Вторая часть вопроса, предпосланного нами параграфу, посвященному идеологическому аспекту политической лексики, касается того, как идеология оказывает свое воздействие посредством языка. Язык является важнейшей формой объективизации и важнейшим инструментом передачи идеологии.
«Идеология оказывает воздействие, только проявляясь материально – в форме языка или соответственно в других знаках (например, в произведении искусства). Она должна быть коммуникативна»[147].
Вышеприведенные рассуждения призваны показать, как идеология проявляется уже в лексике, преимущественно в выражениях идеологического словарного состава. Это явление мы охватили терминами «идеологическая релевантность» и «идеологическая обусловленность». Разумеется, объективизация идеологии не исчерпывается идеологической обусловленностью языковых знаков, а реализуется в языковом контексте при сознательном использовании определенных средств грамматической структуры языка, равно как путем применения особых стилистических приемов. Было бы, однако, неверно рассматривать только чисто лингвистические факторы воздействия идеологии посредством языка, то есть лексические, грамматические, стилистические и – в данном случае – терминологические аспекты проблемы. Специальные языковые средства всех видов приобретают эффективность только на фоне общей логико-психологической ситуации, целенаправленной стратегии и тактики речи, которая находит свое выражение в композиции и архитектонике, в своей внутренней и внешней структуре[148]. Ограничение анализа воздействия идеологии одним лишь исследованием употребления языковых средств не достигнет цели, поскольку тогда не будет учтен комплексный характер действующих факторов.
4.3. Аспект эффективности (Wirkungsaspekt)
Этот комплексный характер обнаруживается при рассмотрении текстов в целом и элементов политической лексики в отдельности с точки зрения аспекта эффективности. Язык, как важнейшее средство общественной коммуникации, является социальным феноменом. Любой языковой коммуникативный процесс представляет собой общественную активность. При этом общение с помощью языка должно всегда рассматриваться в тесной связи с практической деятельностью участников коммуникации, поскольку язык постоянно подвергается значительному влиянию общества, будучи
«организатором общественного труда и различных форм общественного сосуществования»[149].
Классы общества и другие социальные группы оказывают влияние на употребление языковых знаков и их значение. Следовательно, при рассмотрении аспекта эффективности мы имеем дело со специфическими общественными, социальными сторонами коммуникативного процесса.
Тем самым эффективность языковых знаков оказывается наиболее всеобъемлющим аспектом, которому могут быть подчинены прочие аспекты, но который в свою очередь не может быть описан без учета прочих аспектов. В ходе научного исследования социальной эффективности языка представляется целесообразным и правомерным рассматривать различные аспекты языковых знаков по отдельности, но при этом следует остерегаться опасности нарушения важных взаимосвязей. Суть проблемы видна из следующей формулировки Георга Клауса:
«Мы уже видели, что язык употребляется не только для передачи информации, описания ситуаций и событий, но и для выражения определенных чувств говорящего (симпатия, возмущение и т.д.), а также для того, чтобы вызвать у лица, воспринимающего эти языковые знаки, определенное внутреннее состояние, выражающееся в чувстве удовольствия или неудовольствия, в определенном отношении к данному сообщению, определенных побуждениях и, наконец, в определенном характере поведения и действий»[150].
«В заключение можно сказать, что прагматика – это теория, исследующая в первую очередь психологические и социологические компоненты при употреблении языковых знаков»[151].
Здесь семантический компонент коммуникативного эффекта отчетливо отделен от чувств, отношений, побуждений. Это порождает вопрос, в какой мере указанные различные эффекты обусловлены языковыми знаками и (или) в какой мере они вызваны психологическими, социологическими, биологическими и другими внеязыковыми факторами[152]. Тем самым, однако, на передний план, во-первых, отчетливо выступает комплексный характер аспекта эффективности и исследования действенности языка, а во-вторых, возникает лингвистическая проблема семантической структуры: каковы компоненты значения слова и в каких отношениях они находятся?
Ответ на эти вопросы может быть, очевидно, найден лишь на пути диалектического постижения соотношения языка и общества. Мы исходим из того, что, с одной стороны,
«не существует мышления, независимого от языка, и что, следовательно, идеальные образы действительности всегда нуждаются в языковых средствах»[153],
а, с другой стороны, процесс отображения действительности совершается
«в неразрывном единстве мысли и слова, мышления и речи, практики и познания»[154].
Принадлежность к классам общества и другим группам определяет протекание и результат процесса отражения при практическом и теоретическом освоении объективной реальности; образы, реализуемые в виде значений слов, находятся в специфической зависимости от каждой социальной группы. И наоборот, языковые знаки производят на адресатов в зависимости от их принадлежности к определенным классам и группам различный коммуникативный эффект. Однако к коммуникативному эффекту относятся не только возникающие у адресата образы в плане рациональной информации, но и связанные с ними оценки, чувства и побуждения. Поэтому отделение рационально-смыслового компонента от прочих составляющих коммуникативного эффекта и признание языковым лишь первого представляется сомнительным не только в теоретическом отношении; такой подход оказывается и практически неосуществимым. Ведь только при этом необходимом условии справедливо утверждение Клауса о том, что при рассмотрении «прагматического аспекта» речь идет об отношениях между знаками и людьми, которые эти знаки создают, передают и принимают[155], и только тогда его формулировка может быть приемлемой, если прагматика будет в первую очередь заниматься психологическими и социологическими компонентами при употреблении языковых знаков.
Подобные соображения высказывались неоднократно, они нашли свое лингвистическое выражение в различных попытках классификации языковых знаков по признаку эффективности их воздействия на адресата. Наиболее известными и успешными были до сих пор модель органона Карла Бюлера и классификация языковых знаков Чарльза Морриса[156]. Было предпринято сопоставление этих двух попыток[157]; мы его здесь повторять не будем.
Дальнейшим результатом работы над аспектом социальной эффективности языковых знаков явились теоретические и практические посылки для разработки так называемых прагматических категорий, как-то: полезность, партийность, цель, правдоподобность, очевидность и др. Особые заслуги в области создания основ марксистско-ленинской теории прагматических категорий в ГДР имеет Георг Клаус, однако в этом направлении, безусловно, предстоит еще много сделать[158]. Здесь прежде всего представляет интерес вопрос, каким образом понятие прагматических категорий может оказаться полезным для исследования социальной эффективности языка и для создаваемого учения о его эффективном использовании в идеологической борьбе с политическим противником и формировании социалистического сознания[159]. Выяснение вопроса о том, какие существуют прагматические категории и как можно добиться их точного определения и разграничения, связано для нас, следовательно, непосредственно с задачей проверки того, в какой мере находят свое отражение прагматические категории в виде предпочтительного применения определенных языковых средств и какими стратегическими коммуникативными особенностями они отличаются.
