Музыка стихла быстрее, чем мне хотелось бы. Я блаженно прикрыла глаза. Но не успела сделать и вдоха, как по залу эхом разнеслось несколько громких хлопков. Это произошло так неожиданно, что от испуга я вздрогнула и стремительно развернулась.

— Это было красиво, — без тени сарказма заявила миссис Дамески.

— С-спасибо.

Что она вообще делает в этой части академии в такой час?

— Я понимаю, что комиссия разглядела в тебе, и почему ты стала победительницей конкурса.

Кажется, от изумления у меня слегка отвисла челюсть. Я могла ожидать комплименты от кого угодно, но не от этой женщины. Мне всегда казалось, что она меня ненавидит. Нет, не казалось, я была глубоко в этом убеждена.

— Почему? — не сумев сдержать любопытства, выпалила я.

Ведьма улыбнулась одним лишь уголком рта.

— Ты определённо талантлива. Знаешь, есть танцовщики-ремесленники, а есть те, кому артистизм дан природой, словно дар. Таким исполнителям даже не обязательно делать всё идеально, их движения, энергия — завораживают сами по себе. У них всегда горят глаза. Такому не научиться, это либо есть, либо нет, — она немного помедлила, прежде чем продолжить. — А еще ты напоминаешь мне Офелию.

Смятение охватило меня с головы до пят. Вряд ли она имела в виду Шекспировскую героиню или… Внезапная догадка поразила меня, словно молния.

— Мисс Морган? — шокированно произнесла я.

Мне не представлялось, что у нас может быть общего кроме наших танцевальных направлений. Да, конечно, мисс Морган всегда мне нравилась, я даже искренне восхищалась ею. Но мне и близко не хватало навыков, знаний и таланта чтобы даже приблизиться к её уровню.

— Она всегда была такой же целеустремленной и упрямой. В этом вы схожи.

Что ж, такой аргумент парировать было нечем.

— Но она, — внезапно продолжила миссис Дамески — в отличие от тебя, всегда знала в чём её сила и не пыталась прыгнуть выше головы.

Я усмехнулась, то ли от удивления, то ли от облегчения. Вот оно! Я же чувствовала, нет, знала, что где-то должен скрываться подвох. Не могла миссис Дамески так просто меня похвалить. Это противоречило её естеству. Причина нашего разговора определённо заключалась в другом, и теперь мы, наконец, приблизились к сути.

— Вы ведь говорите о классике, верно?

— О ней, — лаконично подтвердила преподавательница. — Офелия Морган всегда понимала, что из неё выйдет никудышная балерина, а вот бродвейская танцовщица — да.

— В этом вы нас тоже считаете схожими? — мой голос прозвучал чуть резче, чем мне хотелось бы.

Сделав вдох, я попыталась взять эмоции под контроль. Раньше это удавалось мне куда легче.

Неожиданно, но глаза миссис Дамески наполнились какой-то печалью.

— Это не делает тебя плохой, — тихо ответила она. — Я не соврала, сказав, что ты талантлива. Но ты другая. Для балета ведь тоже нужен дар. Как и артистизму, ему невозможно научиться. Можно провести в зале годы, даже десятилетия, но если тело не создано природой для классики — ты ничего не можешь с этим сделать.

Мне захотелось кричать. Потому что… потому что это было несправедливо! Это жестоко — отбирать мечту только потому, что в небесной канцелярии ты встал не в ту очередь.

— Но в мире полно нестандартных балерин! — возразила я.

— Но Плисецкая — одна, — сделала ход миссис Дамески.

И я, великие силы, не могла с этим поспорить. Таких танцовщиц, как Майя Плисецкая, за всю историю балета было настолько мало, что всех их можно пересчитать по пальцам.

— К чему вы клоните?

Мой голос прозвучал ниже, чем обычно. К тому же я, кажется, уже догадалась в чём было дело. Точнее, в ком.

— У Айвана этот талант есть, — осторожно заметила преподавательница. — Ты ведь понимаешь, насколько это редкий дар?

Я понимала, и ведьма прочитала это в моих глазах.

— На Зимнем спектакле будут представители всех главных мировых трупп. Его должны заметить.

— Хотите сказать, что на фоне меня он будет смотреться особенно талантливым? А я, как чернильное пятно, смогу оттенить его светлость?

Меня саму напугала ядовитость собственных слов. Великие силы, что за бес в меня вселился?

Лицо Хелены посуровело.

— Хочу сказать, что с тобой он может допустить ошибку, — учительница завелась. — Тебе кажется, будто ему нравится тянуть тебя за собой? В то время, как с другой, более одарённой партнёршей он мог бы расти, а не топтаться на месте?

Я ожидала чего-то подобного, но не могла в полной мере подготовиться к боли от этих слов. Мне словно дали под дых.

— Вы не правы, мы хорошо танцуем вместе. Понимаем друг друга с полуслова…

Но даже для меня самой подобные оправдания звучали неубедительно. Вот и миссис Дамески усмехнулась.

— Ты еще скажи, что обожаешь балет и он для тебя даётся легче, чем другие дисциплины.

— Я правда люблю балет! — выпалила я.

А дальше не смогла произнести ни слова. Мы обе знали, что классика была моей ахиллесовой пятой. Как бы я не трудилась, сколько бы часов не проводила за дополнительными занятиями, мне было трудно. Чего нельзя было сказать о классах Офелии, где мне всё удавалось с первой попытки.

— Знаете, — я приподняла подбородок, стараясь держаться достойно — моя первая преподавательница всегда любила повторять одну фразу: “Где сопротивление — там рост”. Она была убеждена, что нам стоит идти туда, где труднее всего, ведь именно там мы можем научиться большему.

— Это верно, — согласилась Хелена — Но порой, под давлением мы ломаемся. Готова ли ты поставить на кон карьеру Айвана?

Такого я не ожидала.

— Легко рисковать, когда терять нечего. Или когда теряешь исключительно ты сама. Но что, если твоё решение может загубить карьеру твоего партнёра?

Миссис Дамески не ждала от меня ответа. Ей было достаточно посадить в моём сознании зерно сомнения, с чем она, к моему глубокому сожалению, успешно справилась. Преподавательница развернулась, чтобы уйти, но внезапно остановилась и бросила через плечо.

— Подумай об этом. Пока не стало слишком поздно.

Её шаги гулким эхом раздались по коридору. Словно колокол, предзнаменующий приближение судного часа. Преподавательница так ни разу не обернулась, а я продолжала смотреть ей вслед, мечтая, чтобы она вернулась и забрала свои слова назад. Если бы это была шахматная партия, я бы уже лишилась всех ферзей, оставив короля и королеву обнаженными, уязвимыми. Но еще не поверженными.

В этот вечер я решила не возвращаться в комнату Айвана.

***

Я всегда воспринимала одежду для танцев как свою личную броню, но сегодня я по-особенному в этом нуждалась. Тугой черный купальник, который подтягивал не только тело, но и мысли. Свободные шорты, капроновые леггинсы, поддерживающие тепло в суставах. Крепко собранный пучок на затылке, и как можно больше шпилек и лака!

Было странно возвращаться к общим занятиям в группе. По ощущениям с пятницы прошли долгие недели, а не какой-то уик энд.

Сегодня нас ждала новая репетиция Зимнего спектакля. За ночь я так и не смогла решить, какой стратегии мне придерживаться. Я ни в коем случае не хотела предавать Айвана и бросать его, да и не смогла бы. Но какой-то противный голосок внутри меня продолжал повторять, что в словах миссис Дамески была доля смысла. И я никак не могла найти в себе решимость, чтобы заставить этот голос замолчать. И, кажется, начала немного ненавидеть себя за это.

Хотела бы я, словно полководец, подчинить свои эмоции, и сражаться за нас с Айваном смело, решительно. Хотела бы я крикнуть в лицо ведьме: “Нет! Вы не правы! Я докажу вам это!”. Но вдруг, она права и у меня просто нет к этому таланта? Что как бы я не трудилось, всё окажется напрасно?

Общежитие только начало просыпаться, а я уже спешила к сцене.

Мне нравилось вставать с рассветом, смотреть, как мир протирает сонные глаза. Порой, оказавшись на сцене в полном одиночестве, я могла прикрыть веки и мечтать, как кружусь на ней в яркой пачке, усеянной стразами, в лицо бьёт свет софитов, а из зала доносятся оглушительные аплодисменты.