Но когда она снова смотрит вниз, Эрика там нет. Блондинка стоит одна, а он исчез. Астарта напрягается, чувствуя, как холодок бежит по спине. Боковым зрением она замечает движение на лестнице — Эрик поднимается на антресольный этаж, его шаги уверенные, лицо всё такое же каменное. Он идёт к ней — она это знает, чувствует нутром, и её дыхание замирает, а сердце начинает биться где-то в горле, как тогда в детстве, когда за ней гнался медведь в лесу. Она была маленькой, бежала к деду, а зверь ревел за спиной, пока старик не выстрелил из карабина в воздух, отпугнув его. Но сейчас спасать некому.

Эрик останавливается у её столика, протягивает руку ладонью вверх и говорит — то ли спрашивает, то ли утверждает:

— Потанцуем?

Голос ровный, без интонаций. Астарта смотрит на него через очки, но не может понять, что за этим стоит. Узнал он её или просто решил подойти?

— Я не умею, — отвечает она первое, что приходит в голову, стараясь выиграть время.

— Не страшно, я буду вести, — настаивает он, не убирая руку.

Его лицо остаётся неподвижным, а глаза непроницаемыми. Астарта не может разобрать, шутит он, угрожает или просто играет. Вампиры — загадка для неё, их манеры, их чувства. Понял ли он, кто она? Или это случайность? Она молчит, лихорадочно думая. На них уже смотрят — пара человек у перил, несколько танцующих внизу, кто-то даже перешёптывается, указывая в их сторону. Настойчивый парень и упрямая девушка — зрелище, которое привлекает внимание. Это плохо. Если она продолжит отказываться, её запомнят рядом с ним, а это последнее, что ей нужно.

Астарта делает глубокий вдох, кладёт ладонь на его руку и встаёт. Сердце колотится где-то в пятках, но она заставляет себя двигаться. Эрик ведёт её вниз, на первый этаж, его пальцы прохладные, хватка твёрдая, но не грубая. Они останавливаются среди танцующих пар, и он кладёт левую руку ей чуть ниже лопатки, а правой берёт за руку. Астарта размещает свободную ладонь на его плече — он выше неё всего на несколько сантиметров, и ей не приходится тянуться. Музыка течёт медленно, и Эрик делает шаг вперёд правой ногой. Астарта следует за ним: шаг в сторону левой, приставляет правую, и движения оживают в памяти. Её учили танцевать в интернате — вальс, фокстрот, основы бальных танцев. Она соврала, сказав, что не умеет, но сейчас это не важно.

— А говорила, что не умеешь, — замечает он, и в его голосе мелькает тень насмешки.

Астарта молчит. Это не имеет никакого значения. Гораздо важнее, чтобы парень не заметил её пистолет. Под пиджаком оружия не видно, и пока всё в порядке. Они кружатся среди других пар, их шаги сливаются с общим ритмом. Это кажется ей чем-то ненастоящим, нереальным, словно бумага с нарисованной картинкой, в которую ткнёшь — и та порвётся. Она — киллер, он — цель, а они танцуют, словно обычные люди. Её сердце постепенно успокаивается, дыхание выравнивается.

Сквозь очки она рассматривает его. Приглушённый свет размывает черты, но глаза Эрика кажутся тёмно-серыми, глубокими, как колодцы. Волосы при ближайшем рассмотрении не русые — осветлённые, с тёмными корнями, что заметно по бровям.

Музыка меняется — теперь звучит песня со словами, меланхоличная, с хриплым женским вокалом. Зал наполняется новыми парами, люди стекаются в центр, и Астарта с Эриком оказываются в гуще толпы. Они продолжают танцевать, окружённые чужими голосами и шорохами одежды. Её план рушится — она должна была выждать, проследить, убить на улице, но теперь всё идёт не так. И вдруг Эрик делает резкое движение: одной рукой притягивает её к себе, почти обнимая, а второй молниеносно вытаскивает пистолет из её кобуры. Его пальцы скользят под пиджак, он прячет оружие у себя под одеждой. Затем наклоняется к её уху.

— Ещё увидимся, Астарта, — холодно шепчет он, всё ещё удерживая её в объятиях.

А потом отстраняется и уходит, растворяясь в толпе, оставляя её стоять посреди зала. Всё происходит за секунды — так быстро, что она не успевает даже осознать происходящее. Да и что бы она сделала? Бросилась отнимать пистолет? На глазах у десятков людей? Нет, это невозможно. Астарта замирает, чувствуя, как внутри разрастается пустота. Он знал. Знал её имя, знал, кто она, знал про оружие. Это не случайность, не совпадение. Второй провал, и на этот раз хуже первого. Он не просто ускользнул — он забрал её пистолет, её план, её контроль.

Толпа кружится вокруг, смеётся, танцует, не подозревая, что только что произошло. Астарта стоит одна, глядя в пустоту. Страха нет — только холодная, гулкая тишина внутри, как будто кто-то вырвал из неё всё, что держало её на плаву. Она больше не охотник. Она — добыча, которую вычислила её собственная жертва.

Астарта стоит посреди танцующих пар, но чувствует себя отрезанной от всего этого, словно за стеклянной стеной. Пустота гудит в груди, холодная и бесформенная, как эхо в заброшенном доме. Но через несколько мгновений её сменяет жар — медленный, подкрадывающийся, словно кто-то незаметно поджёг её изнутри. Виски пульсируют, а в горле пересыхает. Тело слегка лихорадит, руки дрожат, когда она машинально касается лба, проверяя температуру, которой нет. Это страх, но не тот, что кричит о близкой смерти, а глубокий, вязкий, как тёмная вода, в которой не видно дна. Страх неизвестности. Второй провал подряд, и теперь всё запуталось в клубок, который она не может распутать. Что дальше? Куда идти? Как выбраться?

Она оглядывает зал ресторана, но Эрика нигде нет. То ли он покинул здание, то ли затаился где-то внутри. Астарта стискивает кулаки, ногти впиваются в ладони. Искать его здесь — самоубийство. Он знает её имя, лицо. Если он решит сдать её властям, то скоро сюда нагрянут защитники правопорядка с дубинками и наручниками, готовые увести её в камеру без лишних вопросов. Эрик мог сообщить о ней с самого начал, и каждая секунда промедления сжимает петлю на её шее. Надо уходить, пока есть шанс.

Она пробирается к гардеробу, стараясь не бежать, чтобы не привлечь внимания. Зал гудит голосами, кто-то смеётся, кто-то звенит бокалами, но ей кажется, что все взгляды устремлены на неё — осуждающие, любопытные, подозрительные. Астарта снимает свою ветровку и накидывает на плечи. Руки дрожат, пальцы плохо слушаются, когда она застёгивает молнию до половины. Она выходит на улицу, и вечерний воздух обволакивает её — влажный, с привкусом пыли и бензина. Улица перед рестораном почти пуста: редкие прохожие спешат по своим делам, вывеска «Фатум» бросает жёлтые отблески на асфальт, где-то вдалеке шуршат шины машин. Астарта срывается на бег, не оглядываясь, чувствуя, как ветер хлещет по лицу. Она добегает до супермаркета, забирает свой рюкзак, перекидывает его через плечо и замирает. Дальше — пустота. План отсутствует.

Она идёт от супермаркета, не выбирая направления, просто шагает вперёд, чтобы не стоять на месте. Улицы сменяют друг друга: узкие переулки с мусорными баками и граффити на стенах, широкие проспекты с фонарями, что отбрасывают длинные тени, спальные районы с редкими огоньками в окнах. Мысли кружатся, цепляясь друг за друга. Босс велел не звонить — но что, если это был намёк на крайний случай? Она представляет, как набирает номер, как её голос дрожит, объясняя провал. Что он скажет? Выговор? Угрозы? Или просто молчание, за которым последует что-то хуже? Босс не прощает ошибок, особенно таких. Но что делать? Денег не хватит на билет домой — девятичасовой перелёт через океан стоит куда больше, к тому же, у неё с собой только поддельный паспорт, который могли вычислить. Даже на ещё одну ночь в дешёвой квартире не хватает. Она рассчитывала на оплату за заказ, как всегда, но теперь это призрак, растворившийся в воздухе. Пересечь границу без документов — тоже не выход. Её схватят, особенно если Эрик заявил властям. А он мог. Или не мог? Почему он поступил так странно?

Астарта останавливается у фонарного столба, облокачивается на него, чувствуя холод металла через ткань ветровки. Мысли о ресторане возвращаются, как заноза. Эрик вытащил её пистолет, спрятал у себя, но не закричал, не указал на неё, не устроил сцену. Он мог бы поднять шум — «человек с оружием!» — и десятки людей бросились бы к выходу, а охрана вызвала бы подмогу. Но он ушёл молча, оставив её в растерянности. Знает ли он всё? Или только часть? Может, он играет с ней, выжидает, как хищник, что загоняет добычу? Астарта кусает губу, пытаясь сложить кусочки пазла, но они не сходятся. Жар в теле усиливается, голова тяжелеет, как будто кто-то налил в неё расплавленный свинец.