Зато теперь ему даже не надо читать — он это особо никогда не любил, просто достаточно скачать книгу и все, она уже у него в памяти. Находишь нужное, остальное в архив. Жаль, что в нашем мире нет баз, не создали ещё, так что приходится пока так, по книгам, и отрабатывать навыки.

Иван вышел из душа, добрел до спальни и лег. Завтра в новую школу, точнее, лицей.

Утро, по дороге в лицей.

— Дольф, зачем мне вообще в школу ходить? Я могу все изучить и так, — начал ныть Иван, обращаясь к своему охраннику-спутнику, который стал проводником в новую жизнь.

— А как же социализация? Заведение связей, знакомств, дружба в конце-концов? Или ты так и будешь общаться со своей дворовой компанией?

Ваня задумался. В принципе, из его друзей на районе оставалось всего два человека, остальные были так, приятелями. С друзьями он уже повидался, и они с трудом покинули игровую и бассейн. Пригласил их пожить, может и приедут. Так что райончик свой он покинул и скучать по нему не будет.

Нейросеть доставляла. Теперь перед глазами был интерфейс, голосом которого был заяц. Они вообще с батей любили зайцев, так что он уже был предустановлен. Смешной. Поначалу было неудобно, но Ваня поправил настройки, и через несколько часов уже забыл о ее существовании — настолько органично она установилась. Теперь он быстро догонял в учебе и наверстывал упущенное, да что там наверстывал, уже обогнал. К тому же, Дольф выдал ему несколько баз по мирам Содружества, с общей информацией. Он вспомнил тот странный разговор.

— Это тебе для общего развития. Тут только общая информация, без конкретики и деталей, без технических подробностей. Их нельзя разглашать.

— Почему?

— Потому. Это секретная информация и за ее распространением следят. Мы и так пошли с опережением графика, по плану мы должны были тебя выдернуть в институте. Но ты бы туда, судя по всему, не попал, так что все сложилось удачно. Но сейчас здесь, на Земле, эта информация вредна и бесполезна — тебе все равно не поверят, а те, кто контролирует ее распространение, сильно напрягутся и напрягут всех окружающих. Те гопники в твоём дворе покажутся детской шалостью. Понял?

Иван кивнул.

— Так что, читай для общего развития. Считай, прочитал книги писателей-фантастов о будущем. В принципе, это так и есть, это будущее, но ему ещё рано наступать. Как говорится, не спеши, порвешь ботинки, а потом мы порвемся тебя снова вытаскивать, понял?

Иван снова кивнул. Он от природы не был тупым, а тут нейросеть уже услужливо проиграла все варианты разглашения любой информации, которой он владеет. В 99% случаев они кончались чьей-то смертью, а в 1% нейросеть выдала философское «скрыто туманом войны». В общем, одни проблемы. Иван, которому вот-вот должно было исполниться 16, уже хорошо знал, что такое проблемы, и решил помалкивать. Как в поговорке: «Ванька слушает, да ест». Так что впитывать знания и помалкивать. Угу, если бы это было так просто. Да его распирало от желания рассказать друзьям, тем более, что они задавали вопросы, но в таких случаях нейросеть выдавала нужные ответы, он их озвучил, и все обошлось. А может повлияло появление зайца, который однажды, когда Ваня уж совсем решился сказать другу, что отец жив, наплевав на предупреждение нейросети, так вот заяц вылетел из норы и заорал:

— Я те ща надпочечники выверну на максиум и адреналина вкачу пять доз, будешь по потолку бегать!

Ваня не хотел бегать по потолку и смолчал. Так просто и незатейливо Заяц погасил юности порыв и молодой пыл.

Учеба в лицее шла хорошо (кто бы сомневался). Нейросеть искусно регулировала гормонами режим труда, отдыха и удовольствия от знания, так что Иван стал не то, чтобы ботаником, но учиться полюбил. По легенде батя оставил трастовый фонд, и он жил за счёт него.

— Дольф, а почему мы просто не сменили личность, страну в конце-концов?

— Ну, во-первых, твой батя патриот, и отдельно настоял, чтобы не уезжали. И потом, кому приспичит — все равно найдут. Тут мы, по крайней мере, готовы. А пока ты молчишь и не сообщаешь всему миру о существовании сам знаешь чего, ты особо никому не интересен. Вот если ты начнёшь выдавать про гипердвигатели и нейросети, тогда, боюсь, на нас обрушатся все кары Вселенной.

— Да понял я, понял, — скривился Иван, который это слышал почти каждый день, — а как же враги отца?

— Враги отца хорошо знают твоего отца. Он пройдется огнём и мечом за попытку шантажа и твоего похищения. Но подставляться, конечно, не стоит, отморозков хватает. Один Синдикат чего стоит, — злобно сказал Дольф, повернувшись к окну.

Похоже, Синдикат доставил ему в свое время проблем или горя, но Иван был умен не по годам, с нейросетью то, и не стал лезть в душу.

Теперь распорядок Ивана был как в армии: подъем, душ, зарядка, лицей, прогулка с друзьями или кросс, уроки, тренировка, немного игры и сон. По выходным он встречался со старыми друзьями или с одноклассниками, среди которых было много симпатичных одноклассниц, всё-таки возраст брал свое. Так прошел учебный год, и наступило лето.

Мать к тому времени уволилась из школы и стала блогером-путешественником, так что видел он ее редко.

— У тебя теперь есть Дольф. Смену сдала — смену принял, — пошутила она, поцеловала его и улетела на очередной остров. Впрочем, они общались каждый день по видеозвонку, а яичницу он может заказать и в ресторане ЖК. И не только ее. Не жизнь, а сказка.

— Дольф, что мы будем делать летом? — спросил своего куратора Иван, когда он встретил его после последнего урока в этом году. Они договорились называть Дольфа куратор — охранник не очень подходило, тьютор звучало слишком заумно и по-школьному.

— А куда бы ты хотел?

— Ну… На дачу, может?

— У меня есть предложение получше.

Иван несколько раз за лето успел пожалеть о своем вопросе, потому что следующие три месяца они провели в тренировочном лагере корпорации в горах, подальше от людских глаз, где его обучали по программе «диверсант-разведчик». В нее входило обучение рукопашному и ножевому бою, стрельба из всех видов лазерного, бластерного и гауссова оружия, обучение минному делу, работе со взрывчатыми веществами, ведение разведки, техсредства и много чего ещё. Не проходили разве что курс полевого допроса, в силу его кровожадности.

— Рановато ещё с твоей детской психикой, — хмыкнул Дольф, и Иван не настаивал — и так хватало от чего этой психике поехать, одни только бластеры и маскхалаты-невидимки чего стоили. А уж когда он увидел робота, вооруженного всем, что может стрелять и взрывать, так вообще три дня плохо спал, настолько непоправимый удар получила его неокрепшая подростковая фантазия. Ведь такое даже в самых смелых мечтах мальчишке и не снилось!

Но все когда-нибудь заканчивается, вот и они вернулись домой — надо было готовиться к школе. Идею уйти в училище забраковали — технические знания это неплохо, но ему предстояло работать с продвинутыми системами, и для этого всё-таки нужно университетское образование.

— Но у нас будут и рабочие факультативы по ремонту, настройке, созданию оборудования, — как мог успокоил его Дольф, от чего Иван закатил глаза. Да, отдохнуть не получится. Заяц не даст.

Наступил новый учебный год, и снова пора в школу. Хоть Ивану теперь и было просто учиться, но перспектива просидеть 2 года за партой не радовала, хотя школа, точнее, Лицей, сама по себе была неплохая. Более того, летом на базе он смог познакомиться поближе с некоторыми одноклассниками — дети жителей из корпоративного дома также обучались в этом лицее, наряду с обычными земными подростками. Это практиковалось в целях той самой пресловутой социализации, как все время говорил дядя Дольф. (Для простоты они решили, что Ваня будет обращаться к нему так — «куратор» вызывало слишком много вопросов). В результате политики социализации классы были смешанными. Разумеется, Иван в основном общался с детьми из корпорации — с такими же, как у него, нейросетями и знаниями они были гораздо интереснее обычных земных одноклассников, им было о чем поговорить. Остальных он не то, чтобы сторонился, но поводов для общения было мало — это как взрослому общаться с ребенком. Компанию же задир, которые к нему в первые дни прицепились, он быстро превратил в отбивную в туалете, пользуясь приемами Дольфа, который научил его бить, практически не оставляя следов. Так что его больше никто не трогал.