Шаг за шагом, улица за улицей, ноги сами несут её вперёд. Она не замечает, как оказывается у знакомого места — заброшенной многоэтажной парковки, что возвышается над районом, как бетонный скелет. Серые стены покрыты трещинами, окна зияют пустыми проёмами, ржавые балки торчат из перекрытий. Здесь всё пошло не так в первый раз. Она стояла на крыше, прицелившись из винтовки, но промахнулась. Теперь вокруг тишина — только ветер свистит в щелях, да где-то вдалеке лает собака, надрываясь в ночи. Астарта заходит внутрь, шаги отдаются гулким эхом в пустоте. Холод бетона пробирается через подошвы туфель, запах сырости заполняет лёгкие. Она достаёт кнопочный телефон из рюкзака, пальцы дрожат, пока она ищет контакт босса. Это её последняя надежда. Никто другой не ввяжется в её дела, слишком рискованно. Остаётся он, хоть от одной мысли об этом её выворачивает.

Глубокий вдох, попытка собрать мысли в кучу: что сказать, как оправдаться? Пальцем нажимает вызов. Гудков нет. Вместо них — холодный, механический голос: «Данный номер не зарегистрирован в сети». Астарта моргает, сердце пропускает удар. Звонит снова — та же фраза. Ещё раз, ещё — ничего не меняется. Может, связь? Первый этаж, бетонные стены, слабый сигнал — логично. Она цепляется за эту мысль, как утопающий за соломинку, и поднимается на крышу. Наверху ветер бьёт в лицо, волосы лезут в глаза, цепляются за очки. Она набирает номер снова и снова, но слышит только: «Данный номер не зарегистрирован в сети».

Это не связь. Номер удалён — боссом или кем-то за него. Он стёр себя из системы, будто его никогда не существовало. Астарта опускает телефон, чувствуя, как холод пробирает до костей. Босс знал. Или подозревал, что она провалит заказ во второй раз. Его слова — «после выполнения тебе позвонят», «это твой последний шанс» — теперь звучат как приговор. Она вспоминает базу: пустой кабинет, минимум мебели, готовность к быстрому уходу. Заказчик настаивал на винтовке, на дистанции, но потом её отпустили с пистолетом, будто это не имело значения. Всё складывается в страшную картину. Её подставили. Она — приманка, отвлекающий манёвр в игре, о которой ей не сказали. Роль, на которую она не подписывалась.

Сзади раздаются шаги — тихие, но уверенные. Один человек. Астарта прижимается к стене у выхода на крышу, прислушиваясь. Сердце колотится в горле, ладони потеют. Если это Эрик, она ударит и побежит. Астарта быстро завязывает волосы в тугой хвост, чтобы не мешали, и замирает, вглядываясь в тень лестницы. Шаги останавливаются ниже, не поднимаются. Надо уходить. Без оружия она не справится.

Лестница пуста. Астарта спускается, стараясь ступать бесшумно, но бетон крошится под ногами, выдавая слабый хруст. На пятом этаже шаги возобновляются — медленные, размеренные, будто кто-то прохаживается взад-вперёд. Она выглядывает из дверного проёма, прижавшись к косяку, и тут же прячется обратно. Это Эрик. Он стоит у окна, осматривая пожарную лестницу — ту самую, по которой она сбежала в первый раз. Сердце Астарты бьётся, как подбитая птица, рвущаяся из клетки. Он здесь, он следил за ней.

Пора уходить из здания. Но что дальше? Без денег, без оружия, без документов. Нет ничего. Она ощущает себя волком, загнанным в капкан, и вспоминает день из детства: серый зверь, тощий, за ним тянулся след крови, он отгрыз себе часть лапы, чтобы вырваться из ловушки. Астарта гналась за ним через лес с ружьём деда, ветки хлестали по лицу, дыхание срывалось. Волк упёрся в обрыв — отвесную скалу над рекой. Он скалился, рычал, но не нападал, зная, что проиграет. Астарта наступала, жалея его, но понимая, что надо добить, избавить от мучений. Она прицелилась, сняла предохранитель, но зверь прыгнул вниз сам, разбившись о камни. Сейчас она — этот волк.

Астарта отходит от проёма, прислоняется к стене, чувствуя холод бетона через ветровку. Как босс узнал о провале? Либо он изначально не верил в её успех, либо за ней следили. Если следили, то после убийства Эрика с ней бы связались — Нил, кто-то из его людей. Но телефон молчит. Слежка продолжается? Или её бросили? Слишком много вопросов, но мысль о наблюдателе даёт искру надежды. Если она отберёт у Эрика пистолет и убьёт его, всё ещё может закончиться. Если оружие при нём. И если она справится.

Астарта мотает головой, отгоняя сомнения. Надо действовать. Это её прыжок с обрыва — отчаянный, но который обозначает, что она не сдаётся. Ведь драться она не умеет, оружия нет, шансов мало. Напролом? Бесполезно. Прыгнуть на него сверху, выхватить пистолет, выстрелить? Только так. Лестница без перил — её шанс. Она осматривается, замечает куски осыпавшегося бетона у стены — мелкие, серые, шершавые. Подбирает горсть, поднимается на пролёт выше. Глубокий вдох, пальцы сжимают камни. Надо привлечь его.

Она кидает их вниз — кусочки бетона падают, ударяясь о ступени, издают глухие звуки, похожие на шорох шагов. Астарта прячется за выступом, пригибаясь, и ждёт. Эрик выходит на лестницу, смотрит, прислушивается. Его движения плавные, как у зверя, что чует добычу. Астарта напрягается, собираясь с силами, и прыгает ему на спину. Удачно — ноги обвивают его талию, одной рукой она цепляется за шею, второй шарит под пиджаком.

Пистолет на месте, но не один — два, один в кобуре, другой, кажется, просто за поясом. Её сердце замирает. Один — её, второй — его. Он вооружён, он готов. Эрик бьёт её спиной о стену, и она начинает сползать, уже не может достать свой пистолет — слишком далеко. Пальцы тянутся к тому, что в кобуре, к его фиксатору, но тот не поддаётся — хитрый замок, времени нет. Эрик хватает её за руку и ногу, стаскивает с себя одним резким движением. Астарта падает на ступени, катится вниз, ударяясь спиной о бетон. Боль вспыхивает в рёбрах, острая, как осколки стекла, впивающиеся в тело. Она стискивает зубы, вскакивает, хромая, и бежит к выходу. Но Эрик быстрее.

Его рука сжимает её запястье и разворачивает с такой силой, что сустав хрустит. Астарта вскрикивает, пытается вырваться, но его хватка железная. Плечо рядом с шеей вспыхивает болью — резкой, пронзительной, как удар ножа. Она чувствует, как клыки вонзаются в кожу, глубоко, до крови. Её губы кривятся, тело цепенеет. Он укусил её.

Астарта бьёт его локтем в грудь, но удар слабый, почти детский. Она пытается оттолкнуть Эрика, царапает ногтями его руки, но движения теряют силу, растворяются в воздухе. Кровь стекает по телу, тёплая, липкая, пропитывает бежевую кофту. Красное пятно расползается по ткани, как цветок, раскрывающийся в воде. Боль притупляется, становится ноющей, пульсирующей, а мир вокруг мутнеет. Белая пелена застилает глаза, звуки отдаляются — свист ветра, её собственное прерывистое дыхание.

Эрик отпускает её, и она оседает на пол, чувствуя, как тело теряет вес, а бетон царапает ладони. Кровь капает на ступени, тёмные пятна расплываются перед глазами. Сознание ускользает, как песок сквозь пальцы. Всё тонет в тумане, белёсом и густом. Астарта перестаёт осознавать, где находится, закрывает глаза, и темнота накрывает её с головой.

Где-то на краю сознания Астарта ощущает, как силы медленно утекают из тела. Но физически она уже ничего не чувствует — ни боли в плече, где Эрик оставил свой укус, ни тяжести в ногах, ни холода бетона под ладонями. Всё растворяется в белёсом тумане, что окутывает её. Она понимает, что умирает, и эта мысль приходит к ней удивительно спокойно, легко, как лёгкий ветерок, что шевелит листву. Она всегда думала, что смерть — это страшно, что её тяжело принять. Но нет. Даже боли нет — только пустота, мягкая и всеобъемлющая, зовущая её к себе.

Раньше она представляла смерть иначе. Раньше… Это слово всплывает в сознании, как маяк в тумане, и за ним тянутся обрывки прошлого. Они приходят сами, без её воли, обволакивают, зовут погрузиться глубже. Астарта не сопротивляется — у неё нет сил, да и желания тоже. Прошлое раскрывается перед ней, как старая книга, которую она не открывала годами, но помнит каждую страницу.