Нет. В кадетской школе, наверно, учили вальсировать.

      Точно.

      Жар его крепкой руки разливался по всему телу. Ухо грелось его довольным жгучим дыханием. Я приложился к его груди, зарылся мордой ему в футболку и изо всех сил старался не дрожать от нахлынувшего волнения.

      Убранство его комнаты закружилось передо мной, невесомо вертелось вокруг меня в этом вихре спокойного танца. Витька вдруг замер, а я по инерции ещё чуть-чуть потоптался на месте, чем рассмешил его своей неуклюжестью.

      Он приложился своим лбом к моему и аккуратно прошептал:

      — Не боишься, что ли?

      — Не боюсь.

      Пылающий робкий поцелуй ярко взорвался у меня в груди. Самая настоящая бездна разверзлась, бездна волшебного трепета и приятной услады.

      Тихий чмокающий шелест.

      Словно гром тёплым майским деньком. Как запах цветущей сирени и мокрого асфальта после тёплого дождичка. Дождичка, что пролился мягкими капельками прямо на сердце.

      Я уже будто и не посреди его комнаты на холодном линолеуме. Нет, не здесь. Барахтаюсь где-то в сладостной невесомости в нежных объятиях его тёплого и такого родного образа.

      — Всё хорошо? — он аккуратно спросил меня.

      Лицо обдало его тёплым дыханием.

      — Мгм… — я ответил ему.

      — Ты заяц мой, да?

      Я легонько пожал плечами, по-детски отыгрывая глупую неуверенность в своём ответе, хоть и всей душой желал закричать ему, «да».

      — Вить?

      — М?

      Я тихонечко поднял голову и поймал на себе его добрый, но такой тяжёлый и стальной взгляд.

      — Ты вот гулять со мной начал везде… А почему?

      Он тихо посмеялся и ответил:

      — Ты вроде такой ушастый, а такой глупый. Вещи такие спрашиваешь.

      А я всё не успокаивался:

      — Ну правда, почему?

      — Дать бы тебе в лобешник за такие вопросы, а.

      — Ну и не говори.

      — И не скажу.

      Я замолчал. Прижался к нему покрепче. Всё боялся выпустить его из своих цепких объятий, и всё кружился в его дурманящем танце.

      — Вить?

      — Ну чего ещё?

      — А почему заяц? Потому что дрожу всё время?

      Он вдруг остановился, аккуратно положил свои тяжёлые руки мне на плечи и посмотрел мне в глаза. А я всё дёргал головой, безуспешно пытаясь спрятать испуганный взгляд.

      И он совсем негромко, но уже и не шёпотом, сказал мне:

      — Нет, нет, ну ты чего, Тёмка, а? Чего ещё выдумал? Просто заяц и всё. Да плюнь, господи. Хочешь, не буду больше тебя так называть?

      — Нет, называй.

      — Ну-ка посмотри на меня?

      Он схватил меня за щёки, зажал их в своих ладошках и дурашливо посмотрел на меня. Никуда уже от него не деться.

      — Точно? — Витька спросил меня.

      — Точно.

      Так обнял меня крепко-крепко, сжал в своих мощных тисках, чуть кости мне не переломал, сплющил мой нос об свою грудь и легонько погладил по голове. В самую макушку поцеловал.

      — Ладно, всё, — он тихо сказал мне. — А то избалую тебя. Да?

      Посмеялся. Замер. Молчал.

      Музыка из магнитофона всё лилась и хрипела на всю комнату. Только она меня в чувства и приводила, только она мне напоминала, что всё это происходило в нашей физической реальности. Не во сне. А здесь.

      Наяву.

      Заиграла новая песня. Шустрый гитарный проигрыш.

      — О-па! — он обрадовался. — А вот и Весна!

***

      Витька включил телевизор, хотел глянуть на завтра погоду, всё не мог решить, надевать ему в школу термобельё или нет. Решил, что всё-таки не помешает, залез в шкаф, а я стал листать каналы, хотел найти что-нибудь интересное.

      И нашёл.

      В кабельных сетях крутили повторы серий Счастливы вместе. Радость какая. На лице у меня тут же расплылась дебильная улыбка, я плюхнулся на диван и совсем забыл, что был у Витьки в гостях. И серия ещё такая интересная шла, Фанера из Парижа, где к Букиным приезжает студентка по обмену из Франции по имени Софи, становится самой популярной девушкой в школе, чем жутко выбешивает Светку.

      Я спросил Витьку:

      — Узнаёшь актрису?