Ей три года. Она — маленький ребёнок с рыжим ёжиком коротко постриженных волос, что торчат в разные стороны, как у одуванчика. Астарта стоит посреди комнаты — деревянный пол скрипит под её босыми ногами, солнечный свет льётся через окно, отражаясь от пылинок в воздухе. Перед ней — светловолосая женщина с мягкими чертами лица, её мама. Она улыбается, чуть прищурив глаза, и держит в руках маленькое круглое зеркало с потёртой рамой. Женщина наклоняется к Астарте, показывая ей отражение.

— Посмотри, какая ты милая, Астарта, — говорит она, и её голос тёплый, как молоко с мёдом, что она иногда готовит по вечерам.

Астарта тянет ручки к зеркалу, пытаясь коснуться своего отражения, и мама смеётся, легонько гладя её по голове. Девочка улыбается в ответ, но её взгляд скользит дальше, к креслу в углу комнаты. Там сидит мужчина — темноволосый, с хмурым лицом и острым подбородком. Её отец. Он смотрит в планшет, пальцы быстро бегают по экрану, глаза не отрываются от дисплея. Астарта тянет к нему маленькую ладошку, зовёт его тихим «па-па», но он не реагирует. Девочка опускает руку, хмурится, но мама тут же отвлекает её, показывая новую игрушку — плюшевого зайца с длинными ушами.

Ей семь лет. Утро пасмурное, небо серое, как старое одеяло, что висит на чердаке у деда. Астарта стоит у дома, за спиной — портфель с вышитой рысью, её любимым зверем. На ней синяя клетчатая юбка, нарядная белая блузка с кружевным воротником и чёрные туфли, что слегка жмут. Мама держит её за руку, ведёт к школьному автобусу — жёлтому, с облупившейся краской и гудящим двигателем. Астарта упирается, тянет руку назад, делает грустное лицо — глаза щурятся, губы дрожат.

— Мам, а это обязательно? — спрашивает она, надеясь, что мама передумает.

— Да, милая, обязательно, — отвечает женщина мягко, но настойчиво.

Она наклоняется, поправляет воротник дочери и легонько подталкивает Астарту к ступенькам автобуса. Девочка вздыхает, забирается внутрь и занимает место у окна. Стёкла мутные, в подтёках от дождя, но она всё равно смотрит наружу.

Автобус трогается, дёргается, как старый конь, и Астарта видит, как мама машет ей рукой — светлые волосы колышутся на ветру, улыбка не гаснет. Но девочка не машет в ответ. Ей не хочется ехать в школу, не хочется сидеть за партой, слушать скучные уроки и чужие голоса. Она прижимает портфель к груди, чувствуя, как рысь на вышивке смотрит на неё с немым сочувствием.

Автобус останавливается у школы — большого кирпичного здания с высокими окнами и железными воротами. Дети шумно высыпаются наружу, смеются, толкаются. Астарта выходит последней, медлит, оглядывается. Она знает, где главный вход, но не идёт туда. Школа ей не нравится: серые коридоры, гул голосов, запах мела и старых учебников. Это не её место.

Она разворачивается и уходит через лес — тропинка знакомая, узкая, заросшая папоротником и ежевикой. Идти домой рано — мама заметит, что она не в школе, и начнётся очередной разговор. Вместо этого Астарта направляется к домику деда на опушке.

Дед сидит на лавочке у крыльца — старый, сгорбленный, в потёртой куртке и кепке, что съехала на затылок. Его руки, покрытые морщинами и старыми шрамами, протирают тряпкой что-то длинное и блестящее. Астарта подходит ближе, шаги шуршат по опавшим листьям.

— Деда, что ты делаешь? — спрашивает она, заглядывая через его плечо.

— Не видишь, что ль? — ворчит он, не отрываясь от дела.

Астарта встаёт на цыпочки и видит ружьё — тёмное дерево, похожее на ствол дуба, и серебристый металл с гравировкой орла на прикладе. Её глаза загораются.

— Красивое, — говорит она тихо, почти шёпотом.

Дед хмыкает.

— Мать знает, что ты не в школе?

Астарта опускает взгляд, теребит край юбки. Дед не наказывает её за прогулы, но и не хвалит. Он вообще редко говорит что-то лишнее.

— Значит, нет, — заключает он, продолжая протирать ружьё.

Девочка снова смотрит на оружие. Оно кажется ей живым, как зверь, что спит в руках деда.

— Это моё, но у меня есть другие, — говорит он, заметив её интерес. — Что, хочешь научиться?

Астарта кивает, и на её лице расцветает улыбка — редкая, настоящая. Дед встаёт, откладывает ружьё и идёт в дом, жестом зовёт её за собой.

Ей девять лет. Очередной день, когда школа осталась позади, а лес стал её убежищем. Астарта стоит на поляне, заросшей высокой травой и кустами ежевики. У неё в руках травматический пистолет — лёгкий, чёрный, с потёртой рукоятью. Дед учит её стрелять. Впереди, среди деревьев, расставлены банки — старые, ржавые. Астарта целится, держит пистолет обеими руками, как показывал дед, но пальцы дрожат, прицел сбивается. Выстрел — хлопок разносится по лесу, но банка стоит нетронутой.

— Деда, а можно мне уже настоящий пистолет? Травмат мажет, — ворчит она, опуская руки.

— Мажет не пистолет, а ты, — отвечает он сухо, скрещивая руки на груди. — Если дам тебе другой, ничего не изменится. Тренируйся.

Астарта вздыхает, но продолжает. Выстрел за выстрелом, промах за промахом. Ей нравится держать оружие, чувствовать его тяжесть, слышать звук выстрела — это лучше, чем сидеть в классе, где дети болтают о мультиках и игрушках, а учительница заставляет писать буквы, которые она и так знает.

Шорох шин прерывает её мысли. К поляне подъезжает велосипед — старый, со скрипящими педалями. На нём мама — светлые волосы растрепались, лицо красное от быстрой езды.

— Так и думала, что ты здесь! — кричит она, спрыгивая с велосипеда. Её голос дрожит от раздражения.

Астарта резко прячет пистолет за спину, под блузку, чувствуя, как холодный металл прижимается к коже. Если мама увидит, то запретит ей приходить к деду навсегда.

— Астарта, сколько можно? В школу не ходишь, на пианино играть не хочешь, рисовать, танцевать — ничего не хочешь! Ты вообще хоть чего-то хочешь в этой жизни?! — мама наступает, её глаза сверкают гневом.

Астарта молчит. Этот разговор повторяется раз за разом, и каждый она отвечает одно и то же: ей скучно, ей не нужно то, что навязывают. Но мама не слышит.

— Рита, хватит наезжать на ребёнка, — вмешивается дед, шагнув вперёд. — Ну не нравится ей твоя школа.

Астарта стоит столбом, глядя то на маму, то на деда. Ей не хочется кричать или спорить — это бесполезно.

— Да ей вообще ничего не нравится! Кем она станет без образования? — голос мамы срывается на визг.

— Кем-то да станет, — говорит дед спокойно. — Слушай, читать и писать ты её научила, остальному я научу. Домашнее обучение или как оно там теперь называется. У меня старое, но всё-таки высшее-то есть — зря, что ль, мучился? И мозги ей клепать не придётся.

Астарта оживает. Ей нравится эта идея — учиться у деда, а не в школе. Она смотрит на маму, надеясь, что та согласится.

— Мам, ты знаешь, что я не буду ходить в школу, — добавляет она, чтобы склонить чашу весов.

Наступает тишина. Мама хмурится, её пальцы сжимают руль велосипеда так, что костяшки белеют. Астарта напряжённо ждёт.

— Делайте что хотите, — наконец бросает женщина с досадой, машет рукой и уезжает, оставляя за собой облако пыли.

Астарта выдыхает, улыбка трогает её губы. Но в этот момент она чувствует что-то странное — чужое присутствие, как тень, что скользит за ней в её воспоминания. Это было на протяжении всех сцен и продолжается, но то усиливается, то затухает. Кто-то смотрит на её прошлое вместе с ней. Она встряхивает головой, оглядывается — лес, дед, тишина. Никого больше.

Ей четырнадцать. Лето, воздух пахнет хвоей и нагретой землёй. Астарта идёт к дому деда, шаги шуршат по тропинке. У лавочки она видит его — он собирает большой походный рюкзак, зелёный, потёртый, с множеством карманов. На лавке лежат удочки, складной нож, пара бутылок в бумажных пакетах.

— Ты куда-то собираешься? — спрашивает она, подходя ближе.

— Да, собираюсь. Ты со мной не идёшь, — отвечает он, не глядя на неё.