— Около полутора лет назад я начала получать угрозы убийством.

Все мое тело содрогнулось.

— Что за хрень?

Люси потянула меня за руку, чтобы я продолжал идти.

— На самом деле они начали приходить за год до этого, но Меган, Скотт, Хэнк и все остальные, кого ко мне приставили, решили, что в этом нет ничего особенного. Они не хотели, чтобы я прекращала выступать, поэтому никто не сказал мне, что раз в неделю Меган разрывала письмо, которое приходило в мой почтовый ящик.

Это был полный пиздец. Полный пиздец.

— Это не нормально.

— Да, не нормально.

— Как ты узнала? — спросил я.

— Меган простудилась, и мы не хотели, чтобы она была рядом со мной, потому что у меня намечалось большое шоу, и я не могла рисковать, что что-то случится с моим голосом. Она договорилась с другой моей ассистенткой, чтобы та забирала мою почту, но Эверли была дома. Мы всегда жили вместе. Она вышла прогуляться и по пути домой забрала почту.

Люси говорила об этом так спокойно, почти как робот.

Я? Я кипел от злости. Как они могли скрывать от нее такое? Долгие годы? Если Люси не злилась, то я, черт возьми, был зол за двоих.

— После этого все открылось. Я потребовала рассказать все о письмах. Оказалось, что меня кто-то преследовал. Причем настойчиво.

Черт возьми. Так вот почему она была здесь. Вот почему она так отчаянно пыталась спрятаться. Она имела дело с психопатом. Я думал, что эта новая личность была придумана для того, чтобы сбежать от ее звукозаписывающего лейбла. Чтобы найти способ уволиться. Нет, из Нэшвилла ее выгнал страх.

Мы продолжали идти, темп Люси ускорялся в соответствии с ритмом моего колотящегося сердца.

— Как раз в то время, когда я узнала о письмах, преследование усилилось. Сначала это были два письма в неделю. Я заставила Меган приносить их мне. Потом это были электронные письма. Затем появились электронные письма с фотографиями. Около полугода назад я начала получать сообщения. Независимо от того, сколько раз я меняла свой номер, я получала сообщения.

— Что это были за сообщения? Еще угрозы?

— Нет, в основном это были просто фотографии. Иногда с подписью или коротким текстом. Но это всегда была моя фотография на публике. Я была в ресторане и получала сообщение с фотографией, на которой я была запечатлена за своим столиком в тот самый момент. Было так страшно, что я перестала выходить на улицу. Если я не была на концерте или представлении, я не выходила из дома.

— А как насчет копов?

— Я пригласила их вместе с частной охраной. По большей части, я чувствовала себя защищенной. Я попросила прекратить давать концерты, но лейбл сказал «нет». Я была в их власти, и они продолжали рассказывать мне, что уже сталкивались с подобными вещами раньше. Что это несерьезно. Я имею в виду, я знаю других артистов, которые сказали бы то же самое. И поскольку я никуда не ходила одна, я не настаивала. За мной велось круглосуточное наблюдение. И все же есть что-то пугающее в том, что кто-то наблюдает за тобой, а ты не знаешь, кто это и чего он хочет.

— Никогда не было никаких требований?

— Сначала нет. Детектив, который вел мое дело, решил, что это была игра разума. Что целью преследователя было вывести меня из себя и разрушить мою жизнь. Заставить меня замкнуться в себе. Что работало, по крайней мере, когда я не выступала.

— Но потом появились требования.

— Около трех месяцев назад. — Она кивнула. — Чего хочет какой-то сумасшедший от богатой и знаменитой певицы?

— Денег.

— Пришлите мне пятьсот тысяч долларов, и я остановлюсь. Пришлите мне шестьсот тысяч, и я остановлюсь. С каждым днем число увеличивалось, пока мы не достигли пяти миллионов долларов. Затем все стихло. На три недели воцарилась полная тишина.

— Почему?

— Детектив Маркум думал, что все это было подстроено. Поскольку я не сдавалась и не платила, возможно, преследование прекратится. Я была настороже. Не ослабляла бдительности. Но после долгих месяцев страха перед звонком моего телефона, когда сообщения прекратились, стало так… спокойно. Обычно. Я сменила свой номер. Ничего нового не поступало, и я потеряла бдительность.

— Спат.

Ее глаза наполнились слезами.

— Я выпустила ее на задний двор, чтобы она сходила в туалет. Это было у бассейна. Я вернулась в дом, потому что смотрела телевизор с Эверли. Она была такой хорошей собакой. Мы научили ее лаять, когда она была готова зайти в дом. И именно это она и делала. Она гавкала один раз, а потом терпеливо сидела и ждала.

— Она не гавкнула.

Люси покачала головой.

— Я думала, она где-то там играет. Не придала этому значения, пока не начало темнеть, а мы все еще не слышали ее. Я вышла на улицу и нашла ее мертвой в бассейне. У нее было перерезано горло, а вокруг все было красным от ее крови.

Я съежился. Рука, не держащая ее, сжалась в кулак.

— Где в это время находился детектив Маркум? У него были какие-нибудь зацепки?

— Он был озадачен тем, что независимо от того, сколько раз я меняла свой номер, информация всегда просачивалась, поэтому он копался в моих сотрудниках.

— Меган. Меган была источником утечки. — Это имело смысл, учитывая, насколько полным был ее доступ к жизни Люси. Но если они были подругами… — Но почему?

— Я не знаю, — прошептала она. — Она была моим другом. Я любила ее. И я не понимаю, почему она так поступила со мной.

И она никогда не поймет, теперь, когда Меган мертва.

Этим летом в новостях появилось сообщение о смерти ассистентки Люси. Я точно помнил, где был, когда услышал эту историю по спутниковому радио. В 5:32 утра я был в своем грузовике, припаркованном у дома Мелани.

Я обратил внимание на время, потому что подсчитал, сколько часов прошло с тех пор, как я видел Трэвиса накануне вечером.

Десять. Ему потребовалось ровно десять часов, чтобы покинуть мой дом после ужина, встретиться со своими друзьями и провести ночь, бегая по всему городу, пока мне не позвонили из диспетчерской и не сказали, что помощник шерифа, работавший в ночную смену, задержал троих детей за то, что они проникли на территорию школы и распивали пиво на футбольном поле.

Я приехал в участок чертовски злой и отвез Трэвиса домой. Потом я разозлился еще больше, потому что, когда я разбудил Мелани, чтобы вернуть ей ребенка, она даже не знала, что он пропал.

Когда я ехал домой, по радио передали сообщение о том, что Люси переносит оставшиеся даты своего тура. Единственная причина, по которой я слушал то радио заключалась в том, что она должна была приехать в Бозмен, и моя сестра купила нам билеты на концерт.

Тогда я всем сердцем привязался к ней.

Люси была незнакомкой. Сияющей звездой на другом конце страны.

Теперь она была здесь. Она была моей, и даже больше, чем я мог себе представить. Она была настоящей и честной. Заземленной. Доброй. Она не заслуживала таких мучений и душевной боли.

— Я нашла ее. — При этих словах пальцы Люси выскользнули из моих, но не для того, чтобы отпустить мою руку. Вместо этого она сжала ее. — Я уволила Меган. Очевидно. Это был полный бардак. Мне пришлось все поменять. Банковские счета. Пароли. Номер телефона. В день ее смерти я встречалась с детективом Маркумом, чтобы обсудить, следует ли мне выдвигать обвинения. Я вышла из полицейского участка и направился в магазин Apple. Я купила новый ноутбук, принесла его домой, собираясь начать все сначала, и обнаружила Меган в своей постели. Она перерезала себе вены в моей постели.

Христос. Эта конкретная деталь не попала в новости.

В другой день я бы посочувствовал этой женщине. Очевидно, что Меган была обеспокоена. Но не сегодня. Какая стерва. Подставить Люси, а потом покончить с собой таким образом, который будет преследовать Люси вечно? К черту это.

Мои зубы могли бы превратить бриллианты в пыль от того, как сильно я их сжимал.

— Это было шесть недель назад, — сказала она. — Все произошло так быстро. Я узнала, что Скотт, мой наставник, уже несколько месяцев знал, что Меган передала информацию моему преследователю.