Ее лицо было юным и нежным. Она была красива, несмотря на то, что на ее миловидных чертах появились морщинки от напряжения, а плечи были почти у головы.

Однажды Саванна станет потрясающей женщиной. У нее крепкая фигура. Летом ее длинные светлые волосы стали еще светлее. В чем-то она напомнила мне меня в том возрасте.

Если не считать боли, которая, казалось, отражалась в ее ярких глазах.

— Это Джейд, — сказал Трэвис, указывая на меня. — Это Саванна.

— Привет. — Я помахала ей пальчиком и изобразила самую нежную улыбку, на какую была способна. — Не хочешь зайти?

Она оттолкнулась от досок крыльца, встала и вздернула подбородок.

— Неважно.

От испуга до упрямства за две секунды. Подростки. Я отошла в сторону, чтобы она могла последовать за Трэвисом внутрь.

— Дюк тебя ищет, — сказала я ему. — Твоя мама пошла в участок и попросила его помочь найти тебя, когда ей позвонили из школы.

— Черт.

— Именно. — Я закрыла и заперла дверь, затем кивнула им, чтобы они следовали за мной на кухню, где я оставила свой телефон.

Эверли поравнялась со мной и, наклонившись, прошептала:

— Думаешь, она беременна?

Я толкнула ее локтем в бок.

— Что? — одними губами спросила она.

Я покачала головой и рассмеялась, потому что никто, кроме Эверли, не мог заставить меня улыбнуться в такой ситуации.

Трэвис шел прямо за нами, а Саванна следовала за ним по пятам, как будто не хотела отходить от него дальше, чем на фут.

Ладно, возможно, Эверли что-то заподозрила. Было ли между этими двумя что-то большее, чем дружба? Это многое объяснило бы.

— Насколько серьезны наши неприятности? — спросил Трэвис, когда мы дошли до кухни.

Я оперлась локтями о кухонный столик.

— Зависит от того, что происходит.

Саванна опустила голову.

— Это моя вина.

Пожалуйста, не будь шестнадцатилетней беременной.

— Нет, это вина этого засранца, — огрызнулся Трэвис. — Ему не следовало преследовать тебя.

Я выпрямилась.

— Кто-то преследовал тебя?

— Мой отчим — гребаный неудачник, — сказала Саванна.

Было странно слышать такие слова от человека с таким ангельским личиком, но в ее тоне был яд. Настоящий яд, направленный на ее отчима.

— Он причинил тебе боль? — спросила я.

— Нет.

— Он дал тебе пощечину.

Саванна выглянула из кухонного окна, и выражение ее лица стало суровым.

— Это было не больно.

Это была ложь. Мне было больно видеть, как молодая женщина изо всех сил старается быть сильной. Она была всего лишь ребенком.

— Она плакала на парковке, когда я пришел в школу, — сказал Трэвис.

— Заткнись, Трэвис.

— Нет. Я не собираюсь затыкаться. Ты должна кому-нибудь рассказать.

— Все в порядке, — процедила она сквозь стиснутые зубы.

— Ты поэтому прогулял школу? — спросила я Трэвиса.

Он кивнул.

— Ее отчим — настоящий придурок. Он бьет ее маму, а теперь ударил и Саванну.

— Это правда? — спросила я ее.

— Да. — Она подняла на меня свои голубые глаза. — Я не хотела оставаться там, поэтому ушла.

— Куда ты пошла?

— К папе.

— Ты рассказала ему об этом? — Потому что Хаксу следовало позвонить Дюку, а не прятать дочь.

— Он не знал, что я была там, — пробормотала она, опуская взгляд на остров, где очертила пальцем невидимый круг. — Он допоздна засиживается за работой в своей студии. Я воспользовалась своим ключом и пробралась в его свободную спальню, чтобы переночевать там. Он все еще спал, когда я уходила утром.

Почему она не сказала отцу? У меня не было времени вникать в сложность отношений отца и дочери. Только не тогда, когда Дюк искал Трэвиса.

— Зачем ты пришел сюда? — спросила я Трэвиса.

— Мы, э-э… мы вроде как используем твой сарай как место для встреч.

— Мой сарай? — Я указала на свою грудь, затем посмотрела в окно на здание вдалеке. Я не заходила туда с тех пор, как впервые обошла территорию. — Вон тот?

— Да. До того, как ты переехала, некоторые из нас частенько зависали в старом сарае. С тех пор он практически заброшен.

Вот дерьмо. Трэвис провел здесь весь день.

— Как часто ты туда ходишь?

Он пожал плечами.

— Пару раз в неделю.

Как я раньше не заметила?

— Как… Знаешь что, это не имеет значения. — Мы разберемся с этим сараем позже. — Давай просто…

— Кто ты? — прервала меня Саванна, ее слова были адресованы Эверли. Это прозвучало так резко и требовательно, что я моргнула и закрыла рот.

— Я Эверли. Лучшая подруга Люси.

— Кто такая Люси? — спросил Трэвис, переводя взгляд с одной на другую.

Сукин сын.

— Джейд, — поправила Эверли. — Я, э-э… иногда называю ее Люси? Это ее второе имя?

Это прозвучало как вопрос, а не утверждение.

Эверли отвернулась от Трэвиса и, преувеличенно нахмурившись, произнесла одними губами:

— Упс.

Я закрыла глаза и вздохнула. Нам нужно было перемотать сегодняшний день назад и начать все сначала.

Подростки не купились на ее ложь — никто, кроме ребенка, на это не купился бы. Трэвис перевел взгляд с нас двоих на меня, и на его лице появилось подозрительное выражение. Плечи Саванны напряглись, когда она, прищурившись, посмотрела мне в лицо.

— Думаю, нам лучше позвонить Дюку. — Я схватила свой телефон со стола, но прежде чем я успела разблокировать экран, позади нас раздался другой голос.

— Так, так, так. Неужели это моя любимая певица. Я искала тебя.

Я ахнула, переводя взгляд на незваного гостя.

Она стояла у входа в кухню, держа в руках черный пистолет.

Это был мой преследователь? Женщина? Я моргнула, пытаясь вспомнить ее лицо. У нее были глаза приглушенного орехового цвета. Каштановые волосы были длиной до плеч. Она выглядела как обычная симпатичная женщина примерно моего возраста.

Нет. Ни за что.

Это был не сумасшедший фанат. Детектив Маркум был прав. Я знала ее. Но как ее звали? Джулия? Джессика? Дженнифер? Она была одной из моих бэк-вокалисток во время моего второго — или это был мой третий? — тура в качестве хедлайнера.

В то время мы почти не общались, и она пробыла с нами недолго. Может быть, недели две. Потом она уволилась, и лейбл заменил ее кем-то другим.

Так всегда бывало с моими бэк-вокалистками. Лейбл стоял на том, чтобы некоторые из их талантов пели в моих турах. Это был способ Скотта проводить их прослушивания. Если они выделялись и у них хватало смелости перейти из бек-вокалистов в лидеры, лейбл ускорял выпуск их первого альбома.

Эта женщина была одной из многих, кто то появлялся, то исчезал. Больше я о ней ничего не слышала, так что, должно быть, она не получила свой альбом.

Но с другой стороны… Я ведь получала от нее весточки, не так ли?

Письма. Смс. Электронные письма.

Это она мучила меня и Эверли.

Зачем?

Приберегу этот вопрос на потом. Я протянула руку через разделочную доску за телефоном.

— Не надо. — Глаза женщины сузились, и она прищелкнула языком. Затем она подняла пистолет, направив дуло мне в нос. — Я возьму это.

Я не отводила взгляда от ее лица, пока она шла на кухню, даже когда она проходила мимо Саванны, Трэвиса и Эверли. Она выхватила у меня телефон, подошла к раковине и бросила его в слив, включив воду на долгую секунду. Пистолет по-прежнему не дрожал в ее руке, даже когда она переводила взгляд с меня на раковину.

— Я заперла дверь, — прошептала я. Я была уверена, что заперла дверь.

Женщина усмехнулась.

— Я тебя умоляю. Я годами вскрывала твои замки.

Лязг, скрежет и визг металла, скользящего по стеклу, наполнили комнату, когда она включила мусоропровод.

Блять. Мой телефон.

Я перевела взгляд на Эверли, чье лицо было совершенно белым. Ее телефон лежал наверху, на кровати, где мы разговаривали. Вероятно, рядом с ее баллончиком со спреем от медведей.

Мусоропровод перестал издавать звуки, и в комнате воцарилась жуткая тишина.