До тех пор, пока я могла платить Дюку.

До тех пор, пока меня больше никто не узнал.

Дерьмо. Во что я вляпалась? Как я могла быть настолько наивной, чтобы думать, что этот мой план действительно сработает? Меня узнали в первый же день. Конечно, у него были мои водительские права, но все же…

Невозможно было скрыть, кем ты являешься на самом деле.

Не от внешнего мира.

И не от себя.

Последние два дня Дюк держался подальше от фермерского дома, но я подозревала, что потребность в ответах скоро приведет его к моему порогу. Как я собиралась хранить свои секреты, если он настаивал на том, чтобы знать, почему я приехала в Монтану? И этот человек настоит на своем. Я видела решимость в его великолепных голубых глазах.

Может быть, я могла бы солгать? Вот только, я никогда не была хорошим лжецом, а Дюк показался мне человеком, способным видеть ложь насквозь. Это был только вопрос времени, когда мне придется признаться.

Моей единственной надеждой было то, что, получив огромную сумму денег за свое молчание, он выполнит наше соглашение. Был ли честен человек, принявший взятку? Это не имело значения. У меня не было выбора. Взятка была предложена и принята. Это было не похоже на то, что я могла позвонить своей юридической команде и попросить их составить надежный контракт, чтобы решить эту проблему. Мой адвокат каждый четверг играл в гольф с ведущим советом «Сансаунд», и в последнее время я подвергала сомнению лояльность каждого, с соблюдением адвокатской тайны или без нее.

Так что я заплачу Дюку. И поскольку в последнее время я не особо тренировала свои пальцы игрой на гитаре, я поддержу их ловкость, держа скрещенными. Потому что, если бы он хоть что-нибудь знал о таблоидах, он продал бы меня гораздо больше чем за сто тысяч долларов.

— Уф. — Я прижалась лбом к нержавеющей стали холодильника и застонала. Почему, Дюк? Почему?

В тот момент, когда он принял эту взятку, мне захотелось закричать. Он меня так… разочаровал. Благородный человек, которого я встретила в Йеллоустоне, был иллюзией. Дюк Эванс был таким же, как и другие, — занимался этим ради денег.

Не важно. Я потратила два дня, загоняя это сокрушительное разочарование поглубже. В конце концов, я смирюсь с взяткой, которую так отчаянно предлагала, и заплачу ему за то, чтобы он держал эти мягкие, притягательные для поцелуев губы на замке.

Теперь мне оставалось только придумать, как раздобыть для него сто тысяч долларов, не привлекая внимания к моему местонахождению.

Перед отъездом из Нэшвилла я сняла столько наличных, сколько смогла. Девяносто тысяч ушло на покупку моего «Ровера». Тридцать тысяч ушло в рюкзак, который я взяла с собой в поход. Наверное, было глупо ехать через всю страну с такой кучей денег, но я не хотела идти в банк.

Кредитные карты было слишком легко отследить, и пока все не уладится, я собиралась придерживаться наличных.

Когда мне нужно будет пополнить свои средства, я отправлюсь в поездку в Сиэтл, Сан-Франциско или Солт-Лейк — в какой-нибудь город на букву «С» в радиусе тысячи миль. Я могла бы снимать со своих счетов по десять или даже двадцать тысяч за раз. Но как я собирался раздобыть сотню? Мне придется совершить несколько дополнительных поездок.

Надеюсь, Дюк проявит терпение и даст мне немного времени собраться. В худшем случае я продам свою машину.

Мой желудок снова заурчал, напоминая мне, что приоритетом номер один здесь была еда, и я взяла свою сумочку с кухонного стола, прежде чем пройти по дому. Солнечный свет струился через окно гостиной и освещал и без того хорошо освещенную комнату. Мебель, которую выбрала Керриган, сильно отличалась от красочных и эклектичных предметов, которые были в квартире, которую мы делили с Эверли. Мы отказались нанимать декоратора, и мебель представляла собой странную коллекцию, которую мы собирали годами.

Этот фермерский дом был оформлен скорее по вкусу Эверли, чем по моему, но она всегда потакала моей потребности в ярких цветах. Ей было все равно, когда я купила яркий диван в цветочек, который прекрасно сочетался с креслом из лимонного бархата. Я теряла контроль над всем, что было обращено вовне, поэтому цеплялась за это за закрытыми дверями.

Но мне понравился внешний вид фермерского дома. Он был прост и привлекателен. Современный дизайн придавал каждой комнате гармоничную атмосферу, а предметы интерьера наилучшим образом сочетались с небольшими пространствами. Диван в гостиной был насыщенного карамельного цвета, кожа такая же гладкая и маслянистая, как конфета. Кресло было обито твидом цвета мягкой овсянки с вкраплениями той же карамели, что и диван. Кофейный столик стоял на плюшевом ковре в винтажном стиле в красных, кремовых и черных тонах, которые дополняли ореховый цвет паркетных полов и красный кирпич камина.

Может быть, этой зимой я буду каждое утро разжигать камин и писать песни в гостиной.

Может быть, к зиме я перестану бояться своей собственной гитары.

Я натянула бейсболку, которую носила в Йеллоустоуне, и добавила солнцезащитные очки, прежде чем выйти за парадную дверь. Затем я сбежала по пяти ступенькам крыльца, оглядываясь налево и направо, чтобы убедиться, что я одна, прежде чем подбежать к «Роверу» и запереться внутри.

Это было глупо. Это был не Нэшвилл, и меры предосторожности, которые я там принимала, были излишни в Монтане. Но это была еще одна привычка.

«Ровер» был припаркован на том же месте, где стоял с тех пор, как я приехала, хотя задняя часть теперь была пуста. Переезд в фермерский дом едва ли занял целый день, учитывая, что все, что я взяла с собой, — это три чемодана и два рюкзака.

За рулем я приоткрыла окно, наслаждаясь чистым воздухом. Чувствовался бодрящий холодок, который, вероятно, исчезнет к середине утра, но в данный момент я была рада, что натянула толстовку с капюшоном, когда одевалась раньше.

Может быть, после магазина я рискну выйти на улицу погулять или пробежаться. До сих пор я проводила свое время за просмотром Нетфликса, избегая пользоваться телефоном и всеми социальными сетями. Но когда свежий воздух подул мне в лицо, я не хотела провести еще один день взаперти.

Когти скуки вылезли наружу, готовясь царапаться.

В прошлом я была занята музыкой. Учитывая, что теперь я даже радио терпеть не могла, это был не вариант. Я добавила пару романов в свой мысленный список покупок. В последние годы у меня не было времени читать, не то чтобы это когда-либо было приоритетом, но моя мама любила читать. Я хотела бы выяснить почему, хотя бы для того, чтобы почувствовать какую-то связь с ней.

Потому что в тот момент, оставшись одна — по-настоящему одна — впервые за многие годы, я отчаянно нуждалась в какой-либо связи.

Мои родители были моим убежищем, и с тех пор, как они умерли, я чувствовала себя потерянной. Я была женщиной, бегущей сквозь бурю в поисках убежища от натиска дождя. Какое-то время я думала, что нашла свое место в «Сансаунд». Оказывается, все, что я нашла, — это протекающий зонт.

Я доехала до конца гравийной дороги, и мое беспокойство усилилось, вытеснив мысли о моих родителях и лейбле.

— Это будет быстрая поездка, — сказала я себе, поворачивая в сторону города. Я в мгновение ока окажусь в продуктовом магазине и выйду из него. Меня не будет максимум час. Мне не придется полностью менять свой план. Дюк согласился взять взятку, и моя тайна была в безопасности. Я просто должна быть осторожна, верно?

Только потому, что Дюк знал, кто я такая, не означало, что я должна была переезжать. Снова.

Я сбавила скорость, когда шоссе превратилось в Первую улицу. Когда я въехала в город, большинство парковочных мест по диагонали были пусты, предприятия еще не открылись. Магазины в центре города были оформлены в тематическом стиле, как в каком-нибудь старом вестерне. Квадратные фасады из амбарного дерева. Стены из красного кирпича и известкового раствора. На некоторых зданиях первоначальное название бизнеса все еще было написано едва различимыми белыми буквами, например, «Кондитерская» и «Каламити Трейдинг Ко».