— Я… у меня есть скрипты! Я могу загрузить их прямо сейчас, дай мне только достать коммуникатор. Скрипты скроют меня от всех систем слежения.

— Что же ты их сразу не использовал?

— Они… немного опасны, знаешь… Но, если ты мне дашь шанс… Я загружу их себе в железо!

Он замер, ожидая моего ответа. И я реально задумался. Если корпораты считают, что могут менять условия на ходу, то я тоже могу передумать. С другой стороны, меня предупреждали, что этот парень — отличный манипулятор. И вполне вероятно, что всё это — откровенный пиздёж.

Сейчас он потянется за коммуникатором, достанет ствол, попытается выстрелить, ранит меня в ногу или руку… Потом утомительная погоня по грязному заброшенному цеху. Я и так потратил на этого сопляка слишком много времени.

— Прости, пацан, но дело есть дело, — сказал я спокойно и нажал на спуск.

Грохот выстрела отразился от бетонных стен, и тело Борина свалилось лицом в бетон. Кровавые брызги растеклись уродливой дугой, ещё больше подчёркивая мрачную обстановку.

Я смотрел на него сверху вниз. Жизнь быстро ушла из его глаз, оставив лишь пустое стекло. Не хотелось долго здесь задерживаться, но я всё же обыскал карманы. Ствола не нашёл. Только коммуникатор и флешка.

— Гляди-ка, — с тоской произнёс я. — Не врал.

Сука.

Впрочем, работа есть работа.

Активировал коммуникатор и коротко отписался заказчику. Ответ пришёл почти сразу:

«Прекрасно! Мусорщики займутся телом. Флешку оставьте у выхода по координатам. Деньги упадут на счёт в течение часа. Заказ закрыт».

Отключив связь, я на миг задержал взгляд на безжизненном теле. Промозглый ветер развивал мокрые лохмотья его одежды.

Наверное, стоило отпустить, а не стрелять. Но я никогда не узнаю, было бы это правильным решением.

Выдохнул.

— Блядство. Если бы с самого начала знал, что его нужно убрать, запросил бы тройную цену, — тихо пробормотал я себе под нос.

Спустившись обратно к машине, я спрятал флешку в фонарном столбе, сбросил координаты и сел в «Аурус». Двери закрылись бесшумно, двигатель ожил. Включил автопилот и откинулся на спинку кресла.

Глядя сквозь затемнённое стекло на размытые очертания авиазавода, я почувствовал, что время здесь будто застыло. Эти гулкие корпуса, тёмные цеха — они отлично напоминали мне о прошлом. Можно уехать из Авиастроя, но он так просто из тебя не выходит.

Опустил взгляд на руки. Вытерты и чисты до блеска. Но внутри, под ногтями, где-то глубоко — по-прежнему сидит грязь этого места. И вот я опять здесь. Опять по уши в криминале, несмотря на все руби, которые я заработал, направляя ствол туда, куда нужно корпоратам.

— Поехали домой, — скомандовал я тачке, выводя адрес на нейроинтерфейсе.

Машина отозвалась приятной мелодией автопилота. Его использование давно вошло в привычку: люблю водить лично, но в некоторые дни банально лень держать руль. Особенно когда мысли скачут от одного трупа к другому.

За лобовым стеклом Камал-Сити снова сиял неоном: пёстрые вывески, гигантские экраны, вспышки рекламы. Они все одинаковы — обещают удобную жизнь и лёгкие решения, но прикрывают лишь очередной способ выкачать из тебя последние капли денег и веры. Под этим карнавалом огней город так и остаётся гнилым. И сегодня я это ощущал сильнее, чем обычно.

Невольно в голову снова влез Паша. Чёрт, почему меня это тревожит? Я ведь сделал свою работу. Взял заказ, выполнил. Сказали убрать — убрал. Всё чисто и профессионально. Но перед глазами всё равно всплывает его лицо. Его слова о том, что можно завершить всё без крови. Пустые карманы, в которых не было никакого оружия.

Может, мне и не должно быть до этого дела. Я не нравоучитель, не спаситель, я — наёмник на зарплате. Если бы заказчик сразу сказал «ликвидировать», я бы сделал то же самое. Только назначил бы гонорар повыше.

Но именно в этом и была разница.

Я совсем потерял себя. Потерял своё достоинство. Готов убивать просто потому, что мне сказали это сделать, ничего не получая за это. Убивать бесплатно, без каких-либо оснований.

Корпораты меняют условия на ходу, только доказывая, что мы — пешки на шахматной доске. А я этой пешкой быть просто устал.

Тем временем автопилот выехал на главный проспект Нового Камала, протискиваясь сквозь поток машин, чьи фары резали дождевую муть яркими полосами.

Посмотрел на время: ещё минут десять — и буду у себя в квартире. Там ждёт мини-бар с начатой бутылкой бурбона. Раньше мне хватало пары стаканов, чтобы заткнуть совесть. Но сегодня душу скребёт сильнее обычного — охота «залить» всё и надолго. Уйти в себя на всю ночь, без лишних лиц и ненужных расспросов.

Вспомнил про «Элеонору» — бар с идиотским названием, как парикмахерская из прошлого. Место «для своих», куда ходят только уставшие старые пердуны вроде меня, которые каждый раз себе обещают, что вот теперь-то они точно ушли на пенсию, и каждый раз снова и снова сидят там до утра, разглядывая, как в стакане тонут последние остатки совести.

Потому что для тех, кто ещё дерзок и полон сил, есть «101». Но о нём сейчас даже думать тошно.

Ещё пять минут флегматизма и размышлений о затянувшемся кризисе среднего возраста — и я на месте.

Бар встретил меня тусклым, дрожащим светом старых неоновых трубок, которые то вспыхивали, то практически гасли. Когда-то вывеска над входом вполне могла казаться шикарной, но сейчас от неё остались лишь буквы «…нора».

Я хмыкнул. Это название подходит даже лучше. Хорошо характеризует не только это место, но и весь этот город.

Внутри оказалось ещё тише, чем снаружи, если не считать едва различимого блюза, играющего из старого проигрывателя. Воздух был тяжёлый, смешанный с запахом дешёвого алкоголя и выдохшегося синтетического освежителя. Я прошёл через полутёмный зал, опустился на высокий стул у стойки.

Бармен Дами, мужик лет сорока, мой ровесник, с таким же уставшим, но более добродушным взглядом, подошёл неторопливо. Потрёпанная рубашка висела на нём, будто он не снимал её последние несколько суток.

— Здарова, Макс. — Он подался чуть вперёд, облокотившись на потёртый край стойки. — Снова после «смены»?

— Ага. — Я выдохнул, скользнув взглядом по полупустому залу. — Чёт дерьмово всё получилось как-то.

— Что будешь? — Дами приподнял брови, ожидая заказа.

— Что-нибудь покрепче. Только без экспериментов, — бросил я и добавил почти себе под нос: — Сегодня не в настроении.

Он понимающе кивнул, достал из-под стойки бутылку виски и налил мне хороший такой стакан. Первые глотки прожгли горло, но именно это ощущение я и искал: быстрое, почти приятное оцепенение. Алкоголь начал растекаться по организму почти сразу, притупляя внутренний шум.

— Как дела у тебя, Дами?

— Да как обычно… так же дерьмово, как и у тебя, — он глухо хохотнул, налив мне добавки. — Вчера республиканцы нагрянули, искали чистильщиков. Устроили кипиш, вашим тоже досталось. Пару человек забрали в изолятор, кого-то потрепали.

— С чего они взяли, что эти отморозки тут вообще бывают? — я сделал ещё глоток, ощутив, как алкоголь уже смывает остатки напряжения.

— Сам знаешь… много молодняка, который не понимает старых правил. Они называют себя «охотниками», а сами делают грязную работу чистильщиков за копейки. Зарабатывают репутацию показухой и бешеной дерзостью.

— Есть такое.

Я чуть поморщился, вспоминая недавний разговор с одним сопляком, у которого были такие же «амбиции». Он набился ко мне за советом, при этом вёл себя максимально дерзко, а через неделю его нашли в канаве без половины черепа, потому что он тут же взял заказ на ликвидацию какой-то шпаны, которая в итоге загасила его толпой.

Затем я продолжил:

— С каждым годом всё хуже. И заказчики, знаешь, тоже за грани выходят. Просят одно — в итоге меняют планы на полную мокруху.

Дами криво усмехнулся:

— А знаешь, за что я ценю вас, бойцов «старой школы»? Именно за это: у вас есть хоть какая-то грань. Совесть, Макс.