— Ты сам уверен в том, что говоришь? Мы оба с тобой были на собрании, и ты прекрасно видел, что он не врал.

— Ну, возможно, но на тебя же могут напасть шпионы эти!

— Поверь, с Алиной, которая явно находится под наблюдением отца, будет куда безопаснее, чем с тобой, ты уж прости. И к тому же мы явно куда-то поедем, и подкараулить у них, по крайней мере, не получится, — улыбнувшись, произнес я, дойдя до лестницы и поспешно начав спускаться.

— Не беги! Не забывай, что я вообще-то пожилой уже человек, — гордо произнес Иваныч, начав медленно спускаться по лестнице.

— Ну не знаю, видел, как ты орудовал клинком, так бы и не сказал, — улыбнувшись, произнес я, предвкушая скорую встречу с Алиной.

— Но я все равно против! Ну будь по-твоему, как никак ты справился с Самойловым, да и против Топора один бился, — сдавшись, согласился Иваныч.

Я довольно улыбнулся и, развернувшись, продолжил спускаться так, чтобы Иваныч сильно от меня не отставал.

«Если хранитель одного корпуса совершает убийство хранителя другого корпуса на закрепленной за этим корпусом территории, его ждет наказание.

Дополнительно, ключник, из чьего корпуса был убийца, обязан выйти в ритуальный круг с любым хранителем из пострадавшего корпуса, которого выберет ключник пострадавшего корпуса.

В случае победы хранителя пострадавшего корпуса его ключник получает ключи Мерлина убитого ключника и наказанного хранителя-убийцу.»

Статья 33 «Кодекса хранителей»

— Привет! Садись в машину! — улыбнувшись, произнесла Алина, выглянув из окна своего черного внедорожника, глядя на меня, сидевшего на лавочке возле подъезда дома деда.

— Привет! — улыбнувшись, произнес я и, поднявшись с места, обошел огромную машину спереди и, открыв переднюю пассажирскую дверь, залез вовнутрь.

— Давно ждешь? — спросила девушка, заблокировав двери машины.

Посмотрев на дверь, где только что щелкнул замок, я произнес:

— Ты меня похищаешь?

— Нет, извини за прошлый раз. Я же говорила, отец заставил, — неловко улыбнулась Алина, глядя на меня.

— А сейчас он в курсе, где ты и с кем? — с интересом спросил я, разглядывая роскошный кожаный салон машины.

— Да, я убедила его, что я за тобой буду приглядывать, как он и хотел, но лучше с тобой подружиться, чтобы было проще. Он повелся, — улыбнувшись, произнесла Алина и, нажав на педаль, пулей вылетела из двора дома на ближайшую дорогу.

У меня было много подозрений и поводов ей не верить, но я не хотел их показывать. Внутри меня все же было чувство, что она общается не в каких-то корыстных целях своего отца. Не хотелось верить, что она как хитрая девушка, пользуясь своей привлекательностью, пытается втереться ко мне в доверие и что-то узнать. Во-первых, чего у меня можно узнать? Все, что я знаю, это, вероятно, капля оттого, что знает она и любой другой хранитель, а второе — я хотел верить, что у нее есть ко мне какая-то симпатия. Смелости спросить об этом у меня, конечно, не хватало, да и этим я бы поставил ее в неловкое положение. Сомневаюсь, что такая девушка сама хоть раз проявляла к кому-то внимание первой.

— Мы куда-то конкретно едем? — спросил я.

— Да нет. Пока просто катаемся. Эта записка была мимолетным порывом, когда мне удалось собраться с мыслями и набраться смелости, — слегка покраснев и отводя от меня глаза, произнесла Алина.

Решив взять инициативу в свои руки, чтобы Алина немного расслабилась, я произнес:

— Ты голодна? А то я не ел почти весь день.

— Немного да.

— Тогда может остановимся в конце улицы, там есть одно небольшое уютное кафе. Мы с мамой там бывали на ее день рождение. Я тогда работал целый месяц, чтобы насобирать денег, чтобы ее туда отвести.

— Хорошо, я согласна, — улыбнувшись, ответила Алина, после чего спросила, — а сколько тебе тогда было? Ну, когда вы туда ходили.

— Лет тринадцать. Я занимался всякой подработкой, чтобы заработать денег. Когда отец ушел, жить нам стало нелегко, и мама не особо чего-то хорошего видела, и мне очень хотелось ее порадовать.

— Звучит мило, очень даже, — улыбнувшись, ответила Алина.

— Наверное, так и было. Маленький мальчик ведет свою маму в «ресторан», — произнес я и с грустью уставился вперед, где на дорогу ветер гнал сорванные с деревьев желтые листья.

— Все нормально? — обеспокоенно спросила Алина, поглядывая на мой пустой взгляд вдаль.

Немного оживившись, я повернулся к ней и, слегка улыбнувшись, произнес:

— Да, просто последние несколько недель вышли нелегкими. Кстати, у тебя тут в салоне поудобнее, чем в волге Иваныча!

— Спасибо, значит, не просто так отец за нее заплатил больше, чем за волгу, — с улыбкой произнесла Алина. — А про тяжелые недели я тебя понимаю. Когда увидела, как ты вышел в круг с Самойловым, у меня аж дыхание перехватило. Кстати, еще раз извини и за Самойлова тоже. Он со мной всегда был хорошим, хотя я видела, что сила ключа и клинка его сильно испортила.

— Да за что тебя-то прощать. Самойлов сам нас вызвал на бой, точнее Иваныча, он был в курсе возможных исходов.

— Это то да. Я про то, что он тебя втянул в тот бой. Он видел, что я за тебя переживала и то, как я закатила истерику после собрания, когда ты сказал, что не шпион. Тогда же Петренко и вызвали на бой. Он не хотел, чтобы я с тобой общалась, и ему не понравилось, когда я так отреагировала. Видимо, поэтому он и вытянул тебя на бой, точнее спровоцировал, — произнесла Алина, остановившись возле кафе, про которое я говорил.

— Хм… если честно, я думал, это был план твоего отца… — произнес я, после чего вышел из машины вслед за ней.

— Выглядит, и правда, миленько, — сказала девушка, оглядывая вход в кафе и через панорамные окна антураж внутри.

С улицы был виден льющийся из окон теплый свет от висевших по всему залу лампочек Эдисона разной формы и размера. По всему залу были расставлены красивые комнатные растения, на стенах висели картины, которые добавляли некого домашнего уюта, а на мягких диванчиках, которые были возле столиков у окон, лежали теплые пледы и небольшие тканевые винтажные подушки с искусно вышитыми узорами.

Подойдя к двери, я открыл ее. Прозвучал звон колокольчика, висевшего над входной дверью. В открытую дверь, улыбнувшись, прошла Алина, я зашел вслед за ней, закрыв за собой дверь.

Улыбчивая девушка-официантка к нам сразу подошла и проводила к свободному столику возле окна. Мы уселись друг напротив друга в окружении подушек. Вид из окна открывался на дорогу, по которой мы приехали. Было уже вечернее время, и машины неторопливо проезжали по улице, желтые падающие листья медленно кружили, падая на землю по тротуару, за окном медленно шли люди, атмосфера уютного осеннего вечера была в каждой мелочи.

— Красиво, правда? — спросила Алина, глядя в окно.

— Согласен. Хороший теплый осенний вечер выдался. Все какое-то умиротворенное. Однако окружающие даже не подозревают, что происходит вокруг. Я тоже не так давно жил в этом неведении, а теперь за мной охотятся…, - произнес я, глядя в окно.

— Я уже позабыла чувство неведения, — с грустью произнесла Алина, нервно подняв уголок рта в неловкой улыбке.

— Ты уже давно во всей этой тусовке варишься? — спросил я, переведя взгляд на Алину.

— С пятнадцати лет.

— Ух, а не сильно рано для такого откровения. Боюсь даже представлять, что тебе в том возрасте проводили обряд, — произнес я, поглядывая на запястье правой руки Алины, на котором была печать, скрытая под татуировку, как и почти у всех хранителей.

— О да, я тогда долго истерила. Представляешь, что у молодой девочки на руке появился уродливый шрам. Я тогда несколько месяцев не выходила из дома, чтобы никто не видел этот уродский шрам. Не смотрела в зеркало, я считала, что отец сделал меня уродом. Я много плакала и постоянно злилась на отца, — произнесла Алина, глаза ее покраснели, мне показалось, что она вот-вот расплачется, рассказывая это, но, собравшись, сдержалась.