— Наверное, стоит, — эхом повторил Феликс.

И вновь его голос вызвал во мне мурашки.

Наконец, отстранившись, он повёл меня дальше, пока мы не оказались в следующем зале. Тот был наполовину заполнен огромными оконными проёмами, сквозь которые проникал яркий свет уличных фонарей. Я была так смущена, что могла смотреть лишь себе под ноги. Боюсь, увидь я глаза Феликса, вновь бы потеряла равновесие.

За двустворчатыми дверями раздавался шум разговоров и музыка. Из под щели внизу лился яркий свет. Мы пришли.

Вопреки логике, мне хотелось, чтобы Феликс повёл меня обратно — в тёмный коридор, в свои объятия. Судя по тому, как он медлил — ему хотелось того же. Это было абсолютно нерационально!

— Мы на месте? — я постаралась взять себя в руки.

Паррес стряхнул наваждение.

— Да, — он протянул мне локоть. — Ты готова? Через несколько секунд увидишь своих прерафаэлитов.

Это окончательно меня отрезвило.

— Готова!

После этих слов, спутник надавил на дверную ручку. Дверь распахнулась. И передо мной открылся мир искусства.

Помещение галереи, как и ожидалось, было переполнено гостями.

Я несколько месяцев изучала сайт музея, чтобы точно знать, сколько залов было отведено под выставку. Но даже в фантазиях не могла себе представить той красоты, что открылась моим глазам сейчас.

Комната была освещена тёплым белым светом. На полотна были направлены еще несколько источников, благодаря которым краски выделялись ярче и казались сочнее. Музеи часто так делали. Искусственный свет, в отличие от естественного, не вредил краскам и лаку.

Со всех сторон меня окружали лица, которые я множество раз видела в каталогах и учебниках по искусству. Справа были красавицы Россетти, слева Уотерхаус, а впереди… сердце пропустило удар.

— Ты в порядке? — поинтересовался Феликс.

Кажется, волнение и трепет были написаны у меня на лбу.

— Чувствую себя ребёнком на фабрике мороженого, — призналась я, заглядывая парню в глаза. — Спасибо!

Для меня это было намного больше, чем дежурный поход в музей. И мне хотелось, чтобы Феликс знал, насколько я ему благодарна.

Он широко мне улыбнулся.

— Проведёшь экскурсию?

Я растерянно моргнула.

— Даже не знаю, с чего начать.

— Как насчёт… её? — друг указал головой на «Леди Лилит».

Отпустив его руку и отстранившись, я, как заворожённая подошла ближе. Внимательно разглядывая прекрасную златовласку, держащую в руках гребень.

— Леди Лилит. Автор: Данте Габриэль Россетти, — как по учебнику начала я. — Эта картина является частью диптиха. Лилит демонстрирует здесь красоту тела, а на втором полотне — я указала рукой на соседнюю картину — изображена «Сивилла Палмефера», она отвечает за красоту души. Сам Россетти считал её своей главной красавицей, поэтому и назвал так. Palmifera означает «несущая пальму». Художник имел в виду пальму первенства.

— Интересно.

Феликс внимательно ловил каждое слово. В сердце разлилось тепло. И я продолжила.

— На самом деле, хоть Сивилла и не так популярна, как Лилит, в ней сокрыто целое множество смыслов. Один только Алджернон Чарльз Суинберн…

— Феликс, вот ты где!

Рядом с нами возникла стройная блондинка. Она была одета в короткое офисное платье, а в руках держала планшет с бумагами.

— Привет, Берил, — поздоровался Феликс. — Познакомься с моей подругой. Берил, это Кира. Кира, это Берил — моя ассистентка.

Я еще раз окинула длинные ноги и пышные волосы девушки. Пришлось сдержаться, чтобы не закатить глаза. Паррес был так предсказуем!

— Приятно познакомиться, — на дежурно-равнодушном выдала блондинка. После чего сосредоточила всё внимание на моём спутнике. — Я тебя уже час ищу, где ты был?

Казалось, взволнованность собственной помощницы была для Парреса не в новинку. Иначе я не могла объяснить его вальяжного равнодушия. Казалось, будь у Феликса карманы, он бы давно засунул в них руки.

— Мы приехали десять минут назад, — лаконично пояснил он.

— Опаздываешь на своё же…

— Ты что-то хотела, Берил?

Девушка на миг даже опешила. Она несколько раз моргнула.

— Да. Пришли документы из банка. Касаемо перевода на счёт той студ… — но не успела она договорить, как Феликс быстро выхватил планшет из её рук и пробежался по содержимому взглядом.

Затем он поднял голову, словно вспомнил о чём-то. Цепким взглядом он окинул всех присутствующих, пока не заметил одного из официантов. Один взмах руки и тот уже стоял рядом.

— Кира, угощайся, — он поднял с подноса бокал с шампанским и протянул мне. — Берил?

— Я на работе, — процедила она сквозь зубы.

— Да, да, — закивал Феликс, вручая ей еще один бокал. — Подержи, пожалуйста.

Пока я делала пробный глоток, парень вновь сосредоточил внимание на планшете.

— Нужна моя подпись?

— Если ты не передумал… — судя по интонации Берил, она на это надеялась.

Но взгляд Феликса мигом поставил её на место. Он быстро подписал бумаги и, забрав бокал с шампанским, вложил планшет в опустевшую ладонь ассистентки.

— Это всё? Или ты и дальше будешь мешать моему свиданию?

Девушка и бровью не повела.

— Журналисты… — начала она, но Феликс даже слушать не стал.

— Нет, — отрезал он.

— Но…

— Я сказал нет.

— Феликс.

— Пока, Берил.

Она с треском проиграла этот бой. Прошло несколько секунд, после которых блондинка сделала шаг назад и примирительно склонила голову.

— Хорошего вечера.

— И тебе, — губы Феликса растянулись в слащавой улыбке.

Он проводил Берил взглядом, после чего повернулся ко мне.

— Извини, пожалуйста. Это было не запланировано. Так о чём ты говорила?

Он смущенно перекатился с носка на пятку.

— За искусство, — неожиданно для самой себя объявила я, чокаясь нашими бокалами.

— За красоту, — поддержал Феликс, внимательно глядя на меня.

Во рту неожиданно пересохло. Я сделала куда больший глоток, чем планировала изначально.

— Так, может, ты покажешь мне своё любимое полотно? Признавайся, это «Прозерпина», «Зачарованный Мерлин», «Офелия»?

Мои глаза в изумлении распахнулись. Я шутливо толкнула парня в грудь.

— Так ты, значит, разбираешься? А для меня делал вид, что нет!

Парень звонко рассмеялся. А я невольно засмотрелась. Такой счастливый и искренний — он очень нравился мне.

— Я вовсе не разбираюсь. Уж точно не так хорошо, как вы, мисс О’Хайя.

Он наклонился ближе и заговорчески прошептал.

— Но признайся, я хотя бы угадал?

На что я хитро улыбнулась и покачала головой.

— Совсем?

— Совсем.

— Но ты покажешь мне?

Я хихикнула, как девчонка и, набравшись смелости, взяла Феликса за руку. Верно шампанское ударило мне в голову, иначе и быть не могло. Спутник опешил, явно не ожидая подобной инициативы. Но не успел вставить шутливого комментария, как я повела его за собой.

Если верить плану, представленному в официальном буклете, зал Милле должен был находиться по левую сторону от основного коридора. А значит, поворот был через три колонны от центрально перекрестия, в котором мы до этого очутились. Пришлось постараться, чтобы протиснутся через толпу. Благо, большая часть гостей столпилась возле главного шедевра, оставив моё любимое полотно без внимания.

Я заметила его сразу, стоило нам войти в зал. Картина висела в самом углу, у дальней стены. Место, предназначенное ей, казалось таким же интимным, как и её содержание.

Стараясь не обращать внимания на мягкость пальцев Феликса, я подвела его ближе к раме.

— Вот.

Лаконично. Просто. Ёмко.

Парень с интересом уставился на полотно. Затем, не менее любопытно взглянул на меня.

— Влюблённые? — казалось, он не ожидал, что чёрствая девчонка вроде меня выберет себе в фавориты романтичный сюжет.

— Трагически влюблённые, — поправила я.

Паррес слегка нахмурился и внимательнее взглянул на картину.

— Среди искусствоведов её называют просто «Гугенот», — начала я — ведь настоящее название очень длинное: «Гугенот в День Святого Варфоломея, отказывающийся оградить себя от опасности ношением римско-католического знака».