, когда показываешь зубы.

Я улыбнулся:

— Ты тоже ничего, детка.

Она сделала мне воздушный поцелуй и мило улыбнулась. Я вернулся на скамейку и взял свою пластиковую тарелку.

— Да задолбало меня это всё. Каждая сука в этом грёбаном мире ищет только одного — как срубить бабок, да поскорее.

— Я тебя понимаю. Но он точно не верит, что мы достанем деньги, — тихо сказала Яра, когда Тим уже был вне зоны слышимости. — Ты хорошо его припугнул, но боюсь, он задумает получить эти восемьдесят тысяч каким-то другим способом.

Я это прекрасно понимал. И, возможно, даже мне не стоило быть таким грубым. Тим точно не оставит это просто так. Но сейчас мы были слишком измотаны, чтобы куда-то бежать сию минуту. Хоть небольшой перерыв, хоть немного тепла — и то что-то.

Ветер снова прошелестел во дворе, и пламя в бочке слегка наклонилось, выбросив в воздух целую россыпь искр. Я прижал Яру к себе, чувствуя под пальцами её холодную кожу. Она чуть вздрогнула, но не отстранилась.