— А как у тебя вообще появился ключ? Отец добыл чей-то? — спросил я, не подумав.

— Нет. Моя мама. Она умерла, когда мне было пятнадцать.

— Ой, извини, я идиот, совсем не подумал, — наморщившись от неловкости и ударив себя по затылку, произнес я.

— Да ничего, я уже это пережила и смирилась, — слегка улыбнувшись, чтобы я сильно не смущался, видимо, произнесла Алина.

— И после потери он еще тебя заставил пройти обряд? — с удивлением произнес я.

— Звучит, конечно, жестоко. Но, когда я впервые попала в карман своей мамы, я поняла, почему отец так сделал. Это место оказалось безумно красивым. Огромное поле, усеянное вечно цветущими различными цветами. Поле было девственно красивое, за исключением того, что в самом его центре был построен каменный дом, возле которого росли любимые моей мамой пионы с огромными фиолетовыми бутонами. В доме было много вещей мамы: от одежды до всяких мелочей, которые напоминали о ней. И огромная коллекция картин, которые рисовала мама. Я время от времени бываю там и просто молча любуюсь ее картинами. Когда мне грустно, я люблю прогуляться по полю из цветов, вдыхая их ароматы.

— Звучит одновременно и грустно, и здорово… Мой отец ушел еще в детстве, оставив нас с мамой одних. У меня почти ничего не осталось от него, хотя, наверное, это и к лучшему. Я почти не вспоминаю о нем, хотя знаю, что он живой и где-то живет. Возможно, даже завел новую семью. С дедом мы тоже не общались почти. Ну теперь я понимаю почему, но раньше я этого не знал и ненавидел его. Хотя я, наверное, больше проецировал свою ненависть к отцу на деда, — произнес я, попытавшись поделиться своей болью, чтобы Алине не было как-то неловко или неуютно.

Алина улыбнулась и поверх моей руки, лежавшей на середине стола, положила свою руку. От ее прикосновения мой пульс участился. Рука была теплой и нежной. Но не прошло и нескольких секунд, как столику подошла официантка. Алина одернула руку, взяв меню, лежавшее на краю стола.

Сделав заказ, мы поужинали и еще несколько часов сидели в кафе, делясь друг с другом историями из жизни. Время от времени я пытался шутить, отчего она смеялась, я хотел думать, что искренне.

Выйдя из кафе, мы вновь уселись в машину, и Алина сказала, что хотела бы проехаться по ночному пустому городу. Я согласился, и, выехав с парковки, мы отправились вдоль пустых дорог в сторону центра.

Не проехав и километра, мы проезжали перекресток на зеленый свет. Вдруг слева откуда ни возьмись в нескольких десятках метров загорелись фары машины, которой еще мгновение назад там не было видно.

Время для меня словно замерло, и я видел, как неслась машина на полной скорости, и даже казалось, что она корректировала курс, чтобы попасть ровно в нас.

Несколько мгновений спустя машина врезалась в нас, от удара нас откинуло на обочину. Машина сделала оборот в воздухе и встала обратно на колеса, только уже весьма искореженной. Ударившись сначала о боковое стекло, а затем об панель автомобиля, я потерял сознание.

Спустя несколько минут от боли в голове, которой я изрядно ударился, я всхлипнул и с трудом открыл глаза. Лобовое стекло, которое первым появилось в поле моего зрения, было разбито, торчали лишь крупные куски. Руки начали медленно бродить по моему телу, пока не нащупали ремень безопасности, который крепко держал меня, и, видимо, поэтому я все еще внутри машины, а не снаружи. Левая рука страшно ныла, когда я ей двигал и прикасался к чему-либо, и краем глаза мне показалось, что плечо как-то неестественно выглядело, отлично от обычного. Болевые ощущения, которые я испытывал были мне уже знакомы, когда я в детстве, играя во дворе, вывихнул плечо.

Переведя взгляд левее, я поторопился посмотреть, как там Алина. От увиденного страх тут же захватил меня. Она лежала без сознания, на лбу была рассечена кожа, и капала кровь.

В самый неподходящий момент я подумал, почему не сработали подушки безопасности, однако тут же выгнал ее из головы. Сейчас это было не самое важное.

Протянув правую руку, потому что левой было двигать крайне болезненно, к Алине, я осторожно ее потряс за плечо. По движению головы и открывавшимся глазам я с облегчением понял, что она приходит в сознание.

В этот же миг дверь Алины с силой открылась, словно ее вырвали из машины. В открывшемся проеме двери я увидел знакомое мне лицо. Это был один из тех англичан, которые были вместе с Топором. Кажется, Топор называл его Скотом, он был немного моложе своего напарника. Хитро улыбнувшись, он отстегнул ремень и вытащил из машины Алину.

Я, собрав все силы в кулак, отстегнул ремень и пнул ногой дверь, после того как она не поддалась с двух попыток открыть руками. Дверь открылась, и я медленно вылез из машины, я хотел нагнать как можно больше гнева для грядущего боя, но это не потребовалось. Как только я увидел, что этот грязный шпион схватил Алину, я уже был наполнен гневом под самую крышечку. Клинок возник в моей руке, как только я о нем подумал.

Пробравшись к задней части машины, я выглянул и увидел, что рядом с машиной Алины стояла другая, не менее разбитая машина, без номеров, а рядом с ней стоял почти такой же черный внедорожник, как у Алины, с открытыми передними дверями. Видимо, они избавились от спортивной машины, чтобы мы не смогли их найти слишком просто.

Рядом с машиной стоял все в той же одежде, что и в прошлый раз, второй англичанин, кажется, Джеймс. Скот начал грузить на заднее сиденье машины Алину.

Выйдя из-за машины, я направил клинок на Джеймса и, немного щурясь от боли, выкрикнул:

— Отпустите ее!

— И что ты сделаешь? — усмехнувшись, с акцентом выкрикнул Джеймс.

— Я вас уничтожу! — выкрикнул я, поглощённый гневом и злобой. Клинок в моей руке начал светиться ярче, а нити тока стали вырываться из клинка все чаще, щелкая в воздухе.

— Ты в прошлый раз не смог с нами справиться. Нам пришлось отступить лишь только из-за того хранителя, которого, я вижу, с тобой сегодня нет, — с нескрываемой улыбкой, гордо произнес Джеймс, после чего в его руке появился клинок, покрытый зелеными и фиолетовыми «венами».

Через мгновение он выпустил в меня сгусток слизи. Едва его заметив, я тут же уклонился от него. Слизь попала в дерево и медленно начало его разъедать.

Чувствуя, как по венам разливалась сила, я поглядывал на плечо в надежде, что оно вылечится, но, видимо, сила лишь регенерирует ткани, но не может самостоятельно вправлять плечи, что оказалось сейчас крайне необходимым. Однако все же хоть плечо не вправлялось, но сила заглушила боль в руке, но подвижность была по-прежнему затруднена. Учитывая нерабочую руку, я решил атаковать издалека и не вступать в ближний бой, где я заведомо на более проигрышных позициях.

Вскинув руку вперед, я сосредоточил все мысли на клинке, и сконцентрированная сила устремилась в правую руку. Через мгновение клинок высвободил энергию, преобразовав ее в уже знакомые три толстые нити тока, которые устремились в Джеймса.

Англичанин успел укрыться за щитом, однако мощь моей атаки, ударив в него, не пробила его, однако откинула англичанина назад на десяток метров. Джеймса остановило дерево, в которое он ударился головой и спиной, вскрикнув от боли.

Услышав вопли своего друга, второй английский хранитель усадил в машину Алину и, развернувшись ко мне, выпустил сгусток магмы своим огненным клинком.

Видимо, из-за торопливости атака была неточной, и я, увидев, что сгусток летел в машину, быстро устремился от нее прочь, опасаясь, что та взорвется. Однако чудом сгусток пролетел сквозь машину через открытые передние двери и, вылетев с другой стороны, попал ровно в дерево, которое уже мучительно умирало под действием яда от атаки Джеймса. Ядовитая слизь на дереве вспыхнула, соприкоснувшись с огненной магмой. Дерево сгорело дотла буквально за несколько секунд, словно подожжённый тонкий лист бумаги, залитый бензином.

Скот стоял возле машины, и я не хотел его атаковать, чтобы так же, как и он, случайно не попасть в машину, где была Алина.