Морган уселся в кресло напротив сестры и, откинувшись на спинку, вперил взгляд в потолок.

— А мне срать на всё это, я хочу свободы, — пробубнил он. — Если бы ты не захотела здесь остаться, мы могли бы жить, как жили раньше.

Невольные воспоминания промелькнули в голове Робин, когда они с братом подворовывали в магазинах и у прохожих, как взламывали автомобили и гнали в закат. Так они объездили всю Северную Америку, побывали в каждом штате. Иногда примыкали к какой-нибудь молодёжной группировке, выполняли разные мелкие поручения, за которые им что-то платили. Иногда жили в дорожных хостелах или в общежитии в одной комнате с другими юными бандитами. Часто среди них она была единственной девочкой, и к ней естественно приставали. Брат всегда спасал её от изнасилований, оберегал на любых заданиях, старался оградить от чего-то жестокого или тяжёлого, любую проблему старался решать сам. В целом именно благодаря брату Робин едва ли узнала об ужасах той жизни, что они вели, но она просто устала.

— Как же плевать на всех этих тварей, и на эту работу, кто бы знал, — зло выдохнул Морган и опустил тяжёлый взгляд на сестру.

Робин, глядя в потолок, лежала на кровати без движения. Почему-то именно сейчас промелькнувшие перед внутренним взором моменты прошлого, сменились воспоминаниями в которых ещё были их родители. Тогда она была очень счастлива. По выходным, отец всегда брал их с собой на рыбалку, в свой гараж, учил делать разные вещи, а когда был на работе в будние дни, с ними всегда оставалась мама. Мать была слаба здоровьем, часто болела, поэтому отец зарабатывал деньги, а мама занималась ими и домом. Она часто сидела на крыльце и рисовала раскинувшиеся пейзажи: закаты и рассветы, которые никогда не повторялись. Благодаря матери, Робин научилась замечать красоту в окружающих вещах, в мире и в людях. Именно мама научила их жить.

— Почему ты молчишь, чёрт возьми?! — вдруг взорвался Морган, выводя этим сестру из оцепенения. — Скажи уже хоть что-нибудь!

— Я хочу овладеть даром, — безучастно ответила Робин. — Мне так понравилось то, как мы сегодня лишь одним взмахом уничтожили тех мелких тварей… Мы были такими сильными в тот момент…

— А тебе не кажется, что тех тварей не существует? Что если всё это просто созданная кем-то умелым голограмма? Что если всего этого нет?

Робин села на кровати.

— Ты начал мыслить так же как те психиатры, который не поверили нам и засунули нас в психушку?! — возмутилась она.

Сестра смотрела на него с такой обидой, словно он оскорбил её до глубины души, и Морган, не выдержав, отвёл взгляд.

— Нет… Но... Что если это правда?

Глаза Робин наполнились слезами, и, сильно зажмурившись, она вскочила с места и закричала:

— А мне всё равно! Я хочу уничтожить тварей, убивших маму с папой! И плевать, что в это никто не верит, но я верю! Я видела всё своими глазами! Какого чёрта, Морган?! Мы ведь всегда знали, что они есть! Почему сейчас ты такой!..

Робин не успела высказать всё, что накипело в её душе, не успела обозвать его как хотела, потому что брат резко подорвался и, оказавшись рядом, крепко обнял.

— Прости меня, сестрёнка, — тихо произнёс Морган. — Я и правда говорю, как те ублюдки, что нам не поверили. Прости, родная, только не плачь…

И именно после этих слов Робин разревелась, неожиданно громко, во весь голос, как маленький ребёнок. Безвольно стояла и, раскрыв рот, просто ревела, роняя град слёз, а Морган, слушая её излияния, только сильнее прижимал к себе. Сестра в этот момент показалась такой хрупкой и беззащитной, что в душе он уже пожалел, что был резким, что вообще противоречил ей.

— Робин, прошу… Малышка, не плачь… — шептал Морган, желающий в этот момент оградить сестру от всего плохого в этом мире, в том числе от её собственных эмоций. — Родная моя… Сестрёнка… Не плачь.

Так они и провели всю ночь в объятиях друг друга и в воспоминаниях о прошлом, пока незаметно не начало светать.

Тревор вышел наконец из архива и направился к себе.

— Можешь отдыхать, — бросил директор племяннице, клевавшей носом стол. — Вызовов больше уже не поступит. Спокойного сна тебе, — пожелал он напоследок и закрыл дверь в свой кабинет.

Розалин выключила всю технику, закрыла папки с документами, выбросила картонные чашки из под кофе и, взяв сумку, вошла в свою комнату.

Здесь она наконец смогла выдохнуть скопившееся за эти немногие дни напряжение. Опустив плечи и бросив сумку рядом на пол, девушка на мгновение прислонилась к двери. Всё тело болело после многих часов работы за компьютером, в ушах жужжало от того количества звонков, на которые ей пришлось отвечать.

Сняв кофточку, Розалин бросила её прямо на пол, туда же полетели брюки, носки, бельё. Она зашла в ванную и, оперевшись о раковину, взглянула на своё отражение. Красотка, что сказать! Лицо осунувшееся, жуткие тёмные круги под глазами, растрёпанная, губы алые из-за того, что она их, нервничая, постоянно кусала.

Качнув своим унылым мыслям, Розалин зашла в душевую кабинку и некоторое время просто безжизненно стояла под теплой водой. Несмотря на смертельную усталость, в голове вихрем крутились одни и те же мысли, как запущенная на повторе песня, о том, правильно ли она сделала, что согласилась здесь работать. Вроде эта работа ей подходит, так как большую часть времени Розалин сильно занята, и могла не думать ни о чём, что её тревожило, а из-за жуткой усталости вторую часть времени просто спала, как убитая. Однако, даже ложась спать, девушка невольно всё равно возвращалась мыслями к тому, что произошло с ней три года назад.

Завернувшись в полотенце, Розалин вышла из ванной комнаты и, прямо в нём бессильно рухнув в кровать, мгновенно уснула.

И снова каждый раз ей снился один и тот же сон. Материализовавшись, Фредерик Элломард, словно маньяк, врывался к ней в единственный момент, когда Розалин могла бы чувствовать себя в безопасности, но даже здесь он не оставлял её в покое, ни разу за три прошедших года. Он делал с ней там всё тоже самое, что творил, пока Розалин находилась у него в плену. Как наяву, девушка слышала его голос, шепчущий прямо в ухо слова о том, что она принадлежит только ему, и он никогда не оставит попыток найти её, что когда-нибудь они вновь встретятся и уже никто не сможет разлучить их. Розалин видела перед собой лицо Фредерика, чувствовала как его пронзительные глаза смотрят словно в самую её душу. Чувствовала его прежние прикосновения, а после, спустя мучительные часы, просыпалась от собственных стонов.

Пробудившись, Розалин резко села, чувствуя влагу между своих ног. Внизу живота не просто всё горело, а даже болезненно пульсировало. Это ужасало до умопомрачения: почему человек, который пленил её, единственный, кого Розалин ненавидела всей душой и проклинала, по-прежнему не оставит её в покое? Почему она так сильно возбуждалась даже просто от присутствия Фредерика в своих снах? Почему за прошедшие годы всё ещё помнит о нём? Почему ни психотерапия ни лекарства ей так и не помогли?

Издав сильный стон, Розалин расплакалась и упала вновь в кровать. Когда же эти мучения закончатся? Может и правда стоит обратиться к здешнему психиатру? Розалин взглянула в телефон, где время едва перевалило за полдень. Похоже, в скором времени она умрёт от недосыпа, ведь после таких снов желания поспать уже не было, оставался только ужас и ощущение, что Фредерик находится где-то рядом, готовый вновь похитить. Ей отовсюду мерещились его глаза, его силуэт, и, не в силах оставаться одна в комнате, Розалин вскочила с кровати и начала наспех одеваться.

Морган и Робин тоже страдали от недосыпа. С непривычки не спать целыми ночами, с момента, когда начинают сгущаться сумерки и до первых лучей рассвета, оказалось крайне тяжко. А ведь было только начало осени, с наступлением зимы на сон у всех рейнджеров отводилось всего три-четыре часа, если и того не меньше. Хотя и в эти дни сентября они спали от силы часов пять, ведь начиная с полудня к ним в комнаты вваливалась Фрэн и тащила на тренировку, на которых выжимала все силы.