— Ты мог умереть до моего прихода, однако не сделал этого. Блок у тебя плохонький — и только на Мэренн. На друидов и на хранителя Дома Камня он не распространяется. Твой лэрд дал мне право делать с тобой, что я захочу. А хочу я многое. Я многое могу простить, но не вред моей семье!

— Я ни-че-го не скажу тебе, Майлгуир!

— Майлгуиру не скажешь. Когда я сменил имя, все забыли, кто я на самом деле.

Магу, распластанному на стене, было невыносимо больно. Но Майлгуиру, на время возвращающему себе прежнюю силу, было куда больнее. Обожженной кожей слезала старая шкура, показывая облик старого бога, владеющего магией всех стихий. Молодого, веселого и злого, сверкающего янтарем глаз так, что блики бегали по стенам.

— Нет-нет-нет, только не Мидир! Мидир умер!

— Разумеется, умер-р-р!

Маг изгибался на каменной стене, царапая ее пальцами, ломая ногти, изо всех сил пытаясь сделать простейшее магическое действо — остановить сердце. Красные разводы оставались на камне, но Мидир уже сам поддерживал пульсацию крови по жилам, крался к воспоминаниям, обходя малейший намек на сцены с молодой волчицей, ловя друидские беседы, встречи с хранителем Дома Камня, договор с принцессой. Король не участвовал в беседах, хотя он не мог не знать, не мог не стоять за этим. Жизнь Мэренн друиды забрать не могут, и это было уже хорошо. Жизнь ее постоянно грозила оборваться!

Мороз бежал по коже Мидира, кровь бежала по телу хранителя.

— Даже если ты спасешь ее искру, даже если отдашь свою жизнь за жизнь ребенка — один из детей умрет! Он умрет до конца этого года! — плюнул словами хранитель.

— Но ты этого не увидишь, — царапанул Мидир грудь хранителя волчьей лапой.

Глупо и нерационально, отправлять жизнь не в мир теней, а рассеивать ее. Но все же пусть в смурном мире ши будет больше света.

Мидир взвыл от боли, возвращаясь в прежний облик. Отдаленное эхо волчьего воя разнеслось по каменным переходам.

Стряхнул с себя кровь, поправил одежду. Дверь оказалась заперта — видимо, черное свечение бывшего бога распугало волков.

Остатками магии Майлгуир разогрел решетку, и металл, шипя, стек на каменный пол.

Он перешагнул горячее озерцо, выдохнул — и двинулся к выходу, перебирая в памяти все, что узнал от хранителя. Крупицы, капли, по сути, ничего существенного.

Ллвид будет недоволен, да и ладно. Майлгуира шатало, от него шарахались волки, воздуха не хватало. Он вышел на свет и опустился на землю, делясь силой и впитывая ее.

— Обязательно было убивать его? — раздался над головой голос Ллвида.

Майлгуир поднялся. Голова еще кружилась, но жить было можно. Небо хмурилось, воздух напитался влагой, по горному озеру бежала рябь.

— Он чуть было не отнял жизнь у моей жены и грозил смертью моему ребенку, — хрипло выговорил Майлгуир.

— Тогда какие у меня могут быть претензии? — показательно развел руками белый волк. — Разнеси все вокруг, тебе не привыкать.

— Доберемся до Драконова хребта, а там увидим, что стоит разнести, а что оставить, — ответил Майлгуир.

Он встряхнулся, выдохнул, еще раз перебрал все, что смог вытрясти из хранителя, и понял, что время и чужая жизнь в общем и целом потрачены зря. Но результат, пусть даже отрицательный, в любом случае был результатом. И два новых вопроса возникло после беседы с хранителем, а вернее, расхитителем магии.

— А скажи-ка мне, родич…

Ллвида передернуло, Майлгуир растянул губы в злой усмешке.

— С чего ты злой такой? Нет, понятно, что ты меня никогда особо не любил, хоть я лично не трогал твой род, а брат мой пусть и убил твоего отца, зато спас твою мать.

— Владыка, — проскрипел зубами белый волк, хрустко покрутил шеей. — Пусть мертвецы покоятся в своих могилах!

— Пусть спят спокойно, — оглянулся Майлгуир через левое плечо. — А души их вернутся вновь на нашу землю. Прости, что тревожу родовую память, этому есть весомый повод. Отойдем, старейшина. Нужно поговорить с глазу на глаз.

Несколько ошеломленный, Ллвид последовал за Майлгуиром, идущим к озеру. Желтый песок скрипел под ногами, с тихим шорохом падали листья, приглушенно и осторожно плескалась вода.

— Как бы ни были сильны волки, наша любовь — наша слабость, — Майлгуир присел, умылся ледяной водой. Покрутил в руках голыш, поднялся, закинул в лазурную гладь. — Так было, и так будет, — поднялся и уставился в бледно-голубые глаза. — Близким мы можем довериться, лишь близким можем рассказать то, что нельзя говорить никому иному.

— Не пойму, владыка, к чему этот разговор, — свел белые брови Ллвид.

— Не так много волков знают, кто я таков. Знает брат мой Мэллин, знает мой племянник Джаред. Знаешь ты — это знание не стерла даже смена имени, ведь ты член моей семьи, как бы ни было тебе это больно и неприятно. А вот хранитель — хранитель, оказывается, не знал.

— Не знал и не знал, — независимо сложил руки на груди Ллвид.

— Он взял жизнь в обмен на любовь, не подозревая, что это значит для меня и мира. А вот Мэренн знала. Так кто сказал Мэренн? — вперил тяжелый взгляд в белого волка Майлгуир.

— Спроси у нее, — отвернулся Ллвид.

— Не могу! Слишком тонка нить ее жизни, слишком зависит от сделанного ей выбора… Не мне тревожить ее покой. Я не видел Граньи. Где твоя дочь? Ничего не хочешь мне сказать?

— Она умирает! — рявкнул Ллвид. — Доволен?

— И ты не сказал мне?

— О чем? От истинной любви нет спасения! — Ллвид с силой потер ладонями перекошенное от муки лицо. — Что тебе еще надо знать?! Моя единственная дочь тает как свечка!

— Тебе не кажется, что две девушки при смерти — это уже не случайность? — Майлгуир его встряхнул за плечи. — Веди меня к ней немедля. Посмотрим, что можно сделать.

Укрывище смутно напоминало Майлгуиру Белый замок — пока тот еще не был разрушен, город времен его далекого детства. Маленький сын Джаретта побывал там однажды, и этого хватило на обе жизни под обоими именами. Сейчас воспоминания воскресали сами собой, хотя поменялось все, что только могло измениться: сам Майлгуир, белые волки, место и магия. Да и Укрывище служило обителью всех северных волков.

Вернейшей приметой узнавания служило поведение Ллвида. Кажется, это было в природе белых волков — угрожать высокомерием, молчанием или хотя бы неявной враждебностью.

Волчий король пребывал в Укрывище с разрешения лэрда, шел след в след за хозяином здешних мест с его согласия, но ничего не мог с собой поделать — и ожидал подвоха.

Уютные коридоры тянулись все дальше, личные покои семьи Ллвида прятались в самом сердце Укрывища, и это Майлгуир хорошо понимал. Чего он не понимал совсем, так это всеохватного недоверия со стороны своего проводника: помощи белому волку ждать было неоткуда, кроме как от него, но он продолжал кочевряжиться, беспокоиться и задумывать козни. Недовольство пополам с презрением, казалось, источала сама его спина!

Несколько простых, но эффективных ловушек вырисовывались по дороге в мыслях лэрда, а образ Майлгуира, упавшего на острые колья, неожиданно согрел сердце старейшины. Что самого Майлгуира совершенно не грело. Хотя сам он, когда сопровождал некоторых своих политических противников по переходам уже своей цитадели, тешил себя мыслями о подобном. От многих хотелось избавиться так же легко и просто! Так что мысли Ллвида понимал, но не разделял, и умирать за просто так не собирался. Сейчас, особенно сейчас.

— Когда с ней произошло несчастье? — решил уточнить Майлгуир, чтобы отвлечь отчаявшегося отца от темных мыслей. — Ты можешь припомнить?

Ллвид обернулся так резко, что Майлгуир чуть было не ткнулся в него. О, если бы магия была жива, этим взглядом можно было бы заморозить не одного волка!

— Ра-зу-меет-ся, — процедил Ллвид. — Это моя дочь! Единственная и любимая. Хотя тебе недоступно полное понимание этого слова! Ты бы понял, если бы у тебя были дети! Ты бы понял хоть что-то в этой жизни, ради чего все это!..