— Давайте убираться отсюда, — бросил он и направился к выходу.
Я с облегчением выдохнул, ибо чувствовал его желание вернуть осквернённые останки по саркофагам и даже начал было прикидывать, как всё это можно провернуть, хотя и было понятно, что для наведения тут порядка потребуются недюжинные усилия. К чести моих товарищей надо отметить, что они даже не попытались «собрать лут», чего я, правду говоря, немного опасался. Хамель уже убрала завёрнутый в тряпочку кинжал, Ванорз спрятал свой лук в чехол за спину, и они молча направились вслед за нами, поднимая древесную пыль при каждом шаге.
Кладбище встретило нас тишиной. Или, может быть, мне так показалось после исчезновения того назойливого шороха, что преследовал меня во всё время наших поисков. Вблизи входа в крипту валялось множество останков упокоенной теперь нежити. Да и в проходе нам пришлось переступать через несколько таких бесформенных куч костей и ветхой брони — видимо, в момент опасности змея созвала сюда всех своих прихвостней. Я всё время шёл позади тяжело ковыляющего друга, прикладывая, по мере отката способности, руку к его плечу и восстанавливая его здоровье импульсами негативной энергии.
Несмотря на то, что кладбище теперь было спокойным и даже вызывало у меня некое странное ощущение приятного умиротворения, будто сочащегося из тёмных улочек между гробницами, мы старались шагать быстро и вскоре вышли на маленькую площадь со статуей. На ступенях, ведущих к выходу из пещеры, виднелось несколько павших мертвяков, а на самом верху нас ожидал наш провожатый, приветственно помахавший нам рукой.
— Вы не ушли, уважаемый Вальтек? — вежливо поинтересовалась Хамель; я опасался задавать этот вопрос, ощущая исходящее от Гильта мрачное недовольство.
— Честно говоря, собирался, — ответил дварф, бросив взгляд на Гильта, но тот бесстрастно поднимался по ступеням, старательно обходя валявшиеся на его пути останки. — Я свалил двоих, но, как видите, на подходе было ещё несколько… со всеми мне бы не справиться, так что я стал отходить к проходу, как вдруг они ни с того ни с сего попадали, точно марионетки, у которых подрезали нити. Тут-то я и понял, что вы-таки справились, и пришёл сюда вас дожидаться…
— Ваше сравнение оказалось на удивление метким, — заметил я. — Мы уничтожили причину возникновения мертвяков, коей была гигантская змея. Этот монстр раскинул по всему кладбищу корни, поднимающие мертвецов в виде нежити. Когда мы уничтожили его, магические нити, поддерживающие существование мертвяков, развеялись, — я махнул рукой в сторону усеивающих ступени останков. — Больше они вас не потревожат… Правда, кладбище находится в весьма плачевном состоянии, все эти останки следует вернуть в гробницы, многие саркофаги разбиты, а крипты нуждаются в ремонте.
Мои последние слова почему-то настолько ошеломили дварфа, что он совершенно стушевался и застыл на месте, явно не зная, что и сказать. Гильт поравнялся с ним и молча прошёл мимо, направляясь к проходу. Ванорз и Хамель последовали за ним, а я остановился перед Вальтеком, опёршись на посох, и вопросительно поднял бровь; по моему велению, один из огоньков нарезал круги над нашими головами, освещая удивлённое лицо дварфа. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но только помотал головой и бросился догонять Гильта. Я был уверен, что заметил, как покраснело его лицо. Вздохнув, я ускорил шаг, чтобы догнать товарищей.
Возвращение прошло без происшествий. Вальтек снова занял место во главе отряда, хотя я чувствовал, что Гильт прекрасно запомнил дорогу и мог бы провести нас и без его участия. Когда мы добрались до руин поселения, я уже полностью заполнил полоску жизни друга, так что шагал он теперь так же бодро, как и в начале нашего похода на кладбище. Мне было любопытно увидеть, как заживает мёртвая плоть, но моему взору была доступна лишь рана на плече, где острые клыки змеи оставили глубокие следы. Да и их через прореху в поддоспешнике я видел довольно плохо и разглядел лишь одну такую рану: под потоком негативной энергии она заполнилась плотью, будто воском, выпучившимся наружу неровными бугорками, что при беглом взгляде вполне могли сойти за шрамы.
На границе с обжитым районом нас встретили двое дварфов в пластинчатых доспехах. Очевидно, это был патруль, охраняющий территорию. Сам же я эту границу так и не заметил: что жилые, что нежилые дома мне казались одинаково ветхими коробками. Вальтек восторженно рассказал им о нашем успехе, которому они вполне искренне, как мне показалось, обрадовались. Потом он попросил этих вояк проводить нас отдохнуть в местную таверну, а сам, сославшись на необходимость немедленно доложить обо всём хаерзу, убежал. Его явно тяготила наша компания, хотя никто ему и слова плохого не сказал, и даже Гильт не удостоил его ни одним из своих мрачных взглядов. Но, быть может, именно это его и напрягало? Я не очень понимал причин такого неожиданно возникшего отчуждения. Однако, всецело занятый мыслями о ранах дварфа, я даже не пытался снять напряжение между нами во время обратного пути, о чём теперь сожалел.
Таверной оказалось очередное прямоугольное здание, отличавшееся от всех прочих разве что гигантской вывеской в виде пенной кружки, висевшей на одном из углов, и узкими окнами-бойницами. Были ли в них стёкла или ставни, я не успел рассмотреть, ибо нас без лишних слов затолкнули в двери этого заведения.
Прямо с порога сопровождавшие нас воины громогласно провозгласили, что, дескать, пришлые герои, ну те, что с некромантом, справились, враг повержен, мертвяки больше не грозят поселению. На что посетители таверны, а их оказалось совсем не мало, ответили дружным рёвом. Не успели мы сесть на каменную скамью перед таким же каменным полированным столом, как нас буквально заставили бесчисленным количеством кружек с каким-то пойлом — каждый считал своим долгом угостить так удачно подвернувшихся «наземников».
Даже наши сопровождающие не спешили возвращаться к своим обязанностям по патрулированию территории, а сели рядом с нами и без стеснения воспользовались выставленными на стол презентами; оглядевшись, я больше не заметил среди посетителей дварфов в броне, хотя в царящей атмосфере радостной суматохи я запросто мог и не рассмотреть толком дальние столы.
Ванорз как-то очень легко встроился во всё это веселье: он улыбался, отвечал на поздравления, благодарил гостеприимных дварфов и опрокидывал в себя содержимое кружок, без всяких церемоний утирая пену с лица рукавом, что вызывало среди посетителей бурю восторга. Со всех сторон слышались всё новые и новые вопли: «налейте ему ещё!», «за мой счёт!», «пей до дна!». Хамель, как ни странно, тоже не выделялась из компании, хотя и вела себя гораздо сдержаннее. Она тоже улыбалась в ответ на неуклюжие комплименты подгорных жителей и не выпускала кружки из рук.
А вот Гильт был не то чтобы мрачен, нет, он был нейтрален. Вся эта буря эмоций, казалось, обходила его стороной. Он не обращал внимания на направленные на него чествования, а кричащие их как-то сразу переводили своё внимание на других. Гильт одним и тем же монотонным движением подносил кружку ко рту, делал размеренный глоток и вообще был сама невозмутимость. Я же немного растерялся и, вместо неловких попыток поддержать веселье, решил банально отведать содержимое ближайшей кружки, прикрыв своё смущение этим нехитрым занятием.
В кружке оказался какой-то необычайно крепкий алкоголь, но с терпким, немного сладковатым вкусом. Я подозревал, что дварфы наверняка называют это пивом, но у меня в голове такой вкус никак с ним не ассоциировался. Впрочем, напиток оказался весьма приятным, вот только я сразу понял, что больше кружки не осилю — уже после пары глотков тело становилось ватным, а звуки голосов начинали плыть и растворяться в общем гуле. Просто невероятно, как местные умельцы умудрились приготовить такой высоко алкогольный напиток столь приятным на вкус.
Видимо, под отдыхом дварфы разумели именно такое сидение в таверне с распитием спиртного, поскольку никакой еды нам так и не предложили, как, впрочем, и комнаты, где можно было бы прилечь. Меня очень заинтересовал материал кружки, которая казалась деревянной, но была слишком лёгкой на вес и какой-то, как бы это сказать, эластичной; в голове сразу мелькнуло слово «пластиковой», и я, расплёскивая содержимое, пытался поскрести край кружки ногтем и присмотреться к ней получше.
